Мечи против кубков (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" - Страница 4

— Да вы философ. — Я улыбнулась, хотя мне было совсем не весело. Мы остановились, я осторожно освободила руку, которой до этого прижимала к себе Рауля, и уже привычным движением поправила Патрику челку. — Вы же понимаете, что поступили правильно? — уточнила я на всякий случай. Дождалась подтверждающего кивка и вежливого поцелуя пальцев.

Судя по напряжению во взгляде, большей вольности маркиз еще долго себе не позволит. Ведь теперь Патрику, как и графу, нечего мне предложить, кроме своей жизни. И если Раулю такие мелочи не мешали проявлять настойчивость, то маркиз к подобному абсолютно не привык. Тем более когда знакомые принялись разлетаться, как осенние листья.

Посмотрев на часы, я непринужденно улыбнулась и вновь подхватила обоих мужчин под руки:

— Разворачиваемся. Думаю, Эрик уже достаточно плотно завладел вниманием леди Хелены. Так что нам пора на розыски тайника.

Мы тоже вошли через главный вход, потому что красться через черный было бы очень подозрительно.

Графиня уже встречала нас у дверей в свои покои, благо бойкая прислуга успела ее предупредить, пока мы поднимались. Этап взаимного обмена приветствиями и поклонами занял от силы минуту, и то лишь из-за излишней чопорности старшей хозяйки дома. Потому что прекрасно чувствовалось, что больше всего ей хочется обнять своего сына, а не обмениваться светскими любезностями с сыном опального бывшего министра и девицей из детективного агентства. Но одно то, что весь приветственный ритуал, пусть и скомканно, но был выполнен от начала до конца, говорил в пользу этой женщины. Хотя, возможно, она просто не слышала последних сплетен о Краухбернах, кто знает…

Рауль ненадолго остался с матерью, а нас проводили к нему в покои. Две горничные по очереди сбегали на кухню и вернулись, каждая с подносом: одна с кружками и чайником, вторая с булочками к чаю и фруктами.

Мы вроде как вольны были делать все что угодно, сидя в маленькой гостиной, однако нас ни на секунду не оставляли одних. До тех пор, пока к нам не присоединился хозяин покоев. За это время я успела уяснить, что граф любит минимализм, и вся мебель была выполнена в едином стиле, темно-коричневых тонов, под цвет его глаз. Зато шторы, покрывало, обои и даже пол были светлыми, нежно-кофейного оттенка.

— Прошу меня простить за задержку. — Едва Рауль появился в дверях, обе прислуживавшие нам горничные тут же тихо покинули комнату. — Хелена пока не выходила из своих покоев, так что можем пройтись по дому, — предложил граф, выжидающе глядя на меня, но, закончив, покосился на помалкивающего маркиза.

— Слушайте! Если вы оба еще не поняли, ничего не поменялось, — с раздражением и чуть громче, чем полагается приличной леди, произнесла я. — Мы как были командой, так ею и остались. Как вы, лорд, — я даже потыкала Патрика пальцем в грудь, для надежности, — были следователем, к которому мы с уважением прислушивались, так им и остались. — А вы, лорд, — тут я повернулась к Раулю, — были и остаетесь нашим объектным психометриком. И давайте уже прекратим делать вид, что место вашего отца, — я снова потыкала пальцем в Патрика, — и топор над вашей шеей, — теперь я точно так же энергично постучала сразу всей ладонью в грудь графа, — придавали вам какие-то дополнительные способности. Ни-че-го не изменилось! — закончила я, едва удержавшись, чтобы не топнуть ногой от возмущения.

Граф недоумевающе посмотрел на меня, затем согласно кивнул. А Патрик нервно дернул плечами, вздохнул и кривовато улыбнулся:

— Да, конечно, давайте пройдемся. Но стены коридоров лучше будет изучить ночью, когда вся прислуга уснет. Сейчас лучше осмотреть малолюдные помещения, куда леди Хелена смогла бы войти, не привлекая внимания, и одновременно где вашему брату не пришло бы в голову искать тайник с диадемой.

