Право на одиночество (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 25

– О да, – я усмехнулась, – Иван Фёдорович по этому поводу всё время выражал своё недовольство.

Несколько секунд я просто стояла, растерянно глядя на Громова. Я не знала, что нужно сказать… Радоваться? Но делать это я была не в состоянии. Поблагодарить? Да, пожалуй…

– Спасибо, Максим Петрович. Надеюсь, я вас не подведу.

И всё-таки – стоять так близко к Громову вредно для моего психического здоровья. Когда я смотрю в его глаза, у меня отключается мозг, и единственное, что я чувствую, – это тепло, разливающееся в груди, как будто я перед этим выпила стопку коньяка.

– До свидания, Наташа. Встретимся в аэропорту в воскресенье утром. Хорошего вечера, – попрощался со мной Максим Петрович.

Я просто кивнула и вышла из кабинета. Пошла по коридору, глотая ртом воздух.

Наваждение какое-то…

Только дома, увидев Алису, я запаниковала: кто же будет её кормить? Как же я могла забыть об этом… Впрочем, в связи с событиями сегодняшнего дня это не удивительно…

Позвонив Ане, я договорилась, что она будет приезжать раз в день и оставлять ей сухого корма и воды на сутки.

– Бедная моя девочка, – жалела я Алису, поглаживая её. – Как же ты будешь скучать, наверное… Не грусти, меня только пять дней не будет…

Алиса печально уткнулась мордочкой мне в ладонь. Я чуть не расплакалась. Бросаю здесь единственное родное существо, оставшееся у меня после смерти родителей…

В этот момент мне по скайпу позвонил Антон. Я встала с дивана и ответила на звонок. На экране появилось его довольное лицо, которое тут же помрачнело, когда он увидел меня.

– Ты чего такая расстроенная, пчёлка?!

– Да так, – я всхлипнула. – Еду в командировку, Алиса останется без меня, одна… Жалко оставлять её. Родней у меня никого нет.

– Пчёлка, – Антон надулся, – а я?

Ну вот, если и он сейчас обидится, я этого не переживу.

– Ты – само собой, но от тебя-то мне не надо никуда уезжать. Тебя нет тут, рядом, ты не сопишь на моём диване…

– Ого! Да я бы с удовольствием посопел, только вместе с тобой, Наташ! – он рассмеялся. – Ну не грусти там, ты же не навсегда уезжаешь. А разлука чувства только укрепляет, это я по себе знаю.

– Да, ты прав, – я вздохнула.

– Лучше расскажи, как у тебя дела.

О-о-о, как у меня дела… В общем, рассказ о них занял около полутора часов. Когда Антон узнал про попытку изнасилования, мне показалось, что он сейчас разнесёт монитор своего ноутбука.

– Да успокойся ты! – заорала я на него. – Всё со мной хорошо, Максим Петрович вовремя прибежал. И хотя синяки проходить будут месяца два, это лучше, чем изнасилование…

– Синяки? У тебя остались синяки? Он ударил тебя?! – Антон грохнул кулаком по столу так, что его изображение на моём мониторе закачалось.

А когда я рассказала про то, что отказалась от должности директора по маркетингу, друг просто взвыл.

– Пчёлка… ну ты с ума сошла, это же такой шанс…

И в очередной раз я объясняла, почему так поступила, только теперь уже Антону. В начале мне показалось, что он понял, но потом…

– Этот Максим Петрович, – тихо сказал Антон. – Он… тебе нравится?

– Э-э-э… – протянула я. – С чего вдруг такой вопрос?

– Просто я не уверен, что ты бы отказалась от должности так легко, если бы относилась к нему всего лишь как к начальнику.

– А как же я к нему отношусь? – я почувствовала, что начинаю злиться.

– Вот ты мне и скажи, как, – Антон сложил руки на груди и, по-видимому, приготовился слушать.

И тут я взорвалась. Я так разозлилась, что даже в глазах помутилось.

– Ты, – я ткнула пальцем в монитор, – если ты в своей жизни ни разу не совершал честных, благородных, великодушных поступков, если ты никогда в своей жизни не был никому благодарен настолько, чтобы ради него отказаться от чего-либо… Даже если это что-то сулило бы тебе славу и деньги – то при чём здесь я? Почему ты меня в чём-то обвиняешь? Ты считаешь, что я отказалась от должности только потому, что мне нравится Громов? Но какой в этом смысл?! Я не вижу связи!

