Сочеванец (СИ) - Драй Роман - Страница 43

– Да, я всё понимаю, – грустно отвечал голографический Шерди, который сам в это время находился в тюремной камере с достойными для живого человека условиями. – Наверное, уже наступило время выговориться, чтобы всё это не разъедало меня изнутри.

– Сейчас вы мыслите в правильном направлении, экс-министр Шерди, – сказал главенствующий. – Но что тогда заставило вас совершить такое тяжкое преступление? Ведь по своей природе сочеванец не способен на такое.

– Я согласен с вами, уважаемый главенствующий, – отвечал Шерди, – сочеванец не способен на такое. Но ради народа Сочевана я оказался способен взять власть в свои руки, чтобы кардинально изменить государственное устройство, в котором изначально не предусматривались важные протоколы на случай агрессии извне. Сама политика Сочевана была неправильно построена по отношению к обороноспособности государства, и кто-то должен был это исправить.

– И вы решили, что именно ваше вмешательство в государственный строй путём незаконных действий по захвату власти решит озвученную вами проблему обороноспособности Сочевана? – спросил главенствующий.

– После тщательного проведения анализа сочеванской обороны, я пришёл к выводу, что возможная вероятность противостоять Тирону в случае полномасштабного вторжения составляет менее одной тысячной процента, – отвечал Шерди. – И я также понимал, что политика нашей власти в большей степени полагается на верность и патриотизм своего народа, а не на необходимое принуждение всех граждан непрерывно, без отвлечения на личные дела заниматься укреплением военной мощи Сочевана. Да, это жёстко. Но это единственный шанс на победу.

– То есть вы, осознавая то, что ваши действия будут направлены вразрез Основному Народному Закону Сочевана, умышленно совершили захват власти?

– Если посмотреть на это со стороны этого Закона, то да, а если с логической точки зрения, то я умышленно взял власть в свои руки для спасения Сочевана.

– А не кажется ли вам, Шерди, что ваша точка зрения довольно субъективная? – продолжал допрос главенствующий судья.

– Это не моя субъективная точка зрения, а объективные аналитические расчёты моделей возможных последствий от действий Мадина.

– Хорошо, мы услышали вас. Теперь давайте поговорим о Лидере Мадине. Где сейчас он находится?

Шерди опустил голову и повернул её немного в сторону. Всем своим видом он показывал, что ему не очень-то и хотелось отвечать на этот вопрос.

– Напомню вам, Шерди, что если вы не будете отвечать на вопросы, то будете подвергнуты гипнотическому полиграфу. Это вынужденная мера ввиду исключительности дела, – предупредил главенствующий.

– Ну ладно, ладно, я расскажу, – нехотя решился Шерди, медленно подняв взгляд исподлобья с всё ещё опущенной головой. – Я расщепил Мадина в молекулярной камере, – спокойно, без дрожи в голосе сказал он, а мне показалось, что на его лице даже мелькнула злорадная улыбка.

Зал охнул. Никто не ожидал, что сочеванец сможет убить сочеванца.

– Может, он лжёт? – спросил я Ворди, в квартире которого находился, участвуя в селекторном заседании.

– Сейчас узнаю у главенствующего по закрытой связи, – ответил Ворди и что-то набрал на своей нарукавной панели, а через несколько секунд тяжело вздохнул. – Шерди сказал правду, – Ворди посмотрел на меня своими влажными глазами.

– Как? Как это определилось? – спросил я.

– Индикаторы лжи даже не шелохнулись, когда он говорил о Мадине.

– Но если Шерди когда-то обошёл сочеванскую идентификацию, то, вероятно, он смог обойти и эти индикаторы лжи! Ты допускаешь это, Ворди?

– Сейчас сообщу главенствующему. Пусть спросит о его идентификации.

В помещении Высшей Коллегии продолжалась шумная реакция от слов Шерди.

– Попрошу тишины! – объявил главенствующий. – Шерди, скажите нам, а зачем вы расщепили Мадина? В чём заключался смысл лишать Лидера жизни, если его можно вернуть к власти путём клонирования?

