Ходок – 13 (СИ) - Тув Александр Львович - Страница 49

Картинка и звуковой ряд прекрасно дополняли друг друга, но, никакого удовольствия от этого старший помощник, разумеется, не испытывал, а так как мазохистом он ни в коем случае не был, то решил дальше за чужим счастьем не подглядывать, не завидовать и не ревновать.

«Ничего страшного, — попытался утешить носителя внутренний голос. — Каждый, хоть раз в жизни, с изумлением осознавал, что тот „мерзкий тип“ нравится „твоей“ девушке гораздо больше тебя! Шок, конечно же! Но, не смертельный…!»

«Но, все равно неприятно, — вздохнул Денис. — И непонятно…»

«Да уж…»

Больше в ресторане делать было нечего и старший помощник начал подниматься со стула, чтобы покинуть место своего позора, доползти до своей берлоги и там начать зализывать многочисленные кровоточащие раны в своей душе, однако, поймав насмешливо-презрительный взгляд своего счастливого соперника, понял, что сделать этого не может. Мышцы отказались выполнять прямой и недвусмысленный приказ головного мозга.

«Менталист!» — завопил дурным голосом внутренний голос.

«Спасибо, Кэп! — сдержанно поблагодарил его Денис. — Сейчас мы этой суке покажем, где раки зимуют!»

Но, обещать не значит жениться — даже выйдя в кадат, вернуть управление своим собственным телом не получилось — видать силен был сучий потрох — по крайней мере не слабее Искусника из зондеркоманды, потому что ему даже не пришлось морочить старшему помощнику голову — он просто перехватил управление комиссарским телом — высокий класс, чтоб ему пусто было. А вот, что он делал с девушкой было непонятно — то ли действительно воздействовал на нее ментально, то ли просто нравился ей, как мужчина, что было бы особо неприятно.

Менталист попытку Дениса освободиться не оставил без внимания и оценил, его улыбка стала еще более неприятной, он стал еще более откровенно, напоказ, лапать девушку, млевшую от его прикосновений, как кошка, но, это ладно — это хрен-то с ним, пережить можно — это были, как говорится, еще цветочки, однако, имелись и ягодки — старший помощник почувствовал, что начинает задыхаться — сучий потрох его просто-напросто душил! Медленно, но верно.

«Волк! Помоги!» — воззвал к своему союзнику Денис.

«Господин! — мгновенно отозвался тот. — Я пытаюсь, но ничего не получается. У него защита! Не взять за горло!»

А дышать с каждым мгновением становилось все труднее и труднее — неторопливо, но, неотвратимо, как наезжающий асфальтовый каток, менталист убивал старшего помощника, причем, судя по взгляду и выражению лица, явно наслаждался процессом.

«Дурацкая смерть!» — с ужасом и досадой подумал Денис. Это была последняя мысль перед тем, как его вышибло из тела в состояние фар-и-хлайн.

Паря сверху, старший помощник бесстрастно наблюдал, как «нижний Денис» плавным движением поднялся со стула, шагнул к менталисту и нанес ему короткий, резкий удар, ногой по голени. В то же мгновение сознание Дениса вернулось в тело и он увидел глаза сучьего потроха. Презрение и насмешка сменились ненавистью и страхом.

«Вот так-то лучше, с-с-сучонок!» — с веселой яростью, сменившей панику и отчаянье, отметил Денис.

«Хорошо, но, мало!» — обозначил свою позицию внутренний голос.

«Согласен!» — отозвался старший помощник и пробил менталисту по другой ноге. Негромкий хруст показался Денису сладкой музыкой. Этот факт еще раз подтверждает правильность теории относительности — в другое время и при других обстоятельствах, старший помощник оценил бы такой звук, как достаточно отвратительный.

Сучий потрох, между тем, потерял сознание от болевого шока, закатил глаза и грузно осел в кресле, а Джола вскочила на ноги и принялась расправлять смятую одежду, недоуменно оглядываясь и явно не понимая, как она оказалась на коленях у этого мужчины. У нее был такой растерянный и виноватый вид, что старший помощник ей тут же все простил.

