Право на страсть (СИ) - Кофф Натализа - Страница 35

— Слезь с меня, бабник! — пронзительно закричала Руслана, руками она упиралась в мою грудь. И я ослабил хватку. В конце концов, насиловать любимую жену я не собирался.

Голос ее дрожал, срывался. Из глаз потекли крупные слезы. Но взгляд полыхал ненавистью и жаждой моей крови.

— Какие права, Прохор?! Какая фамилия?! Что ты возомнил о себе, долбаный ты идиот?! Считаешь, что можешь потрясти своим задом перед модельками, потрахаться с ними, а потом приползти ко мне с тупыми извинениями?! — кричала Руслана. — Да провались ты со своими «солнышками», «люблю» и «ты носишь моего ребенка»! Понял?! Ненавижу тебя! Скотина ты похотливая!

— Русенька, не кричи. Тебе вредно волноваться! — осторожно проговорил я.

— Я сейчас тебе скажу, что мне вредно, Реми! — кричала Руслана. — Мне вредно рыдать ночами, когда мой идиот-муж трется с левыми бабами на съемках! Вредно слышать, что мой ребенок не от него! Вредно понимать, что ты просто великовозрастный заигравшийся ребенок! Сегодня люблю, завтра — пошла прочь?! Да я первой тебя бросаю! Понял! Ты мне не нужен! Я вообще жалею, что встретила тебя пять лет назад и, как дура, влюбилась! Лучше бы тебя никогда не было в моей жизни, чертов Реми!

Наверное, легче было меня вырубить ударом по темечку. Более гуманно. Потому что слова Русланы ввергли меня в транс.

— Любила? То есть все это время ты любила меня? — не веря, повторил я.

— Иди ты в…! — прокричала Руслана.

— Громова! — повысил я голос. — Немедленно признавайся!

— Игнат! — вместо ответа заверещала Руслана.

Дверь содрогнулась под натиском личного телохранителя Русланы. А я понял, что просто сдохну, если не поцелую эту женщину.

Выдержка, терпение и способность сохранять холодный рассудок всегда были моими сильными сторонами. До сегодняшнего дня. До того момента, как в моей жизни появился Прохор Аркон-Реми, вооруженный белозубой улыбкой, сногсшибательным телом и ослиным упрямством.

В мыслях я уже считала себя свободной, разведенной и счастливой матерью-одиночкой, пусть и с разбитым сердцем.

Однако слушая заявления Прохора, я понимала, что выхожу из себя. Вернее, прихожу в дикую ярость.

Как смеет этот бабник и нахал что-то требовать от меня?!

Как он вообще смеет говорить со мной?!

— Я и слова тебе больше не скажу! — упрямо расправила плечи и прищурилась, пытаясь если не убить взглядом Реми, то ощутимо покалечить.

— Русенька, я не страдаю слуховыми галлюцинациями, родная! — широко улыбался Реми. — И память у меня хорошая.

— Повезло тебе, — огрызнулась я.

Реми окончательно обнаглел, принялся стягивать рубашку через голову. И все это под громкие удары в дверь чего-то тяжелого. Кажется, Горыныч пробивается ко мне на помощь. Но пока что без особого успеха.

— Русланка, я же теперь от тебя не отстану! — улыбался Реми.

— Оставь чертову рубашку в покое! — потребовала я.

Головокружение прошло, тошнота отступила, как и слабость во всем теле. Осталась лишь жажда крови одного определенного индивида, который по странному стечению обстоятельств все еще являлся моим мужем.

— Кстати, вернемся к нашей сделке, любимая! — продолжал Прохор.

Он уже отшвырнул рубашку в сторону и, поигрывая перед моим носом литыми мускулами, наступал на меня, загоняя в угол.

Пришлось отступать, позорно скрываться бегством. А ведь я могла бы навалять этому засранцу знатных тумаков. Но отчего-то руки дрожали, а тело словно забыло все приемы.

— Все вопросы решай через моего адвоката, Реми! — оскалилась я.

— Сомневаюсь, что твой адвокат гарантирует мне выплату супружеского долга, родная! — мурлыкал Прохор, продолжая теснить меня к стене.

— Послушай, Реми, зачем тебе секс со мной, когда у тебя есть Ракель и прочие готовые на все барышни? — не упустила я возможности съязвить.