Глава 4. Тайники из прошлого

Мы спустились на первый этаж и заглянули в приемный зал. Там, еще лет так сто назад, дед Рауля и Георга устраивал балы. Затем посетили общую семейную столовую, в которой довольно часто проходили совместные трапезы. Потом вернулись в зал, потому что графа что-то насторожило в воспоминаниях старинной вазы и ему захотелось «копнуть поглубже».

— Вот не могу точно объяснить, но такое чувство, что ее что-то беспокоит.

Мы с Патриком покивали с глубокомысленным видом, хотя для меня это по-прежнему звучало несколько абсурдно. Что-то беспокоит фарфоровую вазу!.. Судя по взгляду маркиза, пытающегося изобразить на лице понимание и сочувствие, он тоже ощущал себя подыгрывающим душевнобольному. Но мы искренне старались!

В конце концов, это далеко не первый допрос вещей в нашем присутствии. Мы же поверили в то, что мост расстроился, когда его забрызгали кровью; туфля разволновалась, когда потерялась ее пара; маска скрывала свои воспоминания так надежно, что нам пришлось полностью магически выложиться, чтобы докопаться до чего-то ценного; а платье Алисы испугалось, когда его хозяйка резко похолодела. Так почему вазе нельзя побеспокоиться?

Поэтому мы вернулись в зал, я привычно протянула Раулю носовой платок, чтобы не пугал прислугу, и медленно пошла вдоль стен, любуясь на развешанные старинные полотна, сверкающие позолотой подсвечники с незаряженными артефактами, высокие зеркала с еще матовой поверхностью. Когда-то давно Фрехберны были богаты, потому что все эти вещи еще лет так двести назад были редкими и довольно дорогими. Я даже специально остановилась возле одной из картин, чтобы убедиться — передо мной подлинник. Работа известного художника, творившего во времена моей прабабушки. У нас дома висит пейзаж, сделанный им же. Мама упоминала, что это подарок дяди Фредерика, очень ценившего творчество этого мастера.

— Интересно, что за место тут нарисовано? — тихо поинтересовалась я у Патрика, следующего за мной бесшумной тенью. Мы очень старались не отвлекать Рауля от беседы с вазой. Мало ли, выяснится что-либо интересное?

— Хм… — Маркиз задумчиво уставился на странную картину. Все было очень реалистично, словно рисовали с натуры. Но если в той же Ургейне и встречаются яркие, красочные цветы выше полутора метров, там все равно нет бабочек размером с мою голову, если не больше, с ослепляюще блестящими крыльями, украшенными симметричными узорами. Нет сверкающих, как кристаллы, разноцветных ягод, прячущихся под сочно-зелеными листьями. Нет деревьев, кроны которых уходят высоко в небо, по которому прогуливаются облака, напоминающие овечек.

Конечно, кроме наших соседей, есть еще, например, Горинья, где большая часть поверхности — это горы, а жители низенькие, коренастые, бородатые и считают себя потомками гномов. Там тоже встречаются цветы выше кустарников, а также довольно крупные насекомые, выросшие в подземельях и иногда выбирающиеся на поверхность.

Просто вся нарисованная местность была пропитана какой-то яркой ослепительной… иномирностью. Особенно облака. Возможно, это была фантазия художника, настолько ясная и четкая, что, глядя на нее, веришь — такое место действительно существует. А может быть… Может быть…

— Ваза переживает о том, что пол под ней был жестоким образом взломан, — прервал мои размышления Рауль. — И упоминает о женщине, похожей на Хелену.

Сообразительный Патрик первым делом метнулся к дверям в зал и закрыл их. А граф, возбужденный услышанным от вазы, сдвинув ее, обнаружил небольшой подпольный тайничок, аккуратно прикрытый длинной половицей и абсолютно незаметный, если не знать, где именно искать.

Естественно, внутрь тайника полез Рауль, пока мы с маркизом топтались рядом. Прятался там ларец, красивый и очень старинный. Судя по россыпи кристаллов на крышке, раньше в нем хранился гарнитур из турмалина. Тот, который принадлежал Фрехбернам. Теперь же там лежала диадема.

Украшение я тут же спрятала в свою сумочку, а ларец Рауль поместил обратно, закрыл тайник и замер, расфокусированно глядя куда-то в подсознание.

— Точно такое же насилие над полом совершено еще чуть подальше, — сообщил он, аккуратно задвигая вазу на то же место, где она стояла раньше.