Королевский тюльпан. Дилогия (СИ) - Лебедева Ива - Страница 10

Следующие несколько часов слились в неясную череду света и тени, камней под ногами, камней над головой. Несколько раз я останавливалась, чтобы накормить все еще спящего мальчишку очередной долькой шоколада — после нее он гораздо меньше стонал и дышал ровнее. Жаль, воды с собой взять было не в чем, именно поэтому я и сама напилась от пуза, и в ребенка влила сколько сумела.

Но бесконечно так блуждать было нельзя и я, ставя очередную метку на стене, — очень пригодился найденный кусок кирпича, который выпал из кладки, — решила, что, если в ближайшие полчаса не найду выхода, вернусь к бассейну. Там мы опять напьемся, отдохнем и отправимся исследовать другой участок подземелья. Ведь сквозняк я все равно ощущала на протяжении всего пути, куда бы ни свернула. Значит, выход есть, надо только его найти.

Думать о том, что все сквозняки созданы такими же колодцами, как тот, в котором нашелся подкидыш, я себе запрещала.

Мы выберемся. Точка.

Кажется, там, наверху, уже наступила ночь — мы с моим наездником шатались по катакомбам под городом достаточно долго, к тому же в самом подземелье стало гораздо темнее. Хорошо, что глаза привыкли, а еще какая-то плесень на потолке едва заметно флюресцировала. Можно было двигаться, не рискуя переломать ноги.

Я устала как собака. И, почувствовав на лице дуновение свежего ветра — даже более свежего, а еще сухого и с примесью запахов человеческого жилья, — даже не смогла толком обрадоваться.

Сил на радость не осталось, похоже. Но и ладно, порадуюсь потом, а пока я прибавила ходу и скоро выкарабкалась на волю по полуобвалившейся каменной лестнице. Похоже, вынесло нас на какие-то задворки. И недалеко от помойки — вот теперь, на поверхности, к аромату свежего ветра отчетливо примешались не такие приятные запахи. Но это, наверное, и к лучшему.

Вряд ли те, кто потерял меня в песочнице, додумаются искать на помойке в другом конце города. А мы с малышом точно протопали несколько километров под землей, и я, конечно, не гений топографии, но направление чувствовала неплохо. Мы почти все время двигались на запад, если судить по солнцу, мелькавшему в редких колодцах.

Помойка была классическая, разве что без пластиковых бутылок. Зато с полным комплектом ароматов и крысами. Вот одна такая шмыгнула прямо у меня под ногами, отчего я едва не шлепнулась на кучу грязи и хлама. Тихо выругалась под нос и тут почувствовала, как на спине заерзал подкидыш.

— Жером, почему так плохо пахнет? Сию минуту вели убрать!

ЭТЬЕН

Еще со времен королевских советов моей юности я запомнил, что самые важные вещи обсуждаются после закрытия. Совет Добродетели не был исключением.

Мы вышли на балкон выпить бокал освежающего. Блюститель Добродетели отвел в сторонку блюстителя Мира — судя по жестам, тот оправдывался и даже усиленно извинялся. А ко мне подошел блюститель Справедливости.

— Брат Этьен, извините за мой, возможно, несвоевременный вопрос на заседании, — начал он. Замолчал, вероятно ожидая встречного извинения, но, не дождавшись, продолжил: — Честно говоря, меня самого давно раздражают частные песочницы. Если бы одну показательно закрыть, остальные, возможно, закроются сами.

— Так и закройте, брат Ремоз. У вас в подчинении две тысячи стражников.

— Это да, — не сразу ответил блюститель Справедливости, не потому, что раздумывал, а потому, что дожевывал грушу. Для себя я отметил, что во фруктовой вазе она была самой крупной. — Вот только мои подчиненные, извините, это не секрет, могут быть в сговоре с содержателями нелегальных песочниц. И как только мы придем с проверкой, выяснится, что она давно заброшена.

— Навестите ближайшую, да хоть сейчас, — предложил я, — и закройте лично.

— Хорошая идея, брат Этьен, — ответил коллега, сплевывая в кулак вишневые косточки так деликатно, как, по его представлению, должны делать господа. — Кстати, мы можем сделать это вместе. Я своей властью арестую охрану и приговорю к году колеса, а вы подберете самую неприятную фабричную вертелку, где с потолка капает вода, а под ногами шмыгают крысы. Слух о нашей совместной акции пройдет быстро, и остальные закроются. Ну?

