Curriculum vitae (СИ) - Васильев Сергей - Страница 24

Григорий острожно подошёл к кушетке, скользнул взглядом по наручникам, приковавшим к железу тонкие длинные женские кисти, развернул одеяло, откинул прядь золотистых волос, тяжело опутился на стул и надолго замер, упёршись взглядом в знакомые черты лица.

В голове было пусто, как в барабане, но руки знали своё дело. Остановить кровь, сочившуюся из носа, повернуть набок, чтобы случайно не захлебнулась собственными рвотными массами, приложить к голове лёд, ввести внутривенно нейрометаболический стимулятор. Через некоторое время веки задрожали и приоткрылись. Глаза пленной постепенно приобрели осмысленное выражение, оглядели окружающее пространство, опустились вниз, увидели наручники. Брови-стрелочки изломились домиком, и всё лицо приобрело по-детски плаксивое выражение. Распутин опустился на край кушетки и, глядя в окно, произнёс бесчувственным голосом:

– Ну здравствуй, Инга. Не знал, что ты так хорошо стреляешь…

Сестра Айвара уже взяла себя в руки, брови выпрямились, и она даже улыбнулась одними кончиками губ.

– Два серебра и одно золото по Европе…

– Понятно… А я даже не спросил у тебя в Риге, каким спортом ты занимаешься. Буду знать….

– И я тоже буду знать, Гриша, – акцент Инги звучал гораздо сильнее, чем раньше, – в кого я промахнулась сегодня утром. Поверь, это бывает очень редко. Видно, сильный у тебя ангел-хранитель.

– Зачем ты вообще стреляла по красному кресту?

– Приказ командования… Выбивать у русских врачей…

– Приказ этих бандитов?

– Ты про местных? – брезгливо поморщилась Инга, – у меня нет ничего общего с этими грязными дикарями. Я – офицер НАТО, как и Айвар.

– А Зиедонис?

– Большой человек, министр внутренних дел Латвии. Формирует группы добровольцев из имеющих боевой опыт, мастеров спорта по стрельбе и биатлону. Три месяца спецподготовки и на Кавказ…

– Да… Все при деле, – пробормотал Григорий. – Что ж, так по крайней мере честнее. Никакой фальши с гуманизмом, человеколюбием и коммунистическим интернационализмом…

– Гриша, – Инга судорожно сглотнула, – отпусти меня. Тебе никогда не придется жалеть и ты до конца жизни будешь обеспечен. Поверь, я умею быть благодарной… И мои друзья – тоже…

– Да конечно, отпущу, – в груди Григория начинал разгораться сатанинский огонь, – но только после того, как ты ответишь на вопросы моего друга, который дожидается снаружи…

– Гриша, – Инга смотрела укоризненно, как учительница на нерадивого школьника, – я всё равно ему ничего не скажу.

– Ты убила трех его друзей, – выпалил Распутин, – и только поэтому твоя просьба невыполнима. Я знаю, как умеет спрашивать командир, поэтому твоё “не скажу” – ненужная глупость и бравада. Твой героизм и твою упёртость не поймут здесь и не оценят там…

– Нет, Гриша, это ты не понимаешь, – в голосе Инги начали появляться стальные нотки, – бремя цивилизованного человека иногда требует жертв…

– Это ты сама придумала или тебе кто-то подсказал?

– Мой босс, кстати, потомственный немецкий дворянин…

– Твой потомственный дворянин – такой же потомственный расист. А ты – дура! – не дослушал Григорий и одним движением распахнул двери кунга. – Командир, можешь забирать!

– Слышь, Айболит, – Лёха схватил Распутина за руку, выдернул из кунга и зашипел ему в ухо, – нет у меня времени и возможности никуда её забирать. Нужно срочно выяснить текущее местоположение их базы, основное и запасное место встречи, и немедленно выходить в рейд! Срочно, Гриша, пока они не чухнули сами и никто их не предупредил! Пока мы у тебя в гостях, есть шанс, что крыса в нашем штабе не знает об уничтожении их группы и захвате снайпера. Значит есть шанс взять их тёпленькими! Ты представляешь, что это такое – НАТОвская оперативная диверсионная группа на нашей территории!

В глазах Лёхи горела страсть охотника, почуявшего крупного зверя в шаговой доступности.

