Девять бусин на красной нити (СИ) - Питкевич Александра "Samum" - Страница 43

– Садитесь, – мне указали на невысокий стул перед рабочим столом, а мастер тем временем стал что-то искать в столе. Хакон остался в дверях, скрестив руки на груди и наблюдая за нами. – Украшения подобного типа наделены своего рода интеллектом. Говорят, Фрейя не могла снять его с шеи первые лет десять. Пока между ними не завязалось определенное доверие. И, надо сказать, в этом есть определенная правда.

– Так его можно снять?

– Могу я узнать, зачем? Если украшение все равно вернется на место.

– Мне нужно кое-что проверить. Как оно влияет на меня.

– Обычно только усиливает определенные характеристики у носителя. Или снижает. Вылечить может или защитить, – мастер наконец выбрался из полок, водрузив на стол большой фолиант. Пролистав его почти до самого конца, открыл на странице с изображением моего ожерелья. – И все же Брисингамен.

– Вы сомневались? – хакон подал голос, чуть подойдя и заглянув в книгу.

– Он несколько изменил свой вид. Нижний ряд рубинов, подвески из двенадцати камней, пропали.

– Насколько это важно?

– Сперва давайте попробуем его снять, чтобы рассмотреть, насколько он поврежден.

Сам процесс снятия ожерелья оказался очень простым, но вот подготовка к нему меня несколько озадачила. Первым делом мастер-цверг выудил из большой узкой коробки длинную ткань, отрезав от нее приличных размеров кусок.

– Это должно заглушить на время свойства ожерелья. Не знаю, на сколько по времени с таким древним артефактом, но должно получиться.

На ткань брызнули розовую, едко пахнущую жидкость, хранящуюся в стеклянном флаконе, из тех, что так напоминали компьютерные игры. У нас все же несколько иное направление развития и даже ведьмина аптека выглядит весьма прогрессивно и современно.

Материя задымилась и на ней проступили узоры, словно вотканные в саму структуру материала. Дождавшись, пока вся жидкость испарится, цверг присыпал все это дело порошком, больше похожим на звездную пыль и дождался новой реакции. Рисунок на ткани словно стал ярче, выделив определенные линии.

– Теперь, милая, не дергайтесь. Может немного щипать, но не сильно. Хакон, придержи волосы своей девице, – несколько удивленная, я замерла, когда великан осторожно собрав алые пряди, поднял их вверх, стоя позади меня.

– Вы знакомы?

– Конечно. У Снора и Трюд, хозяев туманных чертогов только один такой сын, – цверг поднял ткань обеими руками, на которых откуда-то взялись перчатки. Где-то внизу живота собрался холод, а словно с меня не ожерелье собирались снять, рассмотреть неверное сердце, открыв грудную клетку. На плечо легла свободная, теплая ладонь Хакона, чуть сжав.

– Не переживай, мастер знает, что делает.

– Это не повредит ни вам ни ожерелью. Даже не слишком нарушит связь, всего-то на пару минут.

– Это очень странно.

– У вас не бывает неснимаемых артефактов? – узкая полоска ткани обернула мою шею ровно поверх ожерелья. Цверг прижал большие ладони, удерживая материал на месте.

– Бывает, – кожу немного щипало, как от холода. Хотелось поежиться и передернуть плечами, – у моей бабушки такие были. Небольшие серьги-колечки. Очень давно.

– У нас подобные артефакты встречаются часто. Не такие, как Брисингамен конечно, а просто те, которые должны постоянно находиться с хозяином. Такие дарят супругам, детям. Обереги, амулеты удачи или красоты. О-па,– раздался негромкий глухой щелчок, и цверг отнял руки, забирая ткань вместе с ожерельем, поблекшим золотом лежащим на ткани. В груди что-то резко кольнуло, заставив согнуться едва ли не вдвое. Как-то я забыла за последние недели, что у меня кое-какие неполадки и взаимонепонимание с этим органом.

– Натсуми? – встревоженный возглас Хакона долетел как сквозь вату. Тряхнув головой, заставила себя сосредоточиться. Мастер-цверг сидел за столом, рассматривая ожерелье сквозь несколько линз, но не касаясь его руками.– Ты как?