Хотя… в общем-то, и прощать было нечего — было очевидно, что она оказалась в чужих объятиях не по своей воле, так что урон мужской гордости старшего помощника нанесен не был. Все эти события произошли так быстро и незаметно, что никакого внимания остальных посетителей ресторана не привлекли — все были заняты своими делами — парочки выбирали еду, а одинокие мужчины — еду и девочек.

Кстати говоря, одиноких дамочек, выбиравших еду и мальчиков не было вовсе. Впрочем этот дисбаланс Денис отметил еще за обедом, так что ничего нового для себя он не узнал. Чем объяснялся такой гендерный перекос было непонятно. Среди Искусников соотношение полов, как представлюсь старшему помощнику, было пятьдесят на пятьдесят, так что эмансипированные колдуньи… пардон-пардон — Искусники женского пола вполне могли быть среди гостей Турнира. Но, чего не было — того не было. Правда, не исключено, что такая картина наблюдалась только в данном конкретном отеле.

Денис подхватил поднос — довольно-таки тяжелый, Джола — вино и бокалы и они двинулись к выходу из ресторана, когда дали о себе знать мелиферы, а старший помощник ощутил на спине горящий ненавистью взгляд.

— Подожди секунду, — обратился он к девушке, ставя поднос на ближайший стол. На ее недоуменный взгляд он только улыбнулся, давая невербально понять, что «секунда» это так быстро, что соскучиться она не успеет, затем сделал два шага назад, наклонился к менталисту, сверлившему его яростным взглядом, сдвинул точку сборки в положение «Смерть» и пообещал: — Напомнишь о себе, убью с-сука.

Глава 21

На завтрак Денис спустился в прекрасном расположении духа. А с другой стороны, с чего бы ему быть плохим после ночи… как бы ее обозвать-то? — в женском романтическом фэнтези такую ночь непременно назвали бы ночью любви, ну, а в реале более правильное название для такого времяпрепровождения будет… скажем так — ночь любвеобильности (ключевое слово — обильность). Грубо говоря, Джола ожиданий старшего помощника не обманула, а мягко здесь не скажешь.

Девушка и так, судя по всему, несмотря на молодость, не была дилетанткой в высоком искусстве получения и доставления наслаждений, как себе, так и партнеру, но, чувствуя за собой подспудную вину — как-никак, а оказалась на коленях чужого мужчины на глазах у формально «своего», она всеми силами пыталась загладить свою вину, а когда молодая красавица пытается что-либо загладить, то это зачастую бывает очень приятно. Ну, разумеется, если речь не идет о заглаживании утюгом какой-нибудь складки на одежде, а особенно, если одежда на тебе.

Одногруппник Дениса, знакомец по первой, давно скрывшейся в тумане жизни, любивший хвастаться своими многочисленными победами — истинными, или мнимыми, неизвестно — бог ему судья, иногда в свои рассказки вставлял стандартное выражение: «грудь — алебастр! сосочки — вишенки!». Старший помощник, не избалованный в те годы женским вниманием, всегда слушал эти байки с трудноскрываемой завистью и огромным интересом.

Когда же он сам, из разряда зрителей и болельщиков, как-то плавно и незаметно переместился в разряд игроков — поначалу, естественно, любителей, а затем уже самых настоящих профессионалов брачных игр, Денис осознал, что соски темных и ярких расцветок нравятся ему не особо — он предпочитает пастельные тона.

Так вот Джола, ко всем своим остальным неоспоримым достоинствам, имела замечательную грудь — алебастр с розовыми сосочками! Идеальные полушария были такого размера и упругости, что играть с этими гениальными творениями Природы можно было бесконечно долго и не надоедало!

«Вот могут же, если захотят!» — оценил увиденную картину внутренний голос.

«Да уж!» — не мог не согласиться с ним носитель.