Мне больше не страшно (СИ) - "Ash Esti" - Страница 18

Антон ещё никогда не был так беззаботен и счастлив. Это чувство не может длиться долго, очень скоро всё, наверное, закончится. Ведь всё хорошее всегда заканчивается. Нужно ли ожидать, что в скором времени Воскресенскому надоест играть в нетрадиционные отношения?

Парень опять ощутил внутри знакомое жгучее чувство ревности, когда вспомнил, как каждый день ему приходится видеть Дениса среди девчонок, кидающих на него совсем не дружеские взгляды. Стоит только поманить и они готовы броситься к нему на шею. Как долго Воскресенский ещё не будет поддаваться этим томным взглядам? Как скоро ему надоест играть со своей игрушкой? Как много времени у Антона в запасе, чтобы сполна насладиться этим парнем?

Он тряхнул белокурыми волосами, прогоняя неприятные мысли, взял широкую тёплую ладонь Дениса в свою руку и задумчиво пробормотал:

— До сих пор не могу понять, как ты умудряешься зажимать сразу все струны и при этом нажимать с такой силой, чтобы получался чистый звук.

— Мои пальцы ещё не то умеют, ты знаешь это на личном примере.

— Прекрати всё переводить в пошлятину, — Антон стукнул кулаком в его грудь.

— Не прекращу, пока не устану наслаждаться твоим смущённым личиком.

— Воскресенский, ты неисправим.

— Эй, моё имя – Денис.

— Странно, я думал, твоё имя мудак, — заливистый смех и подушка летит прямо в гитариста.

— Сейчас кому-то не поздоровится!

Комментарий к Часть 9

В главе упоминается текст песни Linkin Park - Numb.

========== Часть 10 ==========

“Отпустите!” — пытался выкрикнуть Антон, но мог лишь нечленораздельно хрипеть.

Грубые руки схватили за волосы.

— Вот крысёныш! Сбежать пытался!?

Пальцы сомкнулись на шее и сжимали всё сильнее, в глазах Антона потемнело, он пытался вдохнуть воздух, но не получалось.

— Чё ты творишь, падла?! Отпусти его! Ты ему товарный вид испортишь!

Наконец, руки отпустили шею, парня отшвырнули к стене. Падая, он сильно ударился головой об угол, но боли не замечал, потому что был сосредоточен на том, чтобы вдохнуть немного воздуха. Ему казалось, что в горло и лёгкие ему залили раскалённой лавы и из-за неё он закашливался до рвотных позывов.

— Мразь! Ещё раз попытаешься убежать, убью!

— Не убьёшь! Он наш единственный шанс надавить на папашу и сдёрнуть с него должок.

— Этот сукин сын пытался сбежать!

— Надо бдительней следить было, а не водку хлестать с Серым! Пшёл вон отсюда!

Антон, лёжа на холодном полу, закашливался до хрипоты. На грязный кафель упали тёмные пятнышки крови. Они начали увеличиваться, двоиться и размываться, пока, наконец, всё вокруг не затянуло этим тёмно-бордовым цветом. Только тогда он смог проснуться.

Парень лежал на кровати в холодном поту, одеяло комом сбилось к ногам, горло саднит, а сам он тяжело дышит. Чёрт! Когда уже кошмары перестанут преследовать его?!

Антона трясёт, он укутывается в одеяло, но дрожь не проходит. Засыпать снова страшно, потому что не хотелось возвращаться в прошлое, даже в кошмарах.

Когда же оно отпустит его, когда забудется?

Было страшно, когда он очнулся со страшной головной болью на грязном холодном кафеле?

Да.

Было страшно, когда он тихо крался мимо своих надзирателей и понял, что его обнаружили?

Да.

Было страшно, когда он не мог вдохнуть воздуха и поэтому подумал, что умирает, теряя сознание?

Да. Было страшно.

Но во много раз страшнее было услышать о том, что отец покончил жизнь самоубийством.

Во много раз страшнее было осознать, что эти слова не какая-то ужасная ошибка, это правда. Много ли из 15-летних подростков смогли пережить это? Многие ли из них испытали тот тошнотворный ужас, что испытал Антон, окончательно осознавая, что остался один?

Парень встал с кровати, сделал несколько глотков прохладной воды, на часах: 02.48., задумчиво посмотрел на мигающий уличный фонарь, краем уха услышал мерное дыхание спящего Ромы.

