Державы Российской посол - Дружинин Владимир Николаевич - Страница 38

Упоенно, на всякие лады, рассказывали Борису венгры о побеге Ракоци из австрийской тюрьмы в Винер-Нейштадте. Сообщницей была будто бы красавица жена надзирателя, влюбившаяся в узника без ума. Нет, уверяли другие, устроил побег прусский офицер, навещавший Ракоци. Он и подкупил стражу. Беглец перепилил решетку в окне камеры, спустился по веревочной лестнице. Послушаешь другого рассказчика – лестницу он повесил, чтобы сбить со следа. Вышел из тюрьмы, переодевшись в уланский мундир.

Так или иначе, австрийцы прозевали беглеца, он проскользнул в Польшу, где друзья дали ему приют. Имения мятежника опечатаны, сам он приговорен заочно к смерти. Между тем Венгрия волновалась, крестьяне, отважные молодые шляхтичи и горожане нападали на императорских чиновников и военных. Не хватает предводителя. Ракоци и его друг Берчени, тоже перебравшийся в Польшу, слышат зов Венгрии. Они рассчитывают на помощь Августа, но напрасно – саксонскому королю не везет в борьбе с Карлом. Никто не поддержит венгров. В первом сражении повстанцы разбиты, генерал Нигрелли кладет к ногам цесаря трофеи – пять вишнево-красных знамен, самодельные пищали, дубовые палицы. Но воины, рассеявшиеся по горам, собираются снова, отряд вырастает в полк, полки множатся, вскоре под началом у Ракоци восемь тысяч. Император посылает венгра графа Карои покарать мятежников. Регулярное войско графа разгромлено, Вена потешается над ним – эх, не справился с кучкой разбойников! Обиженный Карои бросил столицу, двор, свои войска, перешел к Ракоци и примером своим подвинул к Ракоци многих магнатов. Замки на Тиссе, на Ваге, в закарпатской Украине сделались оплотом освобожденной Венгрии. Цесарцы удерживают крепость Буду, земли к западу от Дуная, но куруцы – так именуют себя воины Ракоци – ломятся и туда, нет-нет да и прорываются к Вене.

Где же столица нового государства? Как должно обращаться к Ракоци, какой у него титул? Ответы Борис получал неопределенные. Столицы пока нет, надеются, что такой станет Буда – там собор святого Матиаша, местопребывание венгерской короны. Ехать для встречи с Ракоци лучше всего в город Агрию – он же по-мадьярски Эгер. Титула высокого, подобающего потентату, у Ракоци пока нет, – прошедшим сентябрем собрание воевод объявило его начальником конфедератов. А князем Трансильвании нарекли уста народные. Фамилия его не княжеская, графская.

Коли так, подумал Борис, я знатностью выше, подойду, протянув ему руку. А хоть бы и равен был! Не я, держава Российская изъявляет расположение…

– Беда, Федька, – шепнул Борис, раздеваясь в гостиничной каморе. – Липовые мы с тобой итальянцы.

Надо же такому случиться! Борис едва не повернул обратно за порог, спасаясь от объятий, от пылкой итальянской скороговорки. Вишь, мадонна привела земляка! Вот ведь напасть…

– Полно, князь-боярин, – успокаивал азовец. – Хозяин тебя за венецианца признал – чего же еще?

– А сам-то он?

– Из Неаполя вроде…

Тогда, может, обойдется. Федьке сказать, чтобы болтал поменьше…

Но только храп донесся до азовца из-под одеяла. Князь-боярин, умаявшись в дороге, уснул.

Оказалось, итальянец в Эгере не диковина. Венгерские короли жаловали фряжских каменщиков, ваятелей, резчиков, зодчих. Целая улица ими заселена и отстроена – Итальянская. Так же назван один из бастионов града.

Столицей служить Агрии вряд ли пристало. Крепость обширна, однако сложена грубо, презентабельного вида не имеет. Башни низки, стены после многих баталий и осад заделаны худо. Добавляют кирпич, разбирая поваленные мечети – память турецкого полона.

Посреди города, в низине, пруд. На берегах – кузницы, пробуждаются чуть свет, гремят. Мычит, сходя к водопою, скотина, пригнанная для армии, для рабочих людей, для множества приезжих. Дипломаты, купцы, торгующие неведомо чем… Ракоци в отъезде. Слоняется у крепости надменный горбун в очках, уверяющий, будто умеет превращать свинец в золото. Сулит обогатить сим открытием венгров.

