Будем жить (СИ) - Коткин Андрей - Страница 11

— Лжешь, песий сын! Прости, господи! — Крестится после бранного слова царь.

Вяземский молча застывает, стоя на коленях на полу со склоненной головой. Он уже давно для себя разобрался с характером своего господина: вспыльчив, но отходчив, если только не начинать оправдываться.

— Ладно, вижу, не лжешь, — мановением руки разрешает царь подняться с колен. — Зачем они приходили, разведали?

— Донесли только о покупке ими крестьян. Причем, что интересно, исключительно из числа исконных обитателей старых вотчин Рюриковичей и Гедеминовичей. Да еще, вроде были с ними девки — лекарки, так те сманили с собой четверых целителей из пяти, имевшихся на тот момент в Риге. Причем, один из сманенных — старец Лаврентий. О нем давно доходила до нас слава, что лекарь он силы необыкновенной. Говорят, бургомистр Рижский был в ярости, когда об этом узнал. Старец Лаврентий не раз лечил его от приступов подагры и грудной жабы.

— Все верно, — вступил в разговор Скуратов. — И Зуев-Ордынец, что ездил к Ивану на его остров за морем тоже говорил об острой нужде царевичевой в работных людишках. Он уже корабли за ними посылал в Стамбул к агарянам турецким, и у разбойников морских тако же выкупал сих работничков. А теперь вон, за нашими крестьянами подручных прислал.

— Это хорошо, что сын о своих исконных корнях не забывает, — назидательно молвил царь. — Надо бы еще помочь ему в этом его устремлении. Отбери-ка ты, Афанасий, пару сотен людишек из моих поместий под Москвой и Коломной. Да смотри, калечных не подсунь. А ты, друг мой Малюта, добавь в эту толпу мужицкую пару своих удальцов из тех, что получше. Пусть отправляются вместе со всеми и ждут нашего приказа.

— Прости, государь, но две сотни, боюсь, не сможем мы переправить. На то кораблей потребуется не менее четырех, а то и пяти. Не наберем столько купцов аглицких, чтобы согласились везти народец за море.

— Хорошо, переправьте, сколько сможете. Но чтобы молодцы твои, Малюта, были там среди первых. А теперь пойдемте, чада мои. Время к заутрене.

И трое этих людей, одетых в черные одежды опричников, растворились во тьме кремлевских переходов.

Мрачная получилась у меня эта миниистория. Точь в точь в духе официальной истории, описывающей последние десятилетия царствования Ивана Грозного, когда царь то монашествовал напропалую, то черные воронки (пардон, это из другой эпохи), наряженных в черное опричников для их лютых злодеяний во все стороны рассылал. Просто перечислю основные его ежесуточные молитвы: полуношная (где-то с полуночи начиналась), заутрення — соответственно ранним утром, часов с шести, обедня — днем, вечерня, как явствует из названия, вечером, плюс всякие специальные и праздничные соответственно календарю. Суммарно часов девять в среднем за сутки натекало. И все, свободные от кровавых забот, его опричники стояли эти церковные службы вместе с ним. Бедолаги, откуда только силы находили, чтобы в краткие перерывы между постами и молитвами сгонять до поместий земских бояр, да пожечь там все, порубить всех от мала до велика. Только, знаете, почему-то отечественных исторических источников от той эпохи почти и не осталось вовсе, а в основном вся официальная история основывается на свидетельствах разных там немцев с итальянцами, причем написанных зачастую спустя годы после смерти самого царя. А немногие сохранившиеся отечественные «летописи» то в датах путаются, то события диаметрально противоположно описывают. Такое впечатление, что кто-то сильно могучий, но не слишком заморачивающийся правдоподобностью да подробностями взял и переписал историю. А потом забыл и еще раз переписал. А может и не раз. И из реальной истории осталось точно только одно: правил тот царь. До-олго правил, и за время его царствования Русь из заштатной территории размером с несколько подмосковных областей внезапно расширилась до Державы размером едва ли не счетверть континента, разнеся в дым и клочья почти всех своих соседей. Ну, из тех, кто имел несчастье с ней в те времена граничить. И даже потом, в годы лихие, время Смутное, изначальный посыл на построение Державы оказался так велик, что народу даже в голову не пришло взять да и расколоться на кучу самостийных княжеств. Значит, не такой уж и ужасный оказался этот Грозный, если народ не стал голосовать ногами из построенной им Державы. А теперь сравните с временами недавними: с Советским Союзом и его судьбой.