– Что ты от меня-то хочешь? – освободил кисть руки Григорий из железной хватки Ежова.

– Ты сейчас, как дежурный врач, тут за главного. Убери своих на полчаса. Допросить я ее должен прямо здесь, никуда не перемещая и никому не показывая! И сразу выдвигаться, без всяких докладов и рапортов!

– Ты с ума сошёл! Знаю я твои допросы!

– 15 минут… даже меньше!

– Тут половина медперсонала – вольнонаемные. Как я им объясню?

– Сложная операция без наркоза!

– Ты идиот?

– Значит так, Айболит! – глаза Лёхи стали злыми, а голос – неприятно лязгающим, – я потерял трех своих лучших парней, чтобы взять эту сучку живой, и неизвестно, сколько еще потеряю, бегая по горам без руля и ветрил. А ты пока напиши письма их семьям и объясни, что их смерть оказалась напрасной, зато осталась в целости и сохранности твоя тонкая душевная организация…

Шестисекундное бодание взглядами закончилось тем, что Распутин опустил глаза и буркнул:

– Делай, как знаешь…

Дежурную смену Григорий усадил к себе в палатку, принес и врубил на полную громкость трофейную магнитолу, хотя помогло это слабо. Искусственная акустика старалась изо всех сил, но не могла побороть акустику натуральную. Распутин, чтобы не видеть расширенные от ужаса глаза младшего медицинского персонала, вышел из палатки, достал сигарету и долго старательно прикуривал, ломая спички и терзая зубами фильтр.

Когда всё закончилось, Ежов по кошачьи легко выскочил из кунга, отдал пару коротких приказов, и разведгруппа спецназа ГУ ГШ ВС РФ растворилась в зелёнке. Распутин молча зашел в кунг, накрыл плащ-палаткой то, что совсем недавно было Ингой, сел на свой рабочий стул, опустил руки на лицо и тихо протяжно завыл, сотрясаясь от рыданий и ощущения тоски, заполняющей снова, как в Афгане, всё его тело и вытесняющей из телесной оболочки душу.

Историческая справка:

Спорную тему про женщин – снайперов в Чечне автор решил поднять после того, как на одном из шествий нацистов в Латвии в честь легиона Waffen SS своими глазами увидел молодых мужчин и женщин с боевыми наградами Ичкерии, говорившими на чистейшем латышском языке, что невозможно для мигрантов. Фото с этого шествия, как и многие другие документальные материалы изъяты у автора латышской полицией при одном из обысков.

– Доктор! Везут двоих раненых. Один очень тяжёлый.

– Нужна вертушка. Прямо сейчас.

– Постараемся, док… Будет борт!

– Давайте посмотрим… Та-а-а-ак…

Бешено вращая неестественно белыми глазами на сером, землистом лице, перед Распутиным лежал младший оперуполномоченный Заваров. Осколком мины по касательной снесло теменную кость вместе с мозговыми оболочками. Видны извилины головного мозга… Странно, что в сознании. Своего бывшего “подопечного” не признал, но это и неудивительно. У него шок, а Григорий в маске и с зеркалом отоларинголога, закрывающим пол-лица. У врача времени на эмоции нет, указания выдаются на автомате:

– Противошоковое… Обезболивающее… Систему… Не жалей – не тот случай… Ничего без меня не трогать. Ждать!

Вторым раненым оказался Ёж… Осколочное – вся спина исполосована. Слава Богу – скользящие. Видно, успел залечь… Плюс контузия, перелом предплечья. Значит, тоже эвакуация.

– Айболит, нужна твоя помощь… не по основной специальности… – шепчет сдавленно Лёха, пока Григорий аккуратно чистит раны, – мы накрыли лагерь НАТОвцев. Представляешь, там даже негр был. Но сейчас не это главное. У них как раз состоялась встреча с армдилерами. ЗРК, «граники», ПНВ новейшие. У нас таких нет. Поставка прямо из Москвы… По заводским номерам и техническим документам можно отследить всех причастных… У меня в полевой сумке…

– Как тебя-то угораздило?

– Заказали эвакуацию, дали координаты… Вот по ним наша собственная артиллерия и врезала…

– Крыс отработал?

– Думаю, не без этого… Но теперь ему жопа, я вычислил его, Айболит…