– Король Карл, – сказал Борису маркиз Дезальер, – доверился алхимику. Тот кормился в Стокгольме месяца два, представил королю бляшку величиной с луидор. Вероятно, припрятанную… По-моему, они шарлатаны…

Дезальер, лейтенант-генерал Людовика, мешает итальянские слова с французскими. Чтобы свидеться с Ракоци, сделал вояж потруднее куракинского – через Турцию. А сдается, сейчас из Версаля. Парик уложен, завит, напудрен, пахнет дворцовой цирюльней, отвислые щеки, в крупных родимых пятнах, выбриты, тонкий узор на кафтане не попорчен – уберег от назойливых эгерских гусей.

– Чем старше человек, тем больше ему следует заботиться о своей внешности, мой ученый синьор.

Ученый, блистательный, любезнейший… Генерал величает Бориса с ужимкой насмешливой и подчас лукавой.

– Здесь все притворяются, кроме меня. Слава богу, мне-то прятать нечего.

Француз под собственным именем. Следовательно, союзник венгров.

Посол его королевского величества помещен в епископском дворце, в лучшем здании Эгера. Прихотливая – но не по церковному чину – лепка расплелась по фасаду. Дезальер привел молодого инженера, чтобы сразиться в шахматы. Фигуры из слоновой кости – подарок турецкого паши, как равно и кальян на столе маркиза.

– Эта забава вышла из моды, – говорит он, расставляя фигуры. – В Париже высший свет предпочитает карты. Я не меняю своих вкусов. И монархов не меняю…

Сие, верно, в адрес Ракоци.

– Меня не удивит, если Ракоци пригреет алхимика. Даже король Карл попался на удочку… Рассчитывает на чудеса тот, у кого дела плохи, вы не находите?

Бросив быстрый вопросительный взгляд на Бориса, маркиз схватил с доски слона, помахал в воздухе. Длинноногий, с хоботом тонким, как клюв, слон нес на спине паланкин, набитый седоками в чалмах.

– Мне странно, – ответил Борис, – отчего Карл так долго кружится в Польше.

– Он забавляется войной. Зачем ему торопиться? В кредитах мы ему не откажем.

И, сделав слоном выпад, почти к носу Бориса:

– Карл сомнет московитов в любой миг. У царя командуют наемники, своего стратега у него нет. Шотландцы, немцы, датчане… Добывают соболей для своих любовниц. Русские против Карла – дети.

– Нарву он потерял все же.

Борис сказал и засомневался – стоило ли насчет Нарвы? А тот наступал на него, грозил слоном.

– Мелочь, синьор! Карл прозевал пешку… У царя неприятности, взбунтовались казаки. В Аст… Астра… В Стамбуле мне говорили… На конце хан, что же еще может быть… Астрахан, если не ошибаюсь.

Астрахань? Может, врут турки!.. Шафиров позаботился бы – заброшен посол за тридевять земель, вестей из Москвы никаких. Ну чего вцепился старик в слона, не ставит на место?

– У каждого венценосца есть свои венгры. – И Дезальер затрясся от смеха, довольный каламбуром. – Так я и доложу моему правителю. Он спросит меня: «Дезальер, это все, что вы привезли?» Я скажу: «Да, ваше величество, все».

«Уж будто бы все?» – откликнулся Борис мысленно. Строй своих фигур не нарушил, ждал, когда генерал соизволит начать кампанию.

– Астрахан, Астрахан, – выговорил тот с облегчением. – Проклятие! У меня отвалятся уши. Варварское сочетание звуков, из месяца в месяц… Астрахан, Ракоци… Я скажу королю – ваше величество, Венгрия слишком удалена от нас, прикажите передвинуть ее поближе! Ха-ха!

– Ему не хватает своих венгров? – и Борис изобразил шутливое недоумение. – Ваш король завидует Иосифу?

– Отлично сказано, синьор! Нет, боже избави, пусть император справляется!

Слона, наконец, оставил в покое. Взял две ладьи, щелкнул, сталкивая их, и опрокинул ферзя.

– Ракоци безумец. Что он вбил себе в голову? Соединиться с нашими войсками? От Гохштедта нас прогнали и всыпали в зад картечью. Шансов никаких. Пока Иосиф занят на западе, венгры могут дышать. Империя их раздавит, рано или поздно. Кто им поможет? Легче всего, конечно, царю…

Умолк, теребил фигуры, потупившись, но с ожиданием столь упорным, что Борис не выдержал.