Девять бусин на красной нити (СИ) - Питкевич Александра "Samum" - Страница 25

– Не думаю, что ты на самом деле сожалеешь о том, о чем говоришь. Трон Туманных чертогов может наследовать только полная кровь. Тебе просто не удержать врата, – вокруг поднялась такая мгла, что через нее было трудно дышать, не то что видеть. Я едва успел увернуться от кувалдоподобного кулака, отскакивая в сторону и пытаясь подсечь Бергеля хлыстом, собранным из тумана. Мне нужно было бы только поймать его за ногу, тогда я смогу обездвижить великана, вытягивая из тела силу.

– Я не сожалею, – Бергель, разгадав маневр, просто перепрыгнул хлыст, который тут же рассыпался на капли. Мне досталось ни так много магии, чтобы удерживать его дольше. Мгновение, и силуэт брата растаял. Видя этот прием в исполнении хримтурса в первый раз, я сосредоточился, прислушиваясь. Но все равно пропустил момент, когда великан появился за моей спиной, хватая за шею. Это было бы опасно, обладай брат силой отца, но Бергелю еще многому стоило научиться, прежде чем он сумеет победить меня таким образом. Прижав ладони поверх локтя брата, обернутого вокруг шеи, вместо того, чтобы начать вырываться, я просто потянул из его тела холод и силу, заставив рисунки на собственной коже засветиться ярче, чем огонь в камине матери. Прошло всего несколько мгновений, как туман вокруг, поддерживаемый силой Бергеля, стал опадать. Еще пара мгновений, и захват великана ослабел. Брат терял силы и пока не придумал ничего, способного противостоять мне. Сильно толкнув меня в спину, хримтурс, слегка шатаясь, отступил на несколько шагов.

– Я уж думал, что достаточно силен, чтобы удержать тебя, – в голосе Бергела не было сожаления. Присутствовала даже какая-то гордость, что его братец-полукровка может дать отпор такой мощи.

– Не сегодня, Бергель.

– Это да, – Брат помолчал, восстанавливая силы и выравнивая дыхание. Его кожа от моих воздействий стала более темной, почти синей, и хримтурсу требовалось время, чтобы прийти в себя. Впрочем, как и мне. Просто так поглотить столько холода без последствий не мог никто, – но в простом бою я все еще разобью тебе нос.

– Трюд расстроится.

– Это да, – повторил Бергель, скорчив гримасу. Мою мать в Чертогах уважали, и никто не любил, когда она огорчалась. Особенно отец, а с его мнением приходилось считаться.– Тебе полегчало?

– Определенно, но я бы еще поиграл с тобой…

– Хакон, Бергель, – один из прислужников появился на краю площадки, не решаясь подойти близко, – вас Трюд зовет. Сейчас.

Толпа собралась приличная. Хримтурсы не сильно любопытны, но когда что-то происходит на их землях – предпочитают разбираться сразу. При нашем приближении народ, преимущественно серокожие великаны и полукровки, расступился, пропуская вперед. У внутреннего кольца толпы стояли мать и отец. Низкорослая Трюд задумчиво крутила конец длинной косы, перебирая мелкие камни на цепочке, вплетенные в волосы, отец же стоял, склонив голову чуть на бок и сложив руки на груди. Оба были весьма задумчивы, словно увидали редкую диковинку, но не знают, что с ней делать.

– Отец, Трюд, – Бергель приветственно кивнул, вопросительно поднимая снежную бровь.

– Мама. Отец, что у вас?

– Мы не знаем, – задумчиво отозвалась цверга, чуть повернув голову в нашу сторону. – Но надеемся, ты сможешь помочь.

– Почему я?

– Это существо что-то защищает, а ты у нас мастер в подобных вопросах, – отец сделал движение рукой, предлагая оценить ситуацию.

Натсуми.

Гул. Тихий гул в голове и стук сердца в ушах. Глухие удары, затмевающие все вокруг. Пространство кружило, немного вибрировало и гудело, как трансформатор. Но, по крайней мере, я больше не ощущала угрозы жизни. Но это же надо, потерять столько сфер за каких-то десять минут!

Лежа на холодной, такой приятной после жгучих вулканических долин, земле, с трудом ворочала мысли в голове. Они, как глыбы в болоте, не желали двигаться, прилипнув одна к другой, а мне нужно было как-то растормашиться, прийти в себя. В таком состоянии я могла впасть в анабиоз, чтобы восстановить силы. Само по себе это хорошо. Но все же, стоит это делать в более изученном месте. Мало ли, куда меня снова занесло среди этих миров, болтающихся, как бусины на нитке, без какой-то логики.

