Сочеванец (СИ) - Драй Роман - Страница 40

– Где Палимлюп? – спросил я его, когда заметил, что младшая дочь отсутствует среди всех детей.

– Она в лесу со старшей сестрой, – ответил Гнулигюль и, немного успокоившись, поднял голову. – За что нам такое, Сергей? Неужели, на нас осерчало Подземелье, позволив воинам Тёмных Небес убивать нас?

– Вы ни в чём не виноваты, – пытался я его успокоить. – Это всё жестокость одной особы, не имеющего ничего общего с прекрасным и замечательным народом Бульбуляндии.

– Но кто же эта особа? – обиженно спросил Гнулигюль.

– Поверь, эта особа за всё заплатит. И в этом понадобиться твоя помощь и твоих сородичей.

– Я готов, хоть сейчас! – воинственно воскликнул Гнулигюль и вскочил на ноги.

– Хорошо, но сначала надо потушить эти пожары. Чедлик, собери тех, кто способен сейчас себя контролировать, и займёмся тушением огня с помощью воды и песка из пустыни.

– Будет сделано, Сергей! – отрапортовал робот.

Глава 17

Как выяснилось позже, Шерди уже на следующий день, после того как распределил нас по тюремным камерам, захотел с нами пообщаться и предложить новые условия сотрудничества. Во-первых, он был не глуп и понимал, что такую разведывательную группу как наша, ему вряд ли удастся ещё где-то найти, а угроза нападения тиронцев на Сочеван никуда пропадала. Сам же Шерди желал возвеличить Сочеван, хоть и диктаторским способом, а главной его целью было подчинить себе Тирон – как бы смешно это тогда ни звучало. Но Шерди, если с одной стороны персона и хладнокровная, то с другой стороны обладающая высокими амбициями и горячими желаниями по причине своей молодости. А во-вторых он был безумно влюблён в Латиру. И свою влюблённость Шерди демонстрировал с помощью присущих ему недостатков, таких как – высокомерие, наглость и тщеславие. Но больше, чем Латиру, новый псевдолидер любил власть, поэтому и посадил свою возлюбленную в тюремную изоляцию, чтобы сломать её волю и подчинить себе. А долго ждать он не смог, и приказал своим дроидам-полицейским привести нас в его незаконно присвоенные правительственные апартаменты. Обычно сдержанный Шерди пришёл в ярость, когда узнал, что камеры пусты и нас нигде нет. Он оторвал одному из дроидов его биомеханическую руку и стал ею бить по остальным роботам, у которых ещё не была активирована функция эмоций, поэтому наказание они принимали как должное. Задыхаясь от избиения представителей выдуманной полиции, Шерди успокоился и взял себя в руки, а потом, как ни в чём не бывало, с каменным лицом отдал приказ о вылете истребителей для обстрела поселения Бульбуляндии. Он понимал, что наша группа могла сбежать к бульбульцам, и он также понимал, что сочеванские истребители с точной системой распознавания объектов не принесут вреда кому-то из нас, а только бульбульцам, чем и планировал нанести нам моральный урон.

Шерди добился своего – мы действительно ощутили моральный урон, считая себя отчасти виноватыми, что скрывались среди безобидных бульбульцев, которые уже активно эволюционировали как общество разумных существ. Многочисленные жертвы от этого обстрела были на совести не только жестокого Шерди, но и нашей, потому что мы не предусмотрели возможных последствий выбора места убежища от его преследования. Одним из результатов той ошибки была погибшая Апульплюм, которая являлась мне чуть ли не второй матерью последние полгода. Увидев горе Гнулигюля, его мучения от потери любимой жены – главы семейства, я обратился к Ворди с вопросом о возможности реинкарнации Апульплюм в новом теле путём клонирования.

– Нет, не думаю, что это хорошая затея, – отвечал на мой вопрос Ворди. – Полноценное клонирование предусматривает внедрение сознания разумного существа в идентичное или же иное тело. А сознание Апульплюм уже угасло и развеялось по просторам Вселенной.

– А как же происходит клонирование сочеванцев? Каким образом копируют сознание? – поинтересовался я у него.