– Из личной беседы с Мадином я узнал, что в следующий раз копирование его сознания будет через два года, а это означало, что предыдущий раз был целых восемнадцать лет назад. И тогда у меня созрела идея, что, когда я получу власть над Сочеваном, то уничтожу Мадина. И даже если его тело потом восстановят и загрузят в него сохранённое сознание, там будет отсутствовать информация за последние восемнадцать лет. Очень важные восемнадцать лет! За эти годы Мадин уже чётко сформировал свои принципы для управления Сочеваном – те бесполезные принципы, которые приводили к краху нашего государства! Этот факт был очень важен для меня, ведь если нет последних лет Мадина – значит, нет преград для моей власти, даже в случае его участия в оппозиции. Но, когда я уже стал у руля власти, мне повезло найти доступ к банку копированных сознаний жителей Сочевана. Конечно же, я воспользовался этим доступом, и уничтожил всё сохранённое сознание Мадина, а также образцы его ДНК, чтоб навсегда распрощаться со старыми устоями бывшего Лидера.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Как уничтожил банк данных Мадина?! – удивился главенствующий. – Секретарь, проверьте, пожалуйста, эту информацию, – поручил он своему помощнику.

В зале опять зашумели. Такого ещё не было в истории Сочевана, чтоб, кроме убийства сочеванца, ещё уничтожили и весь банк его данных вместе с образцами ДНК. Это был двойной удар по Лидеру Мадину, которого, согласно показаниям Шерди, уже не существовало и, вероятно, что не будет существовать.

– Вот это так новость..., – повернулся я к Ворди, не зная, что ещё сказать.

– Хорошо, что Латира сейчас не слышит этого. То, что сказал Шерди, надо ещё проверить, а потом уже делать выводы и принимать решения, – сказал Ворди, и в этот момент на его нарукавном мониторе просигнализировал входящий вызов. – Бельгазо.

– Ворди, – послышался взволнованный голос Бельгазо, – тут Латира просится присоединить её к селекторному заседанию. Она плачет. Наверное, ей уже кто-то сообщил о показаниях Шерди.

Ворди посмотрел на меня напряжённым взглядом и с опущенными уголками узких губ на приоткрытом рте.

– Ну что ж, соединяй её. Отказывать смысла нет, – сказал он Бельгазо.

– Понял тебя, Ворди, – сказал в ответ Бельгазо и отключился.

– Видимо, неприятное сейчас будет зрелище, – печально сказал мне Ворди.

В это время в мрачном помещении Высшей Коллегии в кругу присутствующих появилась голограмма Латиры. Она ещё некоторое время всхлипывала от плача в тишине, но, когда поняла, что уже находится в зале суда в разгар процесса, взяла себя в руки и гордо подняла голову.

– Я бы хотела сейчас обратиться к подсудимому Шерди, – сказала она немного охрипшим голосом.

Главенствующий наклонился к своему рукаву и что-то сказал туда, но я этого не услышал, а потом он кивнул головой и сказал: «Прошу вас Латира. Только, пожалуйста, как можно толерантнее».

– Скажи мне, Шерди, хорошо ли тебе там в камере? Не душно ли? Не зябко ли? – начала Латира, ненатурально смягчив свой голос.

– Да грех жаловаться, – без эмоций ответил Шерди.

– А почему ты тогда нас рассадил в невентилируемые камеры? Разве тебе мало было просто иметь власть в своих руках? Тебе ещё нужно было и нас замучить?

Шерди ничего не отвечал, а только отвернул голову в сторону. Он понимал, что вместе с потерей власти он потерял и возможность попыток принудить Латиру любить его.

– Ну, что ж... Молчишь? – продолжала Латира. – Тогда слушай сюда, мерзавец, и запоминай! Если то, что ты наговорил об отце, окажется правдой, то я любыми путями... Слышишь?! Любыми путями, в том числе и теми, которые ранее мне представлялись неэтическими, найду возможность сделать с тобой то, что даже в страшных снах тебе не снилось! Я скопирую твой разум, а потом засуну тебя в ту же молекулярную камеру и буду медленно... Слышишь?! Медленно тебя расщеплять, чтобы ты чувствовал всю ту ужасную боль, только в сто крат сильнее! И буду стимулировать твоё сознание, чтобы ты его не терял, а всё... всё прочувствовал!