ВЦ - 2 (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 21

Не говорить ведь про шестнадцать лет. Блин, запуталось всё.

— Хорошо, Света. Я буду в семь часов тебя ждать у магазина. Провожу до дома и поругаю всех хулиганов.

— А у тебя пистолет есть? — девушка серьёзно вполне спросила.

— Нет, я так-то не настоящий милиционер, я в хоккей играю, — куда влез.

— Жаль. Там, у моего дома, бандиты всякие иногда сидят.

Вот тебе и ангел. Не, то чтобы Вовка испугался, но лезть с головой в омут чужих приключений… Отступать поздно.

— Прорвёмся.

— Спасибо тебе, Вова, ты хороший. Только ты перестань про всяких ангелов. Я комсомолка, ещё кто услышит. Нет ни каких ангелов, там космос и звёзды.

"Такие девушки как звёзды, такие звёзды, как она"! Про светлую Свету с ямочками песня.

В соседнем магазине на автомате купил Фомин картошки и килограмм говядины. Магазин коммерческий и очередь не большая, но постоять всё равно пришлось. Так что в общежитие он заявился уже после пяти часов. Соседей дома не было, и Фомин решил пожарить себе картошки и потушить мяса. Потом передумал. Примус один, а времени до назначенного свидания уже совсем немного осталось. Потому сразу поставил жариться мясо, добавив туда немного лучка и моркови, а сам за это время почистил и порезал картошку. Треть гнилой оказалась, не дают ведь выбирать. Подставишь сумку и продавщица чуть приоткрывает заслонку, сколько и чего получилось, что ссыпалось в подставленную сумку, то и взвесили ему. Плати и отчаливай, не задерживай других покупателей. Далеко ещё до помытой и упакованной в сеточки картошки одного практически размера.

Масло горело, и ещё он решил на секунду отвлечься и в чемодане найти кастет, который взял с собой из Куйбышева. Кастет нашёл, а картошка подгорела и чадить начала, даже комендант заглянул, поинтересовался не пожар ли.

Ужинал Вовка уже без аппетита. Зачем девушку с пути сбивает. Может, проводить и сказать на прощанье, что ему и семнадцати лет ещё не исполнилось? Точно языком себе могилу роем. Пальто выпендрёжное одевать не стал. Если вдруг будет драка, то могут порвать или порезать, а ведь это чуть ли не единственная у него приличная вещь. Надел старый ватник. И сразу себя чуть увереннее стал чувствовать.

Метели с холодами решили Москву на время оставить, чуть потеплело и ветра почти не было. Как и все безусые юноши, Вовка прилетел к магазину на двадцать минут раньше назначенного времени. Сначала вышагивал вдоль подслеповатых окон магазина. Он находился в полуподвальном цокольном этаже и хоть снег почистили, и он не заваливал окна, но видно всё равно через них ничего не было. Все в морозных толстенных узорах. Через десять минут топтания Фомин начал замерзать и, пересилив какую-то дурацкую детскую застенчивость, спустился в тепло магазина.

Света обслуживала покупателя. Мужчина в белом тулупе покупал набор серебряных вилок. Шесть штук. Тридцать шесть рублей. Словно не из серебра сделаны. Стоп.

Серебро столовое. Клад Нарышкиных в Ленинграде. Что-то под пятьсот килограмм и сотни изделий плюсом изделия из золота и платины, да ещё не факт, что те таджики отдали всё, уж больно легко они отказались от прав на тот клад. Про клад этот столько шуму было в газетах и на телевидении, что каждый гражданин СНГ всю эту историю наизусть выучил.

Ремонтировали таджики бывший особняк Нарышкиных и нашли между вторым и третьим этажами, где половинки «Г»-образного здания соединяются, на черной лестнице, потайную комнату с ящиками полными серебра. О своей находке рабочие, граждане братского солнечного Таджикистана, не сообщили ни владельцу здания, ни государству. А найденные ценности попытались тайком вывезти со стройплощадки и продать.

При попытке вывоза они и были задержаны. Сторожу стройки показалось подозрительным, что мусор вывозится ночью и на обычной «Газели». Да и мешки как-то странно позвякивали. Сторож решил проверить, а уж не цветмет ли вывозят рабочие, чтобы сдать в металлолом? Таджики они ещё и не такое способны. Оказалось, что в мешках именно металл, да ещё какой! Нет, не цветной. Благородный. Серебро самой высокой пробы.

