Раскаявшийся муж (СИ) - Андерс Наташа - Страница 15

— Я ни во что не играю. Я слишком для этого устала.

Бронвин отвернулась и зашла в дом. Однако Брайс пошел следом и остановил ее, поймав за локоть. Она попыталась стряхнуть его руку, но он держал ее крепко, хоть и нежно.

— Что случилось? — спросил он. — Пьер или Алиса чем-то тебя расстроили?

— Нет, конечно, — покачала головой она.

— Значит, это я? — сухо спросил Брайс.

— А тут был кто-то еще? — отвернув голову, чтобы Брайс не мог прочесть по ее губам, съехидничала она. Бронвин снова попыталась вырвать руку, а когда Брайс не отпустил, посмотрела на него и четко произнесла: — Мне больно.

— Прости, — он тут же убрал руку. — Я не хотел сделать тебе больно.

Видя искренне раскаяние в его глазах, Бронвин почувствовала себя виноватой.

— Ты не сделал, — призналась она, — просто я устала, и не хочу разговаривать.

— Ты ожидаешь, что оттолкнешь меня и я убегу, поджав хвост? — Он усмехнулся, снова взял ее за локоть и чуть встряхнул, словно подчеркивая свои слова.

— Нет. Я ожидаю, что ты будешь уважать мои желания. — Бронвин устала бороться с ним. Она больше не сопротивлялась и безвольно повесила руки.

Брайс вздохнул, взял ее за второй локоть.

— Почему ты злишься на меня? — спросил он, скользнул ладонями по ее рукам, а потом обнял лицо и провел большим пальцем по дрожащим губам. Он наклонился ближе и хрипло прошептал: — Я хочу снова быть с тобой этой ночью.

Бронвин решительно качнула головой.

— Нет.

Байс резко отпустил ее и отошел.

— Почему? — холодно осведомился он.

— Ты еще спрашиваешь? Я сказала тебе, что вчерашняя ночь — это ошибка. Думаешь, я горю желанием снова лечь в постель с мужчиной, которого передергивает при мысли о сексе со мной?

— Слушай, я был ослом, когда это сказал, и мне очень жаль. — Он вскинул руки в знак капитуляции. — Я соврал, чтобы посильнее ранить тебя. Иначе бы мне пришлось признать, что ты права: я хочу тебя.

Бронвин с безразличием смотрела на него. Она знала, — он отказывается от тех слов, только для того, чтобы затащить ее в постель.

— Я не буду тебя умолять, — предупредил он.

— Я этого и не жду, — пробормотала она.

— Что? — нахмурившись, переспросил Брайс, а когда она отказалась повторить, выругался себе под нос и отвернулся. — Ненавижу это. Я хочу слышать каждое твое слово. Хочу слышать смех своей дочери. Я так многого хочу…

Бронвин слышала разочарование в его голосе и немного смягчилась. Она обошла Брайса, встала к нему лицом и осторожно положила руку на плечо.

Он дернул плечом и впился в Бронвин взглядом.

— Не смей! — зло сказал он.

Бронвин удивленно насупилась.

— Не сметь что?

— Жалеть меня. — Разочарование исчезло из его голоса, теперь он был тверд, как гранит.

— Поверь, жалость — последнее, что я к тебе чувствую.

Очевидно, он снова ее не понял, потому что раздраженно вздохнул и пробормотал:

— Ложись спать.

Бронвин смотрела, как он идет по холлу, заворачивает за угол, а потом услышала, как хлопнула дверь кабинета. Он напоминал ей раненного льва. Растерянного истощенного, но все же не прекращающего сражаться. Он отличался от того Брайса, которого она любила, но в нем все еще было то, от чего до сих пор захватывало дух.

Волей-неволей, но Бронвин пришлось с горечью признать, что она все еще любит Брайса. Любит и ненавидит. А он ненавидит ее еще больше. И ей оставалось одно — придумать, как оградить свое сердце от боли, которую он может еще причинить.

***

— Куда ты собралась? — с подозрением спросил Брайс, отрываясь от ноутбука и рассматривая Бронвин.

Она была одета в черные дизайнерские брюки и шелковый бирюзовый топ. Они все еще были великоваты, но смотрелись очаровательно, особенно с ее темными волосами, ниспадающими на плечи блестящими волнами, слегка загорелым лицом и розовой помадой. Впервые за долгое время Бронвин была удовлетворена тем, как выглядела.

