Останься со мной (СИ) - Фрес Константин - Страница 32

- Что это? - шепнула Лера. Лассе неслышно скользнул к ней за спину, его ладони сжали плечи девушки, он зарылся лицом в ее волосы, целуя ее макушку.

- С сегодняшнего дня мы вместе. И я хочу, чтобы сегодняшняя ночь стала у нас особенной, - ответил он. - Если бы Миша не выпускал тебя, я б, наверное, тебя утащил силой, украл. Но так даже лучше; крик будет завтра, а сегодня… Сегодня ты моя.

Если бы Люси сейчас увидела влюбленную пару, она бы зарыдала, потому что все то, что она себе напридумывала, угадала,  сбывалось в точности, но не с нею. Откуда она узнала, что Лассе может быть таким, если он и сам об этом узнал лишь недавно?.. 

Где-то на другом конце города, глядя в окно, залитое дождем, в расплывающиеся в дождевых каплях шары ярких рекламных огней, Люси вспоминала губы Лассе, его улыбку, его молчание, которое влекло ее еще сильнее, и грезила счастьем с этим мужчиной.

И было все, щемяще - нежное, осторожное, полное фанатического обожания, но не с ней, нес Люси. Были несмелые касания, трепетные поцелуи, и дыхание, передаваемое из губ в губы, и неловкие пальцы девушки, медленно расстегивающие пуговицы на белоснежной мужской сорочке - все это было. Все то, что позволило бы Люси ощутить себя счастливой, желанной и любимой, происходило с другой, принадлежало ей и было предназначено только для нее - для Леры.

И волнение, трогательное и искреннее, выписывалось на лице мужчины, но склонялся он не над Люси, а над юной Лерой, чтобы попробовать ее губы на вкус, стаскивая с ее плеч одежду, нетерпеливо добираясь до тела.

И не черные блестящие волосы Люси, а длинные светлые локоны Леры рассыпались по постели, в розовые душистые лепестки, ее обнаженное тело выглядело ослепительно - белым, словно снег,  на алом атласе. Мужчина целовал ее нежную кожу, прикусывал ее, затирая после языком легкую боль, и Лера вскрикивала от острых ощущений, которые наполняли ее страстью. Ласковая ладонь Лассе скользнула по животику Леры, опустилась ниже, меж расставленных послушно ножек и погладила так чувствительно, что бедра девушки затряслись, как в лихорадке.

Но Лассе этого было мало; именно сегодня ему почему-то сполна захотелось упиться невинностью своей юной любовницы, и его пальцы коварно скользнули ниже меж ее ног, меж ягодиц, поглаживая дырочку сзади, касаясь самыми кончиками пальцев, словно иголками покалывая нервы. Его пальцы жестко погрузились в ее мягкое, податливое тело, а один так и продолжал поглаживать девушку сзади.

Лера пыталась стыдливо сжать колени, постанывая от возбуждения, перемешанного со стыдом, но умелые касания рук Лассе заставляли ее саму разводить колени шире и чуть приподнимать бедра, поскуливая от острого удовольствия. Лассе целовал и целовал ее, стирая ее жалкие стоны языком, все так же настойчиво лаская девушку, извивающуюся на его руке, а под его пальцами становилось все горячее и все более влажно. Сладкий запах возбуждения девушки витал в воздухе, стоны и крики звенели самой прекрасной музыкой, и Лера, в очередной раз охваченная мелкой дрожью от напряжения, сама расставляла ноги шире и поднимала колени, раскрываясь перед ласкающим ее мужчиной.

- Ой, ой, - пискнула девушка, вцепляясь ноготками в его кожу, когда он погладил ее по влажному раскрытому лону. - Ой…

Лассе не насытился ее наслаждением; ее пылающие щеки, стыдливо искусанные губы, дрожащие колени - этого было мало, но он сам бы уже слишком возбужден, чтобы вытерпеть еще хоть минуту. Он навалился на девушку, подмял ее под себя со звериной жесткостью, упиваясь ее покорностью, ее слабостью и беспомощностью. Он взял ее одним толчком, заставив кричать, взял жестко, сильно, глубоко, вжавшись в ее напряженное тело бедрами, животом, нависнув над Лерой и всматриваясь в ее лицо, на котором выписалось блаженное страдание.

- Как же больно ты кусаешь, Акула…

Услышав свое прозвище, сорвавшееся с губ девушки тише нежного шелеста, он мстительно толкнулся в ее тело еще, беспощадно, глубоко, в очередной раз с наслаждением наблюдая, как на ее юном лице выписывается невероятное  блаженство, и как дрожит от крика ее напряженное горло.

