Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 69

Я вздохнула. Да, и эти мысли были мне знакомы. Я тоже стеснялась и ненавидела своё тело… до тех пор, пока это не перестало быть важным. После смерти родителей такие вещи больше не волновали меня. С тех пор я никак не относилась к своей внешности – ну волосы, ну глаза, ну грудь… а красивое или нет – какая разница? Разве может красивая грудь сделать меня счастливой?

– Там, на полке, есть фотография Маши. Если хочешь, посмотри.

Подойдя к снимку, я взяла его в руки и вгляделась в счастливые молодые лица. Рашидова я узнала сразу – худой и длинный, он властным жестом приобнимал стоящую рядом девушку. В его лице я увидела ту же силу и твёрдость, что и сейчас.

А вот девушка… Маша… Она робко улыбалась, смотря в камеру, и, глядя на неё, мне почему-то тоже хотелось улыбнуться. Кудрявые тёмные волосы до лопаток, светлые глаза – на чёрно-белом снимке непонятно, какого цвета, – нос картошкой, круглое личико с пухлыми щёчками… Я бы не сказала, что так сильно на неё похожа, но всё-таки какое-то сходство просматривалось. Едва уловимое, но тем не менее… А ведь это всего лишь снимок, а если мы похожи в жестах, голосе, движениях…

Поставив фотографию на полку, я вернулась к своему креслу. Села и улыбнулась Рашидову.

– Прелестная у тебя была жена.

Он кивнул, и на секунду в глазах мелькнуло что-то очень печальное. Но почти сразу ушло, словно разбившись о его улыбку.

– Хочешь, я расскажу тебе какую-нибудь весёлую историю из нашего с Мишкой детства?

– Еще спрашиваешь!

Я так и не вспомнила, в какой момент уснула, слушая мягкий голос ещё вчера чужого мужчины. Очнулась уже, когда меня клали в мягкую постель, причём явно не в мою.

– А у меня там кошка, – пробормотала я, борясь со сном.

– Т-с-с. Спи, я завтра перед работой отвезу тебя домой, покормишь свою кошку.

Последним, что я почувствовала, был лёгкий поцелуй в щёку, а потом я уже провалилась в сон.

Проснувшись утром, я несколько секунд не понимала, где нахожусь. Пялилась на широкую постель, на огромный плазменный телевизор напротив, на комод, на незнакомый потолок… И на мужчину, сидящего рядом.

Быстро восстановив в памяти события вчерашнего вечера, я поняла, что, во-первых, осталась на ночь у Рашидова, во-вторых, он положил меня в постель не совсем голую, только платье снял, а в-третьих – ничего у нас ночью не было. Кажется, он тут и не спал, хотя на кровати явно можно было поместить ещё человек эдак пять…

Я приподнялась, пытаясь рассмотреть хоть что-то, по чему можно будет понять, сколько сейчас времени. Но не успела даже приглядеться, как услышала тихий голос Мира:

– Ты не сердишься?

От неожиданности я вздрогнула.

– На что?

Немного сонный, со взъерошенными волосами, Рашидов выглядел крайне забавно. Он уже был одет и сидел на краю кровати, с беспокойством всматриваясь в моё лицо.

– Что не разбудил и домой не отвёз. Просто ты так крепко уснула… Я не хотел тебя будить и почти час потом ещё добираться до твоего дома…

– Не сержусь. Особенно я тебе благодарна за то, что ты не стал меня полностью раздевать, а то я подумала бы чего-нибудь не то…

– Например? – Мир улыбнулся.

– Например, что напилась вчера до чёртиков, разнесла тебе библиотеку, а потом полночи с тобой кувыркалась.

Он засмеялся, улыбнулся ещё шире и ответил:

– Насчёт первого и второго я искренне сомневаюсь, ты на такое не способна. А вот насчёт третьего я бы не возражал… Только и на это ты не способна.

И Мир подмигнул мне. Я тоже улыбнулась, хотя мне было немного неловко – в основном из-за того, что я не привыкла просыпаться в чужой постели. Даже зная, что ничего не было…

– Верно, такая уж я благоразумная. А… кстати, где ты сам спал?

– В другой комнате, – Мир махнул рукой. – Мало у меня тут комнат с диванами, что ли? А теперь пойдём позавтракаем, и я отвезу тебя домой. Кошкам ведь тоже надо кушать.