Взгляд у собеседника мгновенно стал живым, мальчишеским — слабо́? Такие вещи я просчитываю сразу и решаю сам, можно ли взять меня на «слабо» на этот раз или нет?

Сейчас — разрешил.

* * * * *

В начале поездки я попытался вернуться к вопросу, на который так и не получил ответа: о цветах из Тумана.

Туман подобен шаровой молнии, только еще загадочнее: все про нее знают, кто-то видел, но никто не может предсказать, где и когда она возникнет снова. Впрочем, есть разница — волшебным цветочным Туманом можно воспользоваться и временно проникнуть в другой мир, причем туда, где много цветов. Их можно перенести в наш и они, вполне свежие, будут давать дыхание больше недели и немножко дышать, даже когда засохнут. Еще я слышал, будто, кроме цветов, можно доставить людей, но не проверял.

Увы, блюститель Справедливости уходил от ответа и пару раз намекнул, что Ночные Клинки знают лучше и спрашивать надо у них.

Когда мы были на полпути к цели, я слегка пожалел о поспешном согласии. Карету блюстителя Справедливости обогнал всадник и сунул в окошко пенал, обвитый красной лентой, — срочное донесение. Карета остановилась, мой коллега вышел, вытирая пальцы платком, наверное, он и внутри что-то жевал.

— Брат Этьен, в квартале Озерных Лилий беспорядки — толпа возле префектуры требует дополнительные букеты по справедливой цене.

— Могу выдать из резерва повозку увядших гладиолусов, — ответил я.

— Спасибо, напишите распоряжение на всякий случай. Но мне все равно надо там побывать. А вы можете своей властью закрыть песочницу. Впрочем, если вы не уверены, что справитесь, отложим.

Это уже была наглость, но я решил не отступать. Только обязал коллегу оставить мне лейтенанта стражи для протокольно-процессуальных занудностей.

— И кстати, заодно узнайте, не известно ли местным мошенникам насчет пришелицы, — крикнул блюститель Справедливости, когда его карета сворачивала на соседнюю улицу.

И умчался в туче пыли. А я продолжил путь, не забыв отметить, с каким изяществом он вынудил меня сделать его работу. И задумался: о какой пришелице идет речь?

Вообще-то, этого полицейского министра, бывшего мелкого нотариуса-крючкотвора, я прекрасно понимаю. Порядок в Городе, о котором он с такой гордостью докладывает, наполовину обеспечивают Ночные Клинки. С ними он в отношениях доверительных, деловых, любезных и старается не ссориться. По моим сведениям, посланники Ночного Братства заходят в кабинеты префектов без стука и главный стражник Города к этому привык.

А я этого не терплю. Когда-то к Ночным Клинкам я относился равнодушно, но после того, что случилось в прошлом году, — нет. Им ни разу не удалось со мной договориться. Потому-то, кстати, на запятках моей кареты и рядом с кучером — не стражники на грошовом жаловании. Это мои люди, тоже когда-то поссорившиеся с Ночным Братством, глазастые и быстрые. Отряд скромен по размерам, так что я убедил Совет, чтобы эта скромная прихоть стала моей привилегией.

* * * * *

Песочница была на замке и под охраной сонного детины. Он не сразу сообразил, кто пожаловал, и сначала пытался играть в легендарного рыцаря Ганалда, когда-то в одиночку защитившего узкий мостик от отряда врагов. Когда сообразил — стал играть в дурачка. Но уже минут через пять поумнел, ответил, кто он по регистрации — оказалось, землекоп, сегодня у него выходной за праздничную работу. Потом нашел ключ, открыл дверь, повторяя: «Там сейчас только одна Ухова шлюшка, да и то не всерьез».

Все это время он удивленно глядел по сторонам, как неоперившийся соколенок, в гнездо к которому вместо долгожданной матери заявилась ворона и стала спрашивать, почему он не каркает. Но когда дверь открылась, удивился еще больше, и было понятно почему: на песке не оказалось даже одной шлюшки, которая, по словам сторожа, там была.