Тарантелла, или Танцы с пауками - Дубчак Анна Васильевна - Страница 12

– Расскажите, Сергей Николаевич, где и при каких обстоятельствах нашли Ларису?

– Ее нашла Надежда Куликова из заготконторы… Возвращалась вечером от Воробьевых (у них день рождения справляли), шла мимо фермы и увидела, что дверь на скотный двор открыта… Она подумала, что это сторож напился и забыл закрыть… Подошла и увидела льющийся из молочного склада свет… Молочный склад – это отдельное помещение, очень чистое, в котором хранится молоко во флягах до тех пор, пока за ним не приедет молоковоз. Но он ведь тоже должен был быть заперт… Когда Надя подошла, то увидела на складе спящего мертвецким сном сторожа Корнеева. Свет из склада падал на землю… Кругом была солома, желтая… и вдруг кровь… Она пошла по кровавому следу, завернула за угол и увидела лежащую на соломе Ларису.

Он замолчал, сглотнул и несколько раз аккуратно кашлянул в кулак.

– Самое удивительное, что она была без шубы… На ней была какая-то странная красная юбка, которую я у нее ни разу не видел… И какая-то белая блузка, тоже мне незнакомая… Лара была в светлых прозрачных чулках, сильно грязных снизу, словно она долгое время шла без обуви по грязи… или снегу…

– И что было дальше? Надя прибежала к вам и все рассказала, вы перенесли Ларису домой… Она уже тогда была мертва?

– Да… Я проверил пульс… Но она была еще теплая… А это значит, что на ферму она добралась сама, причем не ползком, поскольку это бы заметно было по одежде, а шла обычно, ногами…

– Она была ранена?

– Нет, пришел Ошеров, осмотрел ее и сказал, что никаких внешних повреждений нет…

– Разве ее не изнасиловали?

– Ошеров сказал, что половой контакт с мужчиной у нее был, он определил это по белью и по каким-то внешним признакам… Я в этом не разбираюсь… Он сказал, что хорошо бы взять анализ… и взял… я в это время уходил курить, не мог смотреть… Понимаете, он мне так объяснил, что если бы это было изнасилование, то оставались бы какие-нибудь синяки, повреждения, а под ногтями уж обязательно набились бы частички кожи или волос насильника… Он много говорил, хотя и понимал, что лишь усиливает мою боль… Мне нелегко было представить себе Ларису в объятиях другого мужчины… А когда я спросил его, как он думает, почему она так странно одета, он сказал, что, вполне вероятно, так захотел тот мужчина, с которым она была…

– А он никак не объяснил ее стертые ступни и посиневшие пятки, словно она отбивала несколько часов кряду чечетку… – Сказав это, Наталия почувствовала, как ее обдало горячей волной: «Девушка, танцующая в красной юбке, тоже танцевала чечетку…»

– Он предположил, что ей пришлось добираться босиком издалека…

– И вы подумали, что из соседней Малой Вязовки? Что она шла через мост?

– А что я еще мог подумать? До ближайшего населенного пункта тридцать километров, столько бы она не прошла.

– А что, если ее привезли на машине? Сначала увезли, а потом привезли и бросили на половине пути?

– Трудно что-либо сказать…

– Тогда скажите, когда вы видели ее последний раз? Живую.

– Утром я ушел на работу, а она осталась дома. Я еще спросил ее, что она собирается делать. Я всегда ее спрашиваю, мне же интересно… Но как правило, она, оставаясь дома, спокойно занималась домашними делами, готовила, смотрела телевизор, читала, спала, вязала…

– А почему она нигде не работала? Не хотела?

– Да здесь и негде работать… Она же балерина… правда, с неоконченным образованием. Я ее увез прямо из хореографического училища… Это давняя история, но всегда приятно ее вспоминать.

– Разве здесь нет клуба, где бы она могла преподавать танцы?

– Ей не нравились местные дети. Она считала их умственно неполноценными, и вообще мы мечтали вскоре уехать отсюда… Просто я ждал места в министерстве, если честно…

– Понятно. Значит, вы ушли и больше ее не видели?

– Нет. Она сказала, что поставит тесто и, если будет настроение, что-нибудь испечет…

– Она любила вас?

– Думаю, да…

– А вы ее?

