Обещанная демону (СИ) - Фрес Константин - Страница 14

Но, разумеется, никого, кроме отца и матери, за завтраком не присутствовало, и Элиза маялась, не зная, как расспросить отца о его странном ночном госте. Что вообще это за человек? Откуда взялся?

«А вдруг он расскажет всем об этом происшествии в библиотеке?! – в ужасе думала Элиза, и сердце ее замирало от страха и стыда, пришедших на смену томительным сладким грезам. – Я тоже хороша! Целоваться и так вести себя с незнакомцев после помолвки! Позволить ему…»

Тут Элиза вспоминала его ласковые руки, прямо у себя на коже, на бедре. И самое опасное, самое прекрасное и самое желанное прикосновение – там, между ног, от воспоминания о котором она вертелась на стуле и стискивала колени, кое-как справляясь с возбуждением. Он будто поймал кончиками пальцев самую чувствительную точку на ее теле, местечко, в котором было заключено все наслаждение, какое себе можно вообразить. От касания к этой точке Элиза вдруг позабыла, как дышать. Все ее существо наполнилось блаженством, которое пульсировало и билось, расцветая там, под пальцами незнакомца, и прорастая в ее тело горячим и сильным безумным наслаждением.

Ей казалось, что она падает навзничь, в яму, полную огня. Лепестки пламени охватывают ее тело, словно жадные руки, и разжигают в ее душе пожар, жажду, неведомую раньше. И ей до боли хотелось снова ощутить на своем теле ласкающие ее ладони, чуть сжимающие задыхающееся горло и бережно разглаживающие кожу как драгоценную ткань.

«О нет, – Элиза, чуть не плача, почти молила неведомые силы мироздания, чтобы они стерли у нее из памяти незнакомца, его ласки, и ее желание отдаться ему. – Как стыдно-то! Я должна думать об Артуре. Я согласие ему дала! И я за него выйти должна… Он славный, он красивый и милый! Да почему ж думается-то только об этом мерзавце, который вздумал, что в приличном доме можно залезть под юбку к хозяйской дочери?!»

В день бала, уже одетая в самое нарядное, цвета розовой зари платье, тонкое и прекрасное, как крылья бабочек, она вдруг снова отчетливо вспомнила таинственного незнакомца, его руки на своих плечах, и едва не расплакалась, потому что образ его не отпускал ее ни на миг. Элиза  маялась и уговаривала себя, что это пройдет. Наверное, это просто шок от пережитого? Стыд, страх и необычность происходящего с ней?

«Но это пройдет!» – твердила она себе.

Однако, не проходило совсем.

Особенно тяжело Элизе было, когда Артур – красивый, светлый, добрый и волшебный, как принц из сказки! – надел на нее венок из роз и отступил, восторженно ахнув и прижав руку к сердцу. Он-то точно не заслужил того, чтобы у него была такая порочная, испорченная невеста! Он видел, что Элизе не по себе, но принял ее состояние за естественное волнение перед свадьбой. Гости откровенно рассматривали невесту и обсуждали ее с ног до головы, а это было не так-то приятно. И, чтобы облегчить Элизе нелегкое испытание, он был мил и предупредителен, и поддерживал ее под локоть.

Пожалуй, этого бы и хватило, чтобы Элиза перестала нервничать. После первого танца она повеселела и перестала озираться по сторонам, как затравленный зверек. Кто знает, чему учился Артур в своем университете, но танцевал он божественно, и Элиза не могла не отметить, что они были действительно самой красивой парой в городе.

А потом произошло ровно две вещи.

Первая – и это можно было считать малым из двух зол, – это был разнузданный танец Ветты.

Кузина Элизы, тряся фальшивыми черными кудряшками и взмахивая на крутых поворотах голубой шелковой юбкой, похожей на полусдувшийся воздушный шар, со счастливым гиканьем кружилась в танце с не менее счастливым кавалером. Ее танцевальные па были далеки от совершенства, да и вообще все эти движения, совершаемые ею в непосредственной близости от жениха и невесты, были скорее отчаянной попыткой привлечь к себе внимание, чем действительно танцем.