– Копирование сознания сочеванцев происходит один раз в двадцать лет в специальных лабораторных пунктах, и хранится данная информация «за семью замками». Процедуру эту разработали всего сто пять лет назад, и используют поныне. Например, я копировался уже пять раз, Латира четыре раза, а Бельгазо всего три, – отвечал Ворди.

– А-а, вот почему когда клон Барди созреет, у него не будет информации о своих друзьях, – понял я. Вы в одной группе работаете не более двадцати лет?

– Да, всего шестнадцать лет – с того времени, как усилилось давление тиронцев на Сочеван.

– Ага, теперь понятно. Но всё же, Ворди, умершее тело Апульплюм возможно клонировать, даже если без воспоминаний и навыков?

– Да, но мозг клонированной Апульплюм хоть и созреет, но всё-таки количество информации в нём будет, как у новорождённого. Однако, такой мозг способен к быстрому обучению.

– Это довольно значимый аргумент, – одобрил я слова Ворди.

– Согласен, значимый. Но всё же клонированное существо – это уже не прежний индивидуум, даже с идентичным сознанием. Поэтому вопрос о копиях разумных существ остаётся философским.

– Это точно. Смотрю, некоторые философские вопросы не меняются тысячелетиями.

– На то они и философские, – улыбнулся Ворди.

После разговора с Ворди я отправился к Гнулигюлю, который вместе с Бельгазо и Чедликом возводил деревянную конструкцию для сжигания тела умершей супруги. Латира в это время находилась в доме и присматривала за детьми семейства. Я подошёл к Гнулигюлю, чтобы поговорить, и, когда он ко мне повернулся, в его мокрых уставших глазах читалось нежелание с кем-либо общаться. Но всё же по своей доброте душевной он согласился на разговор со мной.

– Гнулигюль, прости, что тревожу тебя и отвлекаю от важного дела...

– Всё нормально, Сергей. Говори, – относительно спокойно сказал он.

– Приятель, что если я скажу тебе, что можно вернуть Апульплюм?

– Сергей..., – глаза Гнулигюль широко раскрылись, но не от удивления, а, скорее, от обиды. – Сергей, мы же заботились о тебе множество декад, любили и доверяли тебе. Я б никогда не подумал, что ты такое сможешь сказать! Так насмехаться над чувствами близких... Апульплюм погибла! Её бездыханное тело лежит сейчас в «холодной», чтобы через час предаться огню, а душа её обретёт спокойствие в прекрасном, чистом и светлом Подземелье!

– Прости меня, Гнулигюль, я совсем не хотел обидеть тебя и уж тем более как-то осквернить память Апульплюм, – искренне извинялся я. – Но дело в том, что со мной здесь мои друзья сочеванцы, которых ваша раса и представляла в роли богов. Вот они и способны... как бы это сказать... вернуть Апульплюм на эту землю грешную – если я правильно выразился на бульбульском.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Сочеванцы – это и есть наши боги? – удивился он.

– Ранее слушая вас о представлении бульбульцами своих богов, и позже узнав сочеванцев, могу с уверенностью сказать, что бульбульские боги и сочеванцы – одно и то же.

– Ну, не такие ж мы и боги, – сказал Бельгазо, услышав мой разговор с Гнулигюль.

– Кстати, Бельгазо подтвердит, что сочеванцы способны создать новое тело умершему живому существу. Не так ли, Бельгазо?

– Я, конечно, не специалист в вопросах клонирования, но точно знаю, что у нас такое практикуется, – подтвердил Бельгазо, которого Чедлик подсаживал на деревянную платформу.

– А мне возможно создать живое тело? – полюбопытствовал Чедлик.

– И тебе можно, Чедлик, – отвечал Бельгазо. – Только нужно ли оно тебе на самом деле, наивный дурачок?

– Я не дурачок... Я... Я почти живое существо, – обижался Чедлик, но продолжал подстраховывать Бельгазо у края бревна на платформе.

– Так, подождите, подождите, – вдруг оживился Гнулигюль. – То есть вы хотите сказать, что я смогу вернуть свою любимую Апульплюм?

– Это возможно, – подтвердил я. – Только тебе придётся заново её всему обучать и знакомить со своими же детьми. Она ни о ком и ни о чём не будет помнить, когда обретёт новое тело, – пытался я объяснить проще.