Думай, голова.

Мы упали, и мы живы. Отлично.

Ужасно, до тошноты и спазмов болит в районе сердца. Но ребра целы. Это, конечно, плюс.

Но постоянно шумит в ушах. Что, несомненно, минус.

Может, это ожерелье меня прокляло?

Я, конечно, весьма страшное создание, вся укрыта амулетами, и прочей шелухой, но кто знает.

А еще осталось совсем мало сфер. Только самые сильные.

Дедова – раз. Отца и Джи Муна – это два и три. Четыре – сфера от Великого дракона. Пять – эту подарил дядька Тануки, дедов давний друг. И шесть – подарок от монахов с Кумояма. Очень крепкая защита. Но это все, что осталось от восемнадцати.

– Натсуми, – кажется, у меня дернулось ухо. Веки опухли после жара огненных долин и я не могла открыть глаза. Тело настолько измотано, что двинуться представлялось невозможным, но мне показалось, что кто-то зовет. А может и нет. Кто может знать меня среди этих девяти миров? Это просто гул в ушах.

– Натсуми, птица, подпусти меня ближе. Я помогу. Натсуми, – и все же нет. Голос был. Спокойный, уверенный, громкий. Он перекрывал стук в голове.

– Не могу, – не уверена, что язык шевелился. От жажды, он словно прилип к небу.

– Постарайся, птица. Ты мне веришь, ты мены знаешь. Я могу помочь, – голос уговаривал и упрашивал, словно мы давным-давно знакомы. От одного его звучания мне становилось легче, спокойнее. Голос о чем-то напоминал, но тяжелые мысли буксовали, перекатываясь все по одному и тому же кругу. Шесть сфер. Только шесть. Все, что было накоплено и собрано с таким трудом.

– Натсуми, убери защиту. Мне не подойти. Ты справишься, ты очень сильная и умная девочка.

О, да. Но лучше бы эта умная девочка сидела дома. Как же болит в груди!

Глава 22

Хакон.

Снова. Она опять лежала не земле, раскинув черные крылья. В этот раз одно крыло дымилось, в воздухе явно чувствовался запах паленых перьев и волос. Мне совсем не хотелось знать, куда она угодила, но злость и беспокойство поднимались в душе с такой силой, что грозили захлестнуть волной.

Я пробовал подойти, но вокруг Натсуми стоял какой-то щит, изрядно бьющий током, стоило только попытаться переступить невидимую границу. Я ее звал, надеясь, что у птицы хватит сил убрать заслон, но ворона, эта упрямая маленькая птица, совершенно не реагировала на голос.

– Ты ее знаешь, – мама не спрашивала, а утверждала, – Это она. Правда?

– Да. Я нашел ее несколько недель назад у охотничьего домика. Натсуми! – Мне привиделось какое-то движение руки, безвольно лежащей на стылой земле. – Натсуми, постарайся. Мне нужно подойти.

Мы стояли долго. Большая часть хримтурсов уже разошлась по делам, потеряв интерес к происходящему. Отец так же вернулся в чертоги, занятый делами с ванами. Остались мы с матерью и некоторые из младших великанов.

В какой-то момент я просто почувствовал, что вибрация, исходящая от невидимой защиты, уменьшилась. Сделав шаг ближе и не получив удара тока, медленно двинулся к птице. Она обгорела. Красные волосы местами были подпалены, одежда вся в пыли и в таком состоянии, словно ее волоком тащили по горам. Не рискуя ее сразу переворачивать, внимательно осмотрел так, как она лежала. С первого взгляда переломов заметно не было. Порадовавшись, что из-под ног Натсуми виднеется часть ножен, осторожно сложил одно из крыльев. Птица бы страшно расстроилась, случить что-то с ее оружием.

– Я могу помочь? – мама, как и всякая женщина, неплохо разбиралась в лекарском искусстве.

– Не сейчас. Не уверен, как эта девица отреагирует.

– Но ты можешь ей помогать?

– Током пока не бьет. Мне нужно что-то, укрыть крылья. Иначе не смогу ее унести отсюда.

Мама отстегнула тонкий тканый плащ с искусным узором, подав ткань мне.