Ветта, судорожно хохоча, словно в припадке эпилепсии, вращалась, только чудом не сталкиваясь с другими парами. Ее волшебная палочка, выброшенная верх ее тощенькой рукой, без остановки  пускала многочисленные бенгальские искры, конфетти и серпантин, отчего ноги вальсирующих очень скоро начали путаться в длинных бумажных тонких лентах. Все ее поведение было таково, будто это не у кузины ее праздник, а у нее, у Ветты. И бал этот словно в ее честь был организован, и гости  – это ее гости, а потому она вела себя так, как ей приходило в голову. И при этом Ветта умудрялась покорчить рожи обескураженной невесте. 

«Смотри, – как бы говорила ее довольная ухмылка, – и я не осталась без кавалера!»

– Подожди меня минутку, – ласково сказал Артур, погладив руку Элизы. – Милая моя, я вижу, ты очень волнуешься. Но я ненадолго. Я всего лишь успокою эту разбушевавшуюся девушку и вернусь. Я не хочу, чтобы она испортила нам с тобой наш первый бал.

Элиза не ответила; она лишь кивнула головой, и Артур, вежливо раскланявшись с гостями, подхватил Ветту под локоток и потащил ее прочь из зала.

Ветта особо не сопротивлялась. Напротив, на ее толстых губах запечатлелась самая отвратительная ухмылка, девушка торжествовала оттого, что ей удалось испортить настроение невесте. И за Артуром она шла весьма охотно, рассчитывая, видимо, продолжить свой балаган.  По ее хитрому виду можно было понять, что она готова повешаться на шею молодому человеку и рыдать до полного удовлетворения всех ее желаний.

Но едва Артур вывел Ветту, и Элиза перевела дух, как случилась вторая вещь, и она была куда как чувствительнее и тревожнее, чем отчаянные выходки Ветты.

Двери распахнулись впуская много света, который отражался и горел золотом в зеркалах, и герольд, стукнув посохом об пол, привлекая к себе внимание,  важно и громко выкрикнул:

– Граф Эрвин Дэвис Тринадцатый!

И вслед за светом, вслед за этими торжественными словами в зал явился тот, кого Элиза так боялась и о ком грезила все это время. Сердце ее забилось так неистово, что, казалось, не вынесет и разорвется в груди. Элиза с трудом удержалась на ногах, понимая, что близка к обмороку, еще немного – и она свалится прямо к ногам пришедшего.

Эрвин.

Вот, значит, как его зовут.

Элиза не осознавала, что шепчет его имя, ласкающее ее губы так же сладко, как поцелуй. Никого вокруг словно не существовало, гул зала смолк, и в тишине девушка слышала лишь неспешные четкие шаги того, кто назвался графом Дэвисом. Дамы перешептывались, с изумлением разглядывая эффектно появившегося незнакомого красавца, и прикрывали веерами заливающиеся краской смущения лица. Незнакомец поражал всех присутствующих дам в самое сердце своими острыми, жадными, влекущими взглядами и небрежными улыбками, и Элиза отчего-то подумала с ревностью, что граф, похоже, очень любит покорять и соблазнять женщин. Любая из них готова была сейчас же пойти с ним, лишь только помани. И он манил – небрежным кивком головы, вспыхнувшим из-под черных ресниц взглядом, вежливо сказанным словом.

Элиза  видела его лишь однажды, в полумраке, но ошибиться было невозможно. Это были те самые синие глаза, прекрасные и яростные; те же тонкие аристократические черты, та самая стать и широкие плечи сильного мужчины; тот шик и роскошь, рядом с которыми даже Артур терялся и казался одетым неброско и безвкусно. 

– Мисс Элиза. Вы прекрасны, как рассвет над южным морем и как самые чистые звезды над Арктикой.

Его приветствие было очень сдержанным и полным почтения, когда он склонил черноволосую голову и прижался губами к ее руке – слишком страстно, слишком нежно и долго, чтобы это можно было считать приличным! Девушка ахнула, словно этот поцелуй ожег ей кожу и пронзил сладкой болью до самого сердца, и мужчина поднял на нее взгляд внимательных холодных глаз, гипнотизирующих ее, словно взгляд питона – кролика. Он мог молчать о той ночи, когда впервые целовал Элизу,  мог не говорить ни слова вообще, но она видела, что сегодняшний бал и праздник – это всего лишь предлог для него, чтобы прийти к ней. Потому что его тянуло к ней так же неудержимо, как и ее – к нему. С первой же встречи между ними установилась какая-то связь, что-то тайное и необъяснимое. И Элиза чутьем женщины вдруг почувствовала, что обладает какой-то властью над этим загадочным, харизматичным человеком.