Поход семерых - Дубинин Антон - Страница 15

Ни словом не выразив недовольства, его мама повернулась к Роберту и спросила:

– А как твои рыцарские успехи?

– Он – чемпион столицы по владению мечом, – хвастливо отозвался младший брат, гордившийся Робертовыми достижениями так, будто имел к ним какое-то отношение.

– А сам-то ты как, великий воитель? Роберт, скажи, пожалуйста, он весь в синяках от того, что он хорошо дерется, или от того, что плохо? Я совсем в таких вопросах не разбираюсь…

До завтрака произошла одна маленькая неприятность – Аллен, возжелавший умыться, ворвался в ванную, забыв, что там сломана задвижка, – и повстречал принимавшую душ Клару, которая недолго думая плеснула в него водой. Но на этот раз худое дерево принесло добрый плод – Марк сделал на дверь новую задвижку, притом что старая сломалась еще года два назад. Потом все дружно сидели за завтраком и вели светские разговоры, и Алленова мама смотрела на Клару с тем молчаливым одобрением, которое у родителей всех времен и народов изливается на «подходящую пару» для их детей. Вообще Елена Августина всем очень понравилась – она была из тех немногих людей, от которых в мир постоянно исходит спокойное добро. Это выражалось во всем – в том, как она разговаривала со своим старым беспородным псом Хальком, которого подобрала на улице и выходила; в ее многочисленных горшках с цветами; в манере ровно и нетребовательно общаться с сыном. Она подарила Кларе свою старую куртку-штормовку, едва услышав, что девушка в таковой нуждается, и попыталась отдать Марии для ее сыночка Алленовы детские одежки. Мария вежливо отказалась, и Елена ничуть на нее за это не обиделась. Узнав, что Йосеф – священник, она очень обрадовалась и отозвала его к полочке в комнате, где стояло несколько икон и маленькая пластиковая статуя Девы Марии. Там она достала из коробочки купленный ею по случаю серебряный нательный крестик и попросила Йосефа его освятить – а то когда она еще до церкви доберется… Потом, когда граалеискатели уходили, спеша на электричку, она, прощаясь с ними в прихожей, невзначай спросила:

– Аллен, а ты крестик-то носишь?

– А то, – ее сын похлопал себя по груди, – конечно, ношу. Тот, крестильный. Чай, я не сарацин какой-нибудь…

– А я, значит, по-твоему, сарацин? – возмутился Роберт, помогавший Кларе надеть ее невесомый рюкзак. – Тоже мне великий столп веры нашелся… Вера – она в сердце, знаешь ли, братик!

– Тогда возьми ты, если хочешь. – И Елена протянула племяннику «свежеосвященный» подарок, раскачивающийся на цепочке. – Я его купила по случаю, чтобы подарить кому-нибудь; к тому же на твой прошлый день рождения мы так и не встретились…

– Спасибо, – тихо и очень серьезно ответил Роберт, застегивая цепочку на шее, и осторожно обнял свою хрупкую тетушку.

– Следи, пожалуйста, за этим самоуверенным типом, – попросила она Роберта, обнимая сына и целуя его в лоб. – Если он упадет с горы в пропасть или пойдет сражаться с десятком разбойников, на кого же я буду ворчать раз в полгода? А пожилым докторшам необходимо иногда поворчать для душевного равновесия, Роберт, это для них как танцы для молодежи…

– Постараюсь следить, – кивнул Роберт, и Аллен с тоскою понял, что намерения у него самые что ни на есть основательные.

– С Богом! – крикнула им вслед от дверей Елена Августина и перекрестила их в спину, благословляя в путь, и молодой ее голос эхом прозвенел во всех четырех лестничных пролетах старого кирпичного дома.

Глава 5

Колеса радостно стучали, солнце рисовало на скамьях длинные золотистые полоски. Электричка уносила граалеискателей на запад.

– Слушайте, – сказал жизнерадостный Аллен, наклоняясь к друзьям, – мы же отправляемся в настоящий Поход Грааля! Как в песне – «Поход Грааля есть полет…». Помните?

– «А для бескрылых – смерть», – мрачно продолжил Марк.

– Ну… да. Но я же не о том! Помните, рыцари, отправляясь в Поход, давали обеты? А мы чем хуже?

– Всем, – усмехнулась Мария.