— Пообедать с Алисой, — небрежно ответила она, садясь напротив. — У вас с Кайлой все будет в порядке? Она сейчас на кухне с Селестой печет торт.

— Конечно, мы будем в порядке. А когда это вы с Алисой договорились пообедать?

Бронвин посмеялась над его диктаторскими замашками.

— В принципе, это не твое дело, но мы договорились во время ужина.

Очевидно, он не уловил сарказм, потому что прищурился, словно вспоминал вчерашний вечер, и очень серьезно произнес:

— Я не помню, чтобы вы об этом разговаривали.

— Вы с Пьером болтали, а мы с Алисой что должны были делать? Ждать, когда вы обратите на нас внимание? Мы тоже поболтали и хорошо поладили, а теперь идем на обед и по магазинам…

— Алиса может прийти сюда. Я сейчас же пошлю Пьеру сообщение и обо всем договорюсь. — Он достал телефон из заднего кармана джинсов, но Бронвин накрыла его руку своей и покачала головой.

— Нет.

— Но…

— Мы с Алисой идем обедать.

— Мне это не нравится.

— Жаль, но это твои проблемы.

Бронвин начала раздражаться и дала ему это понять взглядом.

— Как ты туда доберешься?

Она помахала ключами.

— Поеду на джипе.

У Брайса было пять машин, в том числе и этот джип. Бронвин никогда не понимала, зачем ему столько, но он, вроде как, их любил. Однако самая любимая — синий металлик Maserati пропала из гаража. Вероятно, на ней он и попал в аварию.

— Я не давал тебе разрешение водить его, — самодовольно произнес он.

Бронвин закусила губу.

— Раньше ты не возражал, и я подумала… — неуверенно пробормотала она.

— На свадьбу я подарил тебе новенькую спортивную BMW. Где она сейчас?

— А ты думаешь, где? Я ее продала, — призналась Бронвин и опустила голову.

Ей нравилась машина, но она продала ее прежде обручального кольца. Бронвин до последнего хранила его, ведь оно символизировало ее брак и любовь к мужу.

Когда уголки губ Брайса поползли вниз, она отвернулась, чтобы не видеть презрение на его лице.

— Почему? — спросил он тихо, и это удивило Бронвин, поскольку она ждала очередных едких слов.

— Деньги. Я была на седьмом месяце, и мне негде было жить.

Бронвин

— На свадьбу я подарил тебе новенькую спортивную BMW. Где она сейчас?

— А ты думаешь, где? Я ее продала, — призналась Бронвин и опустила голову.

Ей нравилась машина, но она продала ее прежде обручального кольца. Бронвин до последнего хранила его, ведь оно символизировало ее брак и любовь к мужу.

Когда уголки губ Брайса поползли вниз, она отвернулась, чтобы не видеть его презрение.

— Почему? — спросил он тихо, и это удивило Бронвин, поскольку она ждала очередных едких слов.

— Деньги. Я была на седьмом месяце, и мне негде было жить.

Когда Бронвин убежала из дома, у нее оставался старый банковский счет. Там было немного: крохи, что остались от трастового фонда ее бабушки и деньги, которые она заработала за свою недолгую карьеру официантки. Она растягивала их как могла, обходясь малым, живя в дешевых мотелях и подрабатывая в нескольких местах. Но, в конце концов, была вынуждена признать, что это вредит и ей, и ребенку. Тогда она продала машину, и часть вырученных денег отдала в качестве страхового депозита за маленькую квартирку, в которой они с Кайлой жили вплоть до того, как Рик обнаружил их. Оставшаяся сумма плюс деньги от продажи кольца помогли Бронвин держаться на плаву целый год. Ими она оплатила больничные счета, детское питание и одежду для Кайлы, а зарплата уходила на арендную плату и еду.

— Я была словно в подвешенном состоянии. Где-то в глубине души я все ждала, что ты найдешь меня, — со стыдом призналась Бронвин. — Прошло четыре месяца, когда я наконец-то поняла, что это конец. Конец прошлой жизни, конец нашему браку. Мне нужно было найти место, подходящее мне и ребенку, средства на оплату больничных счетов и хоть какая-то финансовая подушка на пару месяцев после родов.