На левом плече Лассе, черный и опасный, был искусно набит скорпион - хулиганская татуировка, словно тотемное существо, охраняющее носящего ее. Еще одна грань характера Лассе, зашифрованная в рисунке, что-то дикое, хищное, дикарское, что-то тайное, что было спрятано от чужих глаз под строгой респектабельной офисной одеждой. Словно сама суть этого мужчины, который сейчас нетерпеливо, даже жестко овладевал девушкой. Скорпион - это не та вещь, о которой женщины, знавшие Лассе, вспоминали в первую очередь, главным образом оттого, что вряд ли он позволял себя разглядывать пристально, и вряд ли он оставался с какой-то девушкой так надолго, чтобы она успела еще и разгладить его горяччую после занятием любовью кожу.

С Лерой Лассе был в третий раз, и у нее хватило времени заметить тату - и Лассе позволил ей рассмотреть себя, не прячась, не торопясь покинуть девушку. Впустил ее и в эту свою маленькую тайну.

Лера любовно  провела по зловещему рисунку ладонью, блаженно прикрыла глаза, подставляя шею под горячие поцелуи. Она прильнула к нему грудью, животом, обхватив его за шею, впилась поцелуем в его губы, о которых грезила весь день Люси, и целовала, целовала, заставляя его терять голову и в дикой страсти брать ее еще сильнее.

- Мой опасный, мой сильный Акула, - шептала Лера, млея от его жестких ласк, крепко обнимая коленями его тело, движущееся  меж ее ног  настойчиво, быстро и сильно.- Как же я люблю тебя, как я люблю тебя…

- Моя, - рычал Лассе, подчиняясь алому потоку страсти, уносящему его разум, оставляющему только сжигающее его желание. - Ты моя, поняла?! Только моя!

Лера смеялась, и Лассе, обезумев, двигался еще быстрее, сильнее, чтобы заглушить этот смех, заменить его на животные частые стоны, на обжигающее дыхание, на знакомую ему нетерпеливую дрожи и на спазмы, выгибающие юное тело девушки дугой. Наслаждение накрыло и его, и два тела двигались во вспугнутой тишине медленно, плавно, ласкаясь друг к другу и выражая ту нежность, что нельзя высказать словами.

- Я люблю тебя, девочка моя, люблю, - шептал он, прижимаясь мокрым лбом к ее вздрагивающей груди. - Моя девочка…

Глава 18. Интрига назревает

После было обжигающе-холодное шампанское, от которого у Лера закружилась голова, и она смеялась, а поцелуи были обжигающе-горячи, до того горячи, что сердце замирало у нее в груди.

- Давай поженимся на днях, - предложил Лассе, обнимая ее обнаженное тело, ловя губами острый сосок. Лера взвизгнула от неожиданной ласки, от которой ей стало щекотно, и замерла, пораженная его словами. - Никому ничего не скажем, просто распишемся. Без пышного торжества, только ты и я. Не сегодня и не завтра, конечно, но... я смогу ускорить процесс. Попросить кого нужно. Собрать необходимые бумаги.

- Как - женимся? - еле дыша, произнесла Лера, покуда Лассе самозабвенно целовал ее грудь, ее  живот. - Нет, я хочу, конечно, но пока Люси мой опекун, она не позволит, а Миша… ну он ведь тоже будет ругаться… Даже если он станет моим опекуном… ой, мне кажется, он вообще взбесится! Он очень похож на моего папу, так же следит, заботится, опекает!

Лассе хитро прищурил светлые глаза, несколько раз поцеловал подрагивающий от ударов пульса животик девушки.

- У тебя гражданство какое? - ненавязчиво спросил он.

- Российское, папа же русским был, - ответила Лера, - но причем тут это?

- А притом, - ответил Лассе. - Это в Америке у тебя опекун и совершеннолетие в двадцать один. У нас тут законы другие; тебе восемнадцать, по нашим законам ты считаешься совершеннолетней, и  отвечаешь сама за себя. Тебе не нужно согласие родителей и опекунов, чтобы выйти за меня. Так-то.

- Что, правда?! - Лера даже дышать перестала.

- Да. Мы купим тебе самое красивое платье, - мечтательно произнес Лассе, отводя от ее изумленного личика взлохмаченные волосы, - и самое красивое кольцо. И устроим потом самую сумасшедшую ночь…