Тарантелла, или Танцы с пауками - Дубчак Анна Васильевна - Страница 27

– Это не чепуха, – ответила она с достоинством, – а знаменитый до-мажорный этюд Черни, от которого тошнит абсолютно всех музыкантов всего мира… Так-то вот… Кстати, ты не знаешь, здесь есть где-нибудь фотоателье или что-нибудь в этом роде?

Фотоателье она нашла в Малой Вязовке, а для этого ей пришлось перейти мост.

Женщина-фотограф, мужеподобная, скорее всего гермафродит, вынула пленку, проявила ее и сделала несколько снимков. Наталия, когда увидела их, была поражена. Настолько четко было дано изображение этого старика, насколько и снимок ее головы. Словно две прекрасно сделанные фотографии, а точнее, пленки, налагались друг на дружку, но ни одно изображение при этом не потеряло своих ясных контуров.

– Какой-то монтаж, – сказала как бы между прочим женщина-фотограф и закурила.

– Да, это и есть монтаж… Спасибо, сколько я вам должна?

Она вышла из темного помещения, какое занимало фотоателье, на яркий зимний снежный свет и зажмурилась. Но потом, когда привыкла, стала рассматривать фотографии. Что же это за старик?

Она подняла снимок и закрыла им солнце. И вдруг увидела нечто, похожее на водяные знаки, наверное, это был третий слой изображения. Всего семь букв: «J.H. Fabr».

И она все поняла.

В магазине ее обступили любопытные женщины, до которых уже дошел слух о женщине-следователе…

– Ну что, как продвигается следствие?

– Все нормально. Убийцу уже поймали.

– Кто из них двоих? Ванеев или Аржанухин?

– Этого я пока не имею права раскрывать в интересах следствия. – Наталия говорила бодро, даже весело, но в то же время находилась на грани нервного срыва. То, что ей предстояло сегодня сделать, было по сути самоубийством. – Главное, что вы можете теперь все спать спокойно…

– Но кто же убил Ларису Ванееву?

– Это был несчастный случай…

Разочарованные женщины отходили к прилавку и высказывали свое неодобрение Светлане, продавщице.

Когда женщины ушли и Наталия осталась со Светланой наедине в магазине, она сама, не спрашивая, заперла магазин изнутри и подошла к оробевшей продавщице:

– Света, когда была убита медсестра Валя Анохина, которая работала у Ошерова?

– Пятого октября, а что?

– А когда нашли Орешину с Аверьяновым?

– Седьмого октября.

– Что ты думаешь по этому поводу?

– Ничего… Так никого и не нашли…

– Правильно. Я просматривала дело и наткнулась на записку, которую Анохина передала тебе через Аржанухина… Было такое?..

– Ну было…

– А ты помнишь, что именно было в этой записке?

– Конечно, помню. Она просила меня дать ей денег в долг, написала, что очень срочно…

– А еще что?

– Просила принести эти деньги в больницу, к десяти утра… не позже…

– И вы принесли?

– Нет. – Она опустила голову.

– А ведь если бы принесли, то она бы, возможно, осталась жива… А вы не знаете, почему она именно у вас занимала эти деньги? Вы же никогда не были подругами… Больше того, вы знали о том, что она любовница Ошерова и завидовали ей… А обратилась она именно к вам за деньгами потому, что только у вас из всей Вязовки всегда есть наличные деньги.

А вы не задумывались, почему она, несмотря на то что знала о вашей неприязни к ней, все-таки обратилась именно к вам? Нет? А я вам отвечу: да потому что у нее было безвыходное положение. Ей были срочно нужны деньги. Посудите сами, в Вязовке можно потратить деньги только в вашем магазине да в водочном… Значит, она собиралась их тратить где-то в другом месте, так? Автобус в райцентр отходит в одиннадцать, вот поэтому-то она и попросила вас принести ей деньги к больнице не позднее десяти, потому что от больницы до автобусной остановки ходу минут сорок, если не больше… Но вы не принесли… И ее в тот же день убили. Ей грозила опасность, и вы это поняли… Или знали…

– Нет! – закричала она и так дернула головой, что ее рыжие тугие кудри взметнулись вверх. – Я ничего не знала… Я и сейчас ничего не знаю. У нас ничего не знают о том, кто убил Валю.