Глава 5

Всего неделя прошла с тех пор, как прибыла эскадра Плещеева, а кажется, словно уже не один месяц пронесся, настолько плотно навалился на меня ком проблем и хлопот. Вот взять для примера эту церковь, в которой я ныне нахожусь. Сегодня у нас радостный повод: сразу три наших лекарки замуж выходят. Отыскали на чужбине своих половинок. И даже накопленные капиталы тратить не пришлось. Хотя капиталы и помогли им сильно: в плане убеждения мужичков на переезд. Типа, смотри, сколько я зарабатываю за год, работая на благословенном острове лекаркой. И это я, слабая девушка. Представляешь, сколько капусты ты, мой самец, нарубить за это время сможешь?! Лекари и клюнули на девичьи прелести, дополнительно подсахаренные блеском драгоценных металлов. А вчера присутствовал в этой же церкви, когда в ней крестились в православие польские крестьяне. Поместья то Гедеминовичей оказались не только в Литве. А четыре дня назад проводилась панихида по всем погибшим в море во время закончившегося похода. Мое присутствие, как вы понимаете, было из разряда обязательных. И все эти церковные мероприятия длились часами! А еще было множество мероприятий, связанных с обустройством выживших. Не одному же нашему старосте сей крест нести, право слово, хоть он и двужильный.

А еще я буквально на следующее утро после того памятного совещания пообщался с Боженой. Очень интересная у нее коллизия получилась. Принцесса отыскала своего принца. И как и полагалось, фигурально выражаясь, на белом коне и в славе великой. Только вот молодость того принца закончилась как-бы не век назад. Долгожитель, лишь чуть-чуть уступающий возрастом библейскому Мафусаилу оказался. Хотя, конечно, для своего возраста дедок еще бойкий, постоянно себя подлечивает. Но молодость себе все же вернуть не может, нет. А Божене ребенка от такого великого таланта хочется! А дедок только на новые знания сейчас возбуждается, а вовсе не на женщин. Знаниями и приманила его к нам. В Европе то этой зачуханной еще никто толком человеческие физиологию с анатомией изучать и не начал, а я, когда в Шуе сидели, рассказами об этом развлекал умаянных тамошней игуменьей лекарок. Жалко мне их было, а игуменья очень уж их дрючила. Но и вызволять из монастыря, если сам и сдал их на правеж после многочисленных их выкрутасов по дороге в город, посчитал непедагогичным. Оказалось, все эти познания и вывалила наша тыркуша на маститого лекаря. Да пообещала замолвить словечко перед подлинным светочем знаний в лице его светлости. Моем то есть лице. Кино, как есть, кино! Но пришлось впрягаться. Такое, как Божена, сокровище страдать не должно. Лекции я для старца Лаврентия по интересующей его тематике читать, правда, не стал, но на все его многочисленные вопросы отвечал исправно. И даже платы отдельной за свои знания не затребовал на пример Ментора.

Кстати, ментора я в связи с Лаврентием упомянул не зря. При очередном моем визите в Переходную Зону поинтересовался у него, возможно ли омолодить состарившегося человека? На что получил интересный ответ: омолодить возможно. Стоимость омоложения соответствует двум сотням доз огненной магии. Дозы мы с Ментором считали по тому объему, что я в первый день знакомства в его кристалл слил. А вот само знание, как сотворить это самое омоложение демон зажилил. Отговорился, что у меня сопутствующих знаний и необходимых реактивов не хватает. Ну, правильно, кто ж в здравом уме продает за золото курочек, несущих золотые яйца? Пока я не согласился на столь дорогостоящую покупку, но чувствую, еще недельку погляжу на скорбную моську подруги и отправлюсь раскошеливаться. Кстати, наши маленькие огненные маги уже научились сливать в накопитель свою ману. Слезы, конечно. Вместе с маной их наставника Аль Сакра и трех доз в совокупности за эти дни не набралось, но все же. Уже не двести доз мне платить, а сто девяносто семь.