– Пчёлка, не сердись, – Антон пошёл на попятную.

– Нет, я буду сердиться! Антон, я знаю тебя с института, и ни разу – ни разу за эти пять лет! – я не видела, чтобы ты просто и бескорыстно помог кому-то. Ты всегда только берёшь, но никогда не отдаёшь. Ты сам говорил мне, что у тебя нет друзей. Ты не догадываешься, почему? Невозможно всё время что-то брать у других людей и при этом никогда ничего не давать им взамен! Игры в одни ворота не бывает, Антош!

Он смотрел на меня сверкающими от гнева глазами. Кажется, если бы нас не разделяли тысячи километров, я бы сейчас схлопотала по полной.

– Мы поэтому с тобой и подружились.

– Почему? – спросил Антон сквозь зубы.

– Потому что я всегда только отдаю, но никогда не беру. А ты только берёшь, но никогда не отдаёшь.

Молчание. Такое страшное, такое… господи, что же я сделала?..

– Тогда почему ты не отдалась мне, Наташ? – спросил Антон, как-то странно ухмыляясь. – Почему?

Боль разлилась по всему моему телу, проникла в каждую клеточку, в каждый атом. Господи, как больно…

– Потому что я ещё не окончательно потеряла саму себя, – прошептала я, отключая скайп. Бросилась на диван, к Алисе… и разрыдалась.

Слёзы текли и текли, обжигая мои щёки. Я даже не могла понять, почему плачу… Сквозь рыдания я слышала, что звонил скайп, потом мобильный телефон, потом городской… Примерно через час всё смолкло.

Медленно, как во сне, я подошла к мобильному телефону. Сорок восемь вызовов – боже… И только одно смс-сообщение.

«Пожалуйста, не плачь, пчёлка. Я этого не заслуживаю».

Слёзы потекли вновь, на этот раз принося облегчение.

– Прости меня, Антон, – прошептала я. Теперь я понимала, почему плачу. Всё, что я сказала другу, было правдой, и я отлично понимала это. Но она причиняла ему боль. Боль настолько сильную, что он едва мог говорить.

Я чувствовала его боль. И сгорала от стыда, потому что если бы не вопрос про Громова, я бы никогда не сказала Антону этой правды…

Я действительно считала его эгоистом – всегда.

Но это не мешало мне любить его…

В субботу Антон не звонил и не писал. Сама я боялась что-либо ему написать… Но в вечером я всё-таки не выдержала и, перед тем как лечь спать, открыла электронную почту и набрала:

«Антош!

Пожалуйста, прости меня. Я не собираюсь говорить тебе неправду и уверять, что я не думаю всего того, что наговорила.

Просто хочу сказать, что люблю тебя таким, какой ты есть.

Ты – мой самый лучший друг, не считая Ани. И я люблю тебя вместе со всеми достоинствами и недостатками.

Твоя пчёлка».

Теперь писать «люблю тебя» мне было совсем просто. Раньше я бы в жизни не написала это словосочетание Антону… но когда речь идёт о дружбе, слова «люблю тебя» приобретают другой смысл и другую ценность.

Будильник прозвенел в четыре утра. Уже в пять я садилась в такси, чтобы полшестого быть во Внуково. Наш самолёт улетал в семь тридцать.

На входе в терминал столкнулась с Громовым. Он нёс с собой только небольшую сумку в качестве ручной клади. Увидев, что у меня лишь рюкзак за спиной, Максим Петрович явно удивился.

– Доброе утро. А это весь ваш багаж?

– Ну да. А что?

– Просто у женщин обычно бывает больше вещей… – Громов даже немного смутился. – У меня  жена и дочки вечно с собой берут каждая по целому чемодану.

Я пожала плечами и направилась к стойкам регистрации.

Дальнейшие события я помню довольно смутно – очень хотелось спать. Мы с Громовым зарегистрировались на рейс, прошли досмотр… оказалось, что на этом самолёте едут все наши – в очереди я заметила нескольких заведующих редакциями и менеджеров отдела маркетинга.

Примерно в семь утра мы наконец вошли в самолёт. Последние полчаса я изнывала от скуки, рассматривая элитный алкоголь и духи в «duty free».

– Вы ничего не купили? – спросил Максим Петрович, когда мы с ним встретились перед посадкой на рейс. Я покачала головой.