Если бы не Мир, эту неделю, пока не было Громова, я бы пережила с большим трудом. Я очень сильно скучала, но рядом с Рашидовым мне становилось легче. Даже когда мы разговаривали о работе – а это происходило достаточно часто – мысли о Максиме Петровиче не приносили мне такого мучительного дискомфорта, как было, когда я оставалась одна.

Далеко не всегда можно объяснить себе свои же поступки. И я не смогла бы чётко объяснить, зачем мне нужно общение с Миром… просто знала, что это правильно. И в кои-то веки я не рассуждала на всякие философские темы, отпустив себя.

Постепенно я, как из кусочков пазла, складывала его жизнь, узнавая с каждым днём всё больше. Не только о Ломове и Маше, а обо всех дорогих ему людях, о сыновьях, об учёбе в университете и несбывшихся мечтах, о бизнесе… И об одиночестве взрослого мужчины, у которого в жизни есть всё – и в то же время нет ничего, чего нельзя было бы отдать без сожаления. Кроме сыновей, которым он уже давно не очень-то нужен – у них свои семьи и маленькие дети.

И я стала видеть одновременно двух Эльмиров – первый, мудрый и печальный, немного мечтательный – именно таким становился Мир со мной. А второй – властный и безжалостный, холодный, как сталь – таким он был с подчинёнными. Я оценила его «вторую ипостась» в полной мере, когда Мир пару раз говорил при мне по телефону и кого-то отчитывал.

И ни одного из этих двух Рашидовых я не боялась. Даже того, властного и холодного. Ведь когда Мир смотрел на меня, в глубине его тёмных глаз загорался ласковый тёплый огонёк. И этот огонёк нельзя было скрыть ни за одной из его масок.

29

В понедельник я шла на работу, сгорая от предвкушения. Я уже так соскучилась по Громову, что готова была броситься ему на шею прямо с порога. И даже не удержалась от вопроса на проходной.

– Не подскажете, Максим Громов уже здесь? – спросила я начальника охраны.

– Да, здесь, – мне понимающе ухмыльнулись.

Я побежала по лестнице наверх, стараясь утихомирить разбушевавшееся от радости сердце. Путаясь в юбке, достигла нашего этажа, промчалась по пустому коридору и рывком распахнула дверь в кабинет.

Он стоял возле моего стола, рассматривая какие-то бумаги, и обернулся, как только я вошла.

– Наташа, – лицо Громова осветила ласковая улыбка.

– Максим Петрович, – выдохнула я, сорвавшись с места. Но и он не стоял на месте, а побежал мне навстречу, и где-то в середине кабинета мы и столкнулись…

Громов сжал меня в объятиях и впился в губы таким страстным, требовательным поцелуем, что я чуть не задохнулась. Отчаянно пытаясь захватить хоть немного воздуха, я чувствовала, как где-то внизу разгорается что-то очень сладкое и пряное, как слабеют ноги, а из головы исчезают все мысли. Остаются только эмоции, чистые, как ключевая вода, и такие новые для меня.

– Теперь ты понимаешь, почему я так смотрел на тебя, когда ты вернулась из отпуска? – прошептал Громов в мои губы, оторвавшись от них всего на секунду. – Хотел сделать то же самое…

Наверное, он думал, что я сейчас что-нибудь скажу, как всегда, поэтому поспешил заткнуть меня с помощью поцелуя. Но в этот раз я была совершенно не способна говорить.

И надо же было так случиться, что именно когда рука Максима Петровича медленно поползла вниз по моей спине, заставляя последнюю покрываться мурашками, где-то рядом хлопнула дверь…

И я отпрыгнула от него, как испуганная кошка, озираясь по сторонам. Рядом больше никого не было, но… дверь в кабинет так и оставалась открытой. Я действительно не закрыла её, когда входила.

– О, боже мой, – выдохнула я, прижимая руки к губам. – Дверь!..

Громов совершенно спокойно посмотрел на причину моего беспокойства, потом подошёл и захлопнул её. Вернувшись ко мне, он взял меня за руку и повёл в свой кабинет.

Как я и думала, когда за нами закрылась ещё и эта дверь, Максим Петрович хотел вернуться к прежним занятиям, но…

– Стойте! – прошептала я, останавливая его на полпути к моим губам. – Пожалуйста, не нужно больше.