– Я ее и сейчас люблю. Даже если обнаружится, что она была в тот день с другим мужчиной… Это не разочарует меня в ней.

– Скажите, Сергей Николаевич, а какие у вас здесь были развлечения? Что ее радовало больше всего?

– Знаете, мне казалось, что она счастлива уже тем, что живет со мной… Я не преувеличиваю… Несмотря на разницу в возрасте (а она младше меня на пятнадцать лет), нам было хорошо вместе…

– Но у вас не было детей.

– Правильно. Но это не потому, что мы не могли. Просто Лара боялась рожать здесь, и мы запланировали, что как только переедем в город, так сразу и… А что касается развлечений, то они были у нас такие же, как и у всех остальных: вечеринки, дни рождения, к которым Лара готовилась, покупала подарки, пекла торт…

– А вы не можете назвать круг ваших знакомых?

– Могу… Только не пойму, почему именно вы меня об этом расспрашиваете… У меня не укладывается в голове, как это все может пригодиться следствию… Я слышал, что сюда едут из областной прокуратуры… А это значит, что мне придется все то же, что я только что рассказал вам, повторить и для них… А мне это будет сделать уже более сложно… Я же не железный…

– Понимаете, я не уверена, что специалисты, едущие сюда из города, зайдут к вам… И вообще откуда вы знаете, что сюда кто-то едет?

– Мне позвонил Ошеров и сказал. Ошеров – это мой друг. Мы дружим семьями…

– А разве он вам не сказал, по какому поводу они сюда едут?

– По-моему, и так понятно… Но я не хочу, чтобы Лару тревожили… И буду стоять на этом твердо… Больше того, я вас, наверно, удивлю, но мне уже не важно, приедет сюда кто-нибудь или нет… Пусть даже ее и убили и она не умерла от сердечного приступа (как говорит Ошеров), но убийцу-то все равно не найдут… Вот и получится, что могилу вскроют, да без толку…

– Скажите, Сергей Николаевич, со дня похорон к вам кто-нибудь заходил? Навещал?

– Да нет пока… Только вот Юра позвонил и сказал буквально пару слов о том, что сюда выехали следователи из областной прокуратуры и что еще он ждет визита одного нашего общего знакомого, Пети Курочкина, судмедэксперта… Я еще ответил ему, что, мол, они опоздали, раньше надо было…

И Наталия поняла, что он ничего не знает о смерти Любы Прудниковой. Ничего.

– Наверно, мне придется сказать вам… Думаю, что и это известие вы воспримете, как подобает мужчине… Дело в том, что Ошеров не сказал вам самого главного… Непонятно, зачем он звонил вообще, ведь следователи едут вовсе не к вам, а совсем по другому делу… В деревне погибла еще одна женщина. Ее нашли утром зарезанной в собственном доме…

– Люба? – почти вскричал Ванеев. – Скажите, она?

– Да, Люба Прудникова, но разве вы об этом знали?

Он сжал кулаки и опустил голову.

– Нет, я ничего не знал… Просто почувствовал. Я всегда чувствую, когда с ней что-нибудь случается… Ведь это я виноват в ее смерти…

– ?..

– Вы нездешняя, поэтому многое может показаться вам непонятным. Дело в том, что Люба любила меня… Но я не мог ответить на ее чувства… Она, безусловно, красивая… Но я всегда мечтал о хрупкой интеллигентной девушке, а Люба деревенская насквозь… Кроме того, красота ее какая-то пугающая… Словно такой и не бывает… Так что же с ней случилось? Ее зарезали? Это, наверно, Андрей Аржанухин… Больше некому…

– Но почему именно Андрей, которого знает вся деревня, а не другой человек, от которого и не ждут такого? Мне непонятно это единодушие вязовцев…

– Да потому что люди здесь живут слишком уж простые: чуть что не так – сразу драться, а то и за топор… Алкоголь разрушает мозг, это я понял сразу, как только приехал сюда…

– А сами вы откуда?

– Из Калуги. Моя семья оказалась в этих краях случайно… Я после окончания института подался на родину, но потом понял, что не могу оставить родителей, и вернулся… Только они сейчас в городе, а я здесь вот обосновался…

– Сергей Николаевич, можно, я задам вам один вопрос, который потребует откровенного ответа…

– Пожалуйста, хотя я и так был с вами предельно откровенен…