– Пока не поняла, – оперевшись на руку Хакона, я медленно встала. У меня было всего несколько минут, чтобы проверить один важный, очень важный момент. Пока ожерелья не было на моей шее, зная, что оно и меняло что-то внутри меня, было нечто требующее четкого ответа.

Повернувшись к великану, я прижала ладони к крепкой груди, прислушиваясь к себе, к нему. Даже сквозь слои одежды я чувствовала мерный глухой стук. Двинув ладони по шершавой ткани вверх, туда где над воротом рубашки появлялись узоры, коснулась кожи, проследив, как едва уловимо засветились рисунки, вытягивая холод их мох конечностей. Пальцы тут же потеплели, разогнав толпу мурашек. Где– от внутри разлилось что-то легкое, сладкое и такое нежное, что захотелось прикрыть глаза. Не знаю, от облегчения или наоборот от тоски и осознания, что, кажется, Брисингамен здесь не очень-то при делах.

Прикрыв глаза, я все слушала и слушала, что же происходит внутри меня. Мягкое касание губ было каким-то неожиданным. То, что хримтурс всегда так правильно реагировал, все еще немного удивляло. Раньше как-то не было мужчин, которых бы так интересовали мои внутренние переживания.

Прижав меня одной рукой, второй осторожно коснувшись волос, великан целовал так нежно, что сердце то пропускало удары, то вновь пускалось вскачь, норовя пробить грудную клетку. Теплые, жесткие губы смаковали, медленно пробовали, опасаясь что-то упустить. Чуть отстранившись, великан хмыкнул мне в губы, весьма довольно выдав:

– Что, не получилось, Алая Ворона? Не удалось все спихнуть на ожерелье? – и столько тихой, глубоко радости в голосе, столько знания, что я невольно покраснела, чего уже давно не бывало.Он меня снова удивил. Зная, почему я хочу снять Брисингамен, тем не менее, он выполнил мое желание, даже не пытаясь отговорить.

– Ожерелье не влияет на тягу души, – спокойно прокомментировал из-за стола цверг, о котором, я признаться, несколько забыла. – Оно не способно вызвать любовь. Или ненависть. Судя по тому, что я вижу, вы с украшением дополняете друг друга.

Не очень поняв, о чем конкретно речь, я подошла ближе к столу, оторвавшись от весьма довольного великана.

– Дотроньтесь до него, – попросил мастер, чуть отстранившись от какого-то поблекшего, сероватого украшения.

С внутренним волнением, словно и не носила его несколько недель, я протянула руку, коснувшись тонкого золотого плетения. В это мгновение произошло сразу несколько событий: ожерелье вспыхнуло камнями, словно очистившись от серого налета и пыли, в груди чуть кольнуло, и стало так спокойно и тепло, как дома в детстве.

– Не знаю, какие свойства ожерелье потеряло за прошедшие годы, но вместе вы становитесь одним целым. Недостающий ряд подвесок… я не знаю, что не так у вас, но, могу сказать точно, вы перекрываете изъяны друг друга и вряд ли этого можно лучше добиться каким-то другим образом.

– Не можно. Мой вопрос не удалось решить за сотню лет ни одному лекарю Внешнего мира, – признаваться в этом было трудно, особенно самой себе, но видно, если я хочу жить с нормальным сердцем, предстоит смириться с тем, что ожерелье будет частью меня.

– То же с ожерельем. Заменить пропавшие камни невозможно. Таких больше нет. Даже если я сумею найти три, пусть четыре камня… В этом нет смысла. О, время вышло, – тихо усмехнулся цверг, чуть отодвигаясь от стола, когда ожерелье шевельнулось, как живое, и змеей проскользнуло на шею, с тихим щелчком застегнувшись.

Испытав невероятное облегчение, я вздохнула полной грудью, почувствовав и легкую сладость подземного воздуха, и терпкий аромат мужчины, стоящего за спиной. Проведя взглядом по помещению, словно в первый раз увидела тонкие золотые нити, опутывающие некоторые бутылки инструменты.

Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы глаза начали видеть как обычно.

– Спасибо, мастер, – Хакон чуть склонил голову. Помолчав с минуту, великан добавил. – Еще я попрошу об услуге. Пусть пока никто не знает, что Брисингамен выбрал в качестве хозяйки Натсуми.

– Ты же понимаешь, что долго такую новость не утаить, – поднимаясь из-за стола и снимая перчатки, произнес цверг.