Негоже лилиям прясть - Дрюон Морис - Страница 60

Филипп стоял неподвижно, с непокрытой головой, сгибаясь под тяжестью сорока фунтов золота и парчи, неловко держа в руках символы Власти и Правосудия. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, таким уязвимым, таким одиноким. Рука в железной перчатке сжала его сердце. Его спокойствие наводило ужас. Сделай он хоть один жест, разомкни в эту минуту уста, затей спор – и неизбежна сумятица, если не поражение. Он замер, стал как бы частью пышных своих одеяний, будто битва эта шла где-то далеко у его ног.

До него донесся тревожный шепот церковников:

– Что же нам теперь делать?

Прелат из Лангра, в памяти коего еще свежо было нанесенное ему нынче утром оскорбление, склонялся к тому, чтобы прекратить церемонию.

– Уйдем и обсудим положение, – предложил еще кто-то.

– Нельзя: он уже помазанник божий, то есть настоящий король, коронуйте его, – возразил епископ Бовэзский.

Графиня Маго нагнулась к своей дочери Жанне и шепнула ей на ухо:

– Вот мерзавка! Чтоб она сдохла!

В воздухе запахло ядом...

Коннетабль, кинув из-под своих морщинистых, как у черепахи, век повелительный взгляд на Адама Эрона, приказал ему продолжать перекличку.

– Могущественный и великолепный сеньор, граф Валуа, пэр королевства! – провозгласил камергер.

Теперь все взоры устремились на дядю короля. Если он ответит на призыв, Филипп выиграл партию; значит, Валуа дает поруку от лица пэров королевства, то есть от лица реальной власти. Если же он не откликнется, Филипп проиграл.

Валуа не спешил откликнуться на призыв, и архиепископ, родом из семейства Куртенэ, состоявшего в родстве с графом, выжидал его решения.

Тут Филипп впервые шевельнулся – повернул голову в сторону дяди, и взгляд, брошенный на Валуа, стоил ста тысяч ливров. Никогда бургундка не даст и половины!

Бывший император Константинопольский поднялся и, недовольно хмурясь, встал позади племянника.

«Как хорошо, что я не поскупился!» – подумал Филипп.

– Благородная и могущественная дама Маго, графиня Артуа, пэр королевства! – провозгласил Адам Эрон.

Архиепископ поднял тяжелый золотой обруч, украшенный спереди крестом, и наконец произнес долгожданные слова:

– Coronet te Deus [10].

Одному из пэров Франции полагалось взять корону и держать ее над головой короля, а всем прочим пэрам лишь прикасаться к ней чисто символически – пальцем. Валуа потянулся было к короне, но Филипп движением скипетра остановил его.

– Корону будете держать вы, матушка, – обратился он к Маго.

– Благодарю вас, сын мой, – шепнула великанша.

Выбрав графиню Маго для этой почетной миссии на глазах у всего народа, Филипп заплатил ей тем самым за оба цареубийства. Таким образом, она становилась первым из пэров Франции, и графство Артуа навечно переходило в ее владение.

– Никогда Бургундия не склонит выи! – крикнула герцогиня Агнесса.

И, созвав свою свиту, она зашагала к дверям, а Маго и Валуа тем временем медленно повели Филиппа к трону.

Когда он опустился на трон и положил ноги на шелковую подушку, архиепископ снял митру и, поцеловав короля в уста, возгласил:

– Vivat rex in aeternum! [11]

Все прочие пэры последовали его примеру и тоже провозгласили:

– Vivat rех in aeternum!

Филипп чувствовал усталость. После семи месяцев непрестанной борьбы он выиграл теперь последний бой и достиг высшей власти, которую уже никто не мог у него оспорить.

Колокольный звон, славивший нового короля, разрывал воздух над Реймсом, за стенами собора вопил народ, желая Филиппу славной и долгой жизни; все его противники были укрощены. У него сын, который унаследует отцовский престол, у него счастливая супруга, которая делит с ним все тяготы и радости. Ему принадлежит французская держава.

«Как я устал, до чего же я устал!» – думал Филипп.

Этот двадцатитрехлетний король, который добился власти своим упорством и волей, который пользовался плодами преступления, этот король, обладавший неоспоримыми качествами великого монарха, казалось, достиг вершин.

Начиналась пора возмездий.