Но Аллен, нимало не смущаясь, продолжал:

– Вы помните какие? Не проливать крови, не прелюбодействовать и так далее… Наверное, это наш долг. Давайте, ребята, а? Уж коль скоро мы – новое рыцарство…

– Я ни в чем клясться не собираюсь, – предупредил Роберт, предусмотрительно отодвигаясь к окну. Друзей было как раз шесть, и занимали они ровно две скамейки в электричке – друг напротив друга.

– Тебя никто и не просит, ты тут вообще просто так, – отмахнулся его младший брат. – Но вы, ребята, меня понимаете! Давайте дадим обеты праведности, чтобы все было как в Древние Века?

– Давай, – загорелась Клара. Темные глаза ее сияли, волосы на солнце отливали серебром. Удивительные у нее были волосы – такие темные в тени и так ярко бликующие на свету.

– Ну, что они там обещали? – вспоминал Аллен, как никогда жалея, что с ним нет книжки «Преданий». – Во-первых, не проливать крови…

– А ты что, собирался? – восхитился Марк. – Кроме того, зарекаться вредно: а что, если славный рыцарь Персиваль разобьет себе нос? Гори потом в аду за неразумные обеты…

– М-марк, – зверским голосом сказал Аллен, явно собираясь кого-то убить. – Не смей меня ТАК НАЗЫВАТЬ!!! Никогда!!!

– Ну успокойся. – Мария обняла его за плечи. – А ты бы лучше не дразнил его. Как пятилетние в самом деле… Понятно же, что речь идет не о своей крови, а о чужой. По большому счету, кровь даже и можно проливать, если уж деваться некуда, главное – не убивать.

– Слышал, Аллен? Нельзя убивать, – пояснил Марк, для которого заткнуться иногда было делом невыносимой сложности. – Так что, если ты меня хотел бескровно придушить за «Персиваля», это тоже запрещается…

– Ну пожалуйста, помолчи, – досадливо прервала его излияния Клара. – Он по делу говорит. Я тоже считаю, что обеты в походе – это правильно. Что там еще, Аллен?

– Думаю, что не лгать, – высказался поощренный поддержкой «славный рыцарь». Его до сих пор глодало раскаяние: в Дольске ему пришлось выдать матери изрядную порцию вранья относительно цели и способа их путешествия. Замечательная и всепонимающая Елена Августина в некоторых вопросах все же оставалась настоящей провинциальной матушкой; например, она считала, что путешествовать на перекладных электричках опасно и ненадежно. Также она всегда пребывала в заблуждении относительно материального положения собственного сына. («Она только зря расстроится, а помочь все равно не сможет», – обосновывал Аллен такое положение вещей.)

– Да, не лгать, – внезапно загорелась Мария, вспомнив, очевидно, какие-то свои недавние неприятности. – Если уж не можешь сказать правды, так и говори: «Я не могу ответить по такой-то причине». Вот этого нам всем очень не хватает…

– И еще они постились, – вспомнил Аллен. – Некоторые – даже очень строго. Сэр Борс, например, дал обет не вкушать ничего, кроме хлеба и воды, и не спать в постели, пока длится Поход.

– Ну, в постели мы спать и так не собирались – разве что спальники считать за таковую, – вмешалась Мария. – А вот насчет хлеба и воды я решительно протестую. Во-первых, это очень вредно, особенно при активном образе жизни, когда приходится много и подолгу ходить. Во-вторых, у некоторых из нас – точно я знаю про себя и Аллена – желудки не луженые, как у непрошибаемого Борса, а напротив, больные. А Кларе так просто необходимо правильно и хорошо питаться, горячее есть, если мы не хотим ее нести на носилках впереди войска.

– Кроме того, у нас половина припасов – мясные консервы, – ввернул Роберт, который вообще-то в обсуждении не участвовал и с непроницаемым выражением лица смотрел в окно. – Что мы, зря деньги тратили? Я один столько тушенки не съем…

– Значит, не будем поститься, – подытожил Аллен. – Ну разве что в среду и в пятницу, если получится, – добавил он, покосившись на Йосефа, сидевшего напротив него и улыбавшегося – непонятно, с одобрением или насмешливо. – Вместо поста можно дать обет хранить целомудрие, – неожиданно вспомнил он еще один аспект рыцарской аскезы.