– Дыра – она и есть дыра. Даже вскрытия никто не сделал… Ничего…

– Да чего вскрывать, если у нее голова была проломлена в нескольких местах… Все вам, городским, не так и не эдак…

– А что можете рассказать про Надю Орешину?

– Ничего особенного. Мать-одиночка. Жила с матерью и маленьким сыном в своем доме. Мать у нее злющая, не разрешала Надьке встречаться с Аверьяновым дома, вот они и делали свои дела в лесу… Я так думаю, что они и увидели, как Валю закапывают… Аверьянов всегда ходил под хмельком… шумный мужик… Он мог подойти и спросить запросто: «Может, помочь надо?» А уж если бы увидел труп, то не стал бы прятаться, зашумел бы, постарался схватить и избить убийцу… Но его убили. Из пистолета, так же как и Надю. Их из пруда-то выловили с пробитыми головами…

Она вернулась домой поздно. Ни сказав никому ни слова (приехали Ведерников и Селезнев, они играли с Логиновым в карты и снова пили пиво), Наталия поставила табурет и стала рыться в стеллажах Зоси, забитых книгами. И когда наконец нашла то, что искала, спряталась с книгой на кухне и внимательно прочитала все то, что ей необходимо было знать для сегодняшней ночи.

Затем пришла в гостиную и сказала:

– Мне надо с вами поговорить…

Она позвонила ему в три часа ночи. Они договорились, что встретятся через сорок минут у входа в больницу. Теперь, когда все прояснилось, она могла позволить себе все, что угодно. А почему бы не повторить то, про произошло у них в кабинете за ширмой? Жизнь дается только раз, и когда еще ей удастся так развлечься… Деревенская больница, симпатичный умница-доктор, который к тому же еще и прекрасный любовник…

В предвкушении сексуальных забав она решила даже прибегнуть в некоему психологическому извращению. Дождавшись, пока все мужчины в доме уснут, она переоделась в ванной комнате перед зеркалом, расчесала волосы, подкрасила ресницы и губы… Ну чем не итальянка? Разве что со светлыми волосами… Белая шелковая блузка подчеркивала белизну ее кожи, а красная юбка с оборками плотно стягивала талию, расширяясь книзу. Жалко, что не было бархатного узорчатого жилета… И чулки белые она успела прикупить в городе, в аэропорту, когда только прилетела из Симферополя…

Накинув шубу, она выбежала из дома и уже очень скоро, запыхавшаяся, стояла на крыльце больницы.

Ошеров встретил ее в белом халате, как и было условлено.

– Можно, я буду тебя называть Юрием Григорьевичем, как будто я твоя пациентка, хорошо?

Она вошла за ним в больницу и заметила, как он запирает ее изнутри.

– Вот это правильно… Как-то спокойнее будет…

В кабинете она, не снимая шубы, уселась к нему на колени и поцеловала его в губы.

– Я нравлюсь тебе? – спросила она, едва дыша.

– Очень…

– Тогда ты должен меня полечить… немного…

Она распахнула на груди шубу и расстегнула блузку так, чтобы он пока ничего не понял. Он целовал ее обнаженную грудь, она взъерошила ему все волосы…

– Почему вы не уехали в город, доктор? Переезжайте к нам, мы будем встречаться почаще… В вас есть нечто такое, чего нет в других мужчинах… Вы не хотели бы меня осмотреть?

Она выскользнула из его объятий и, заметив, что он уже возбужден и что глаза его просят ее об одном, скинула шубу и забралась на гинекологическое кресло…

– Ну как я вам? Это ничего, что я в ботинках? Они же не помешают осмотру?

Ошеров подошел к креслу, положил руки на согнутые колени Наталии и замотал головой, словно пытаясь протрезветь…

– Ты сводишь меня с ума… Я никогда еще никого не хотел так, как тебя…

– А я знаю… Просто мы с тобой похожи… ну же, раздевайся…

Но он, подняв подол ее длинной красной юбки, пожал плечами:

– А это что еще такое?

– А это тот костюм, в котором была убита Лариса Ванеева… Ну, не будь букой, давай поизвращаемся… Представь, что я – это она… Она же тебе всегда нравилась… Жаль, что ее убили… Зато я знаю, что убийцу уже нашли… Скажи, который час?