Однако, к ответственности за кражу бедолаг не привлекли, поскольку заявления о хищении ни от собственников здания, ни от Смольного в полицию не поступило. Задержанные даже на перекрёстном допросе и очной ставке заявили, что никакого клада и вовсе не находили. Нет тела — нет дела. Раз клад не находили — то и на процент от государства претендовать не будут. За такую сговорчивость они отделались только штрафом за нарушение миграционного законодательства, без возбуждения уголовного дела.

— Вова, ты чего на стул смотришь? Купить хочешь? Он дорогой, — тронула его за плечо Света.

Размечтался. А если… Нет. А вот если … А вот это попробуйте.

— Вова, что с тобой?

— Сколько говоришь, стул стоит?

— Сто пятьдесят семь рублей.

— Ого. Ты скоро.

— Да, сейчас уже закрываться будем. Ты меня на улице подожди.

Фомин вышел на свежий воздух и лёгкий морозец и мысли чуть прояснило, как там у Ильфа и Петрова про бриллиантовый дым? «Бриллиантовый дым держался под потолком» и что-то там про прыгающие жемчужины.

В Москве ведь тоже клад нашли незадолго до его переноса в это тело, делали раскопки в старом Гостином дворе и нашли два больших кувшина полных серебряных монет. Что-то около ста тысяч серебряных чешуек семнадцатого века, да ещё сколько-то талеров и серебряная посуда. Уже точно Челенков не помнит, но больше сотни килограмм серебра. Стоит прогуляться там и посмотреть, как это выглядит в 1948 году. От их общежития всего с километр. Только там ведь при сносе старых домов нашли в подклети, так, что, скорее всего, этот клад сейчас недоступен. Никто сносить Гостиный двор не даст. Тогда на самом деле только Ленинград остаётся. Но прогуляться и посмотреть стоит.

— Всё, Вова пошли, — вывела его из задумчивости девушка. — нам туда, — и они потянула его вдоль улицы.

Глава 11

Глава одиннадцатая

Поехали на дачу

Там солнце греет жарче

И все от счастья плачут

Поехали на дачу

Поехали на дачу

Пораньше, не иначе

И станет жить чуть слаще

Поехали на дачу

Натали

Света была в районе метра шестидесяти. Схватилась за локоть, выставленный Фоминым, и почти повисла на нём. Спускались под небольшим уклоном. Впереди была накатанная ледовая дорожка, и девушка бросила Вовку на произвол судьбы, и чуть разбежавшись, на валенках, покатилась по льду. Упала в конце и весело засмеялась, зазвенела колокольчиками. Беда.

Дорожки такие до её дома ещё несколько раз попадались, и каждый раз Света бежала прокатиться и почти каждый раз падала, Вовка бросался поднимать, в последний раз она специально дёрнула его на себя, и Фомин бухнулся сверху, припечатав хрупкое создание к тротуару. Света только пискнула. Их лица находились рядом совсем, и так, и тянуло попробовать на вкус чуть розовые, без следов помады, губки.

— Молодые люди, тут ведь дети ходят! — проскрежетало над ними.

Встали, отряхиваясь, аж, подскочили. Ни каких детей рядом не было, стояла женщина в белом полушубке и укоризненно качала головой. Прохожие были, но далеко и детей среди них не наблюдалось. «Облико морале».

Дом Светы находился как бы внутри двора из более высоких домов и даже не двора, чуть ли не парка. Высокие липы и берёзы. Липу с другим деревом зимой не спутаешь, она, словно, забыла сбросить свои цимозные зонтиковидные соцветия. Или свиристелей ждёт, чтобы рассеять деток по окрестностям.

Они подошли к подъезду. В этом дворе-парке, чуть дальше вглубь, раздавались пьяные выкрики и даже свист. Вовка от беды потянул Свету к двери, а второй рукой стал нащупывать кастет в кармане, когда там метрах в тридцати грохнул выстрел, и крики смолкли. Потом бахнул ещё один, и послышался шум разбегающихся людей и крик: «На помощь!».