Через минуту он уже стоял у комнаты второкурсников. Несколько тихих стуков в дверь, а затем понимает, что ведёт себя как придурок. То есть он серьёзно собирается разбудить человека только потому, что ему приснился плохой сон?! Что за странный порыв? Бред какой-то!

Антон уже собрался уйти подальше, чтобы сгореть от стыда под одеялом, как послышался скрип открываемой двери.

— Тоша? — сонный голос удивлён.

— Прости…

Денис обнял его, нежно прижал к себе:

— Ты весь дрожишь. Что случилось?

— Ничего.

Он подхватил его на руки и унёс на тёплую кровать, укрыл их обоих одеялом. Антон уткнулся носом в его шею и понял, что вот теперь ему совсем-совсем хорошо, совсем-совсем спокойно. С противоположной стороны комнаты донёсся громкий храп, Антон удивлённо замер.

— Да, да, этот придурок храпит так, что мне хочется перенести все свои вещи и спать у вас на коврике, лишь бы не слушать этот грохот, — усмехнулся Денис, прикасаясь губами к белокурой макушке.

— И часто ты просыпаешься от этого храпа? — шёпотом спрашивает Антон.

— А как часто ты просыпаешься от кошмаров? — вопросом на вопрос ответил Денис, Антону лишь остается удивляться его догадливости. — Может, расскажешь про свои кошмары?

Антон хотел было по инерции отрицательно мотнуть головой, как замер, снова услышав громкий всхрап соседа. Ему вспомнилось, что Денис ведь тоже сирота, может быть, он поймет, может быть, стоит рассказать?

И он рассказал.

Шёпотом, сбивчиво и очень сухо, выкладывая лишь факты и ничего более.

Ну, в самом деле, не рассказывать же Денису про паренька, который привык к тому, что в жизни ему всё подаётся на блюдечке с голубой каёмочкой, любой его каприз исполнялся, благо для этого в доме существовала целая орава слуг и репетиторов. Уже позже мальчик осознал, что орава эта работала в первую очередь для того, чтобы юный Антон Эдуардович не отвлекал от важных дел своего единственного родителя.

На вопросы мальчика, обращённые к гувернантке «А где мой папа? Почему он так редко приходит?», ответ был один: «Он занятой человек, у него много подчинённых, которым он нужен».

«Этим подчинённым он нужен, а мне, значит, не нужен?» — сердито спрашивал мальчик.

Так было изо дня в день, из года в год и Антон привык. Антон усвоил, что его отец, а по совместительству директор и основатель сети банков, не терпел, когда его отвлекали по пустякам.

Финансовая обеспеченность и отсутствие контроля со стороны единственного родителя, однако, не сделали из мальчика охотника до сиюминутных и опасных развлечений, зато высокомерия и скверного характера у него хоть отбавляй. По крайней мере, именно такими словами жаловалась гувернантка кухарке, сидя на кухне и попивая вино.

Мальчик посещал элитную частную гимназию, где проявился его талант к точным и математическим наукам. А дальше понеслось — участие в олимпиадах, всевозможных общероссийских грантах и конкурсах, победы, медали, которые мальчик складывал в ящик своего стола, где они и пылились всё время. Какой от них толк, если ими нельзя похвастаться перед своими родными?

В какой-то момент мальчику всё это осточертело, и он решил научиться чему-то помимо математических вычислений. Так в его руках оказалась гитара, и ему нравилось, хотя репетитор и не был в восторге от успехов мальчика.

В это же время по дому среди слуг поползли тревожные слухи про то, что «дела у нашего хозяина неважнецкие, говорят, вляпался во что-то криминальное», на которые Антон старательно не обращал внимания.

А спустя несколько дней он уже валялся на грязном кафельном полу со связанными руками и кляпом во рту. На третий день его незадачливых киднепперов повязали, а сам он был доставлен в больницу. После этого случая отца он стал видеть значительно чаще, тот был нервным и дёрганым, пытался приободрить Антона и всё время извинялся. Оказывается, теперь он не влиятельный владелец сети банков, а обвешанный долгами гражданин.

После того, как отец официально объявил себя банкротом, пришли люди и описали буквально всё имущество. Отец и сын наблюдали за тем, как чужие люди упаковывали их мебель, вещи и бытовую технику, отец с абсолютно апатичным видом, а Антон с тихой яростью в глазах. Но когда дело дошло до гитары, тут он не сдержался и выдал годовой запас матерных слов, чем не мало удивил присутствующих.