— Секс мне не нужен, солнышко, — широко улыбался Прохор. — У нас с тобой любовь. Ты в курсе, что я в отчаянии. Ты вынуждаешь меня идти на жуткие поступки, женщина! Мой агент уже готова направить заявление в суд за использование моих фоток без разрешения.

— В суд?! — от неожиданности я опустила руки и опешила настолько, что потеряла бдительность. А Реми этим воспользовался. Навис сверху, опалив горячим дыханием мое лицо.

— Так точно, — кивнул Прохор, руками он оперся о стену по обе стороны от меня. Не касался моего тела, но это и не нужно было. Он оказался непозволительно близко, окутывал запахом лосьона после бритья, ласкал откровенным взглядом. — Но есть шанс договориться. Ты ведь не хочешь, чтобы мои адвокаты протащили тебя и твоего отца по всем СМИ?

— Реми! Я сейчас выбью тебе глаз и сломаю ребро, — пригрозила я, стискивая ладони в кулаки. Я уже позабыла о Горыныче, который почему-то прекратил выносить крепкую дверь, а в приемной стало подозрительно тихо.

— Либо суд, либо ты соглашаешься на мои условия, — мурлыкал непробиваемый идиот, не реагируя на мои угрозы. Еще и стремительно прижался ко мне бедрами, откровенно демонстрируя свое возбуждение.

— Отпусти меня, немедленно! — выдохнула я.

Настроение стремительно меняло свой вектор. От полной апатии и депрессии до неконтролируемой ярости. Мне хотелось то убить Прохора, то… поцеловать. Нельзя ведь быть таким красивым! Нужно первой подать на него в суд за растление меня!

— Я хочу венчаться, Русь, — уже без намека на улыбку прошептал Прохор. — Выбирай: мы или венчаемся, или идем в суд. Но даже в суде я буду требовать сохранить брак. А если ты, моя маленькая упрямая ослица, не сменишь гнев на милость, я и ребенка отберу.

Эта была последняя капля! Как он может требовать от меня венчания, а в следующее мгновение угрожать забрать у меня моего малыша?!

— Ты… Да ты… Ты! — я хватала ртом воздух, а сжатые кулаки уже опускались на широкую грудь.

Я не сдерживала сил, молотила кулаками по груди Реми, как по боксерской «груше». А он лишь смотрел на меня, не стараясь увернуться или отступить. Стоял и терпеливо сносил каждый удар.

А меня уже невозможно было остановить. Истерика? Да, она и есть!

— Ты не смеешь ничего требовать у меня! Я ничего не должна тебе! Я не отдам тебе моего ребенка! Ненавижу тебя! Ненавижу! Как ты мог?! Как мог подумать, что я…? Как? Я же любила! Ждала! Для меня существовал только ты! Никто не нужен был! А ты…. Зачем ты вообще уехал?! Зачем тебе эти модельки?! Разве тебе мало меня?! — я кричала, уже не сдерживая слез, не скрывая своих эмоций, не думая ни о чем.

Я просто устала. Устала быть сильной. Устала прятаться под маской равнодушия и неприступности. Устала просыпаться с мыслями о том, что мое сердце рассыпалось на куски.

Просто устала…

В какой-то момент, когда первая вспышка ярости стихла, мои руки обессиленно упали вдоль тела, но слезы еще не высохли, а слова не иссякли, поняла, что крепкие и надежные руки перебирают мои волосы на затылке.

А я все всхлипывала, кричала, выговаривала все, что меня мучило эти дни. Все, не скрывая абсолютно ничего.

А когда закончились и упреки, мои судорожные рыдания нарушали лишь слова, сказанные хриплым шепотом в мой висок:

— Прости меня, родная. Я виноват. Знаю. Я все исправлю. Только не уходи!

Я вновь разрыдалась. Еще горше, надрывнее. Понимала, что слезы — удел нежных барышень. Но, черт подери этого Реми! В его присутствии я становлюсь слабой.

— Я уволился. Я больше никогда и ни перед кем не буду раздеваться. Даже на пляже. Буду ходить в скафандре. Хочешь? — разобрала я хриплый шепот сквозь свои рыдания. — Буду «удавку» носить. Выкину свой загранпаспорт, чтобы мне больше не продавали билетов на самолет. Хочешь?

— А вот и хочу! — шмыгнула я носом. — И скафандр! И «удавку»! И сотру твой профиль из соцсетей!