Бывшие (СИ) - Лель Агата - Страница 24

— И что там было?

— Что-то о продлении долгового обязательства, какое-то кредитное соглашение…

— Я ушам своим просто не верю! Ты шутишь, наверное? — он явно ошарашен и разочарован моей безмозглостью. — Это же гнилая схема! Наверняка он переписал на тебя все свои долги и незаконные сделки. Чтобы в случае чего остаться чистым, оставив разгребать все дерьмо тебе.

— Я поняла это уже позже, да и в любом случае я же сказала — у меня не было выбора! Не было его! Я не могла отказаться, понимаешь? Думаешь, я просто разбрасывалась словами говоря, что он страшный человек?!

— Он угрожал тебе? Давил? Бил, заставляя подписывать это?

— Нет, ничего такого. Но ты бы слышал каким тоном он это говорил. Он говорил это так, что я понимала, что лучше сделать как он хочет и не задавать лишних вопросов. Я элементарно боялась пойти ему наперекор!

— По-моему, ты не понимешь всю глубину своего опрометчивого поступка, — кладет ладони на мои плечи и заглядывает в глаза так, как смотрят, когда пытаются внушить что-то неразумному ребенку. — В случае чего тебя не посадят, Вик.

— Нет? Думаешь, я нагнетаю? — едва только собираюсь выдохнуть, как он продолжает:

— От тебя просто избавятся и все.

И он сказал это так, что до меня сразу же дошло… Стало очень страшно. Просто невероятно. Впервые страшно настолько.

— Да брось, я же ничего не знаю! — вышло истерически нервно. — Я не читала эти несчастные бумаги и понятия не имею, о чем там шла речь! За что меня убивать?

— Нет человека — нет проблем. Нет долгов. Ничего нет, чистый лист. Удивительно, что ты, живя с ним три года, до сих пор этого не поняла. Как тебя вообще угораздило с ним спутаться! У него же на лице все написано!

И все это таким тоном… как будто осуждающим. Это разозлило и обидело. Это задело до глубины души.

— Давай, обвини меня в том, что я пыталась строить свою жизнь! По-твоему я должна была сохнуть все эти годы по идеальному тебе?

— Я этого не говорил.

— А такое и говорить не надо, я не такая уж и дура.

Взбешенно отворачиваюсь, собирая с прикроватной тумбочки свои побрякушки и раздраженно забрасывая те в сумку.

— Я не прошу тебя впрягаться за меня, сама со всем разберусь. Как-то разбиралась все эти годы без твоего драгоценного участия. Ничего, жива до сих пор, никто не покалечил. Считаешь меня шлюхой? Подстилкой? Думаешь, я за бабки Дабозову продалась? Да я просто тебя забыть любым способом хотела, идиот. Можешь катить к себе домой и жить спокойно!

Когда его рука хватает меня за предплечье и довольно резко тянет на себя, роняю от неожиданности сумку, рассыпая содержимое под ноги.

— Я многое от тебя терпел, многое спускал с рук. Раньше. Когда ты была моложе. Сейчас ты уже не та растерянная девочка и знаешь, что говоришь, и терпеть в свою сторону подобный тон я не буду. Не разговаривай так со мной, Вика, ты меня поняла? Я не оскорбляю тебя, уважай и ты меня тоже.

Я никогда не видела его таким разозленным, не слышала чтобы он говорил вот так…

— Я больше не буду, прости, — шепчу, ощутив, что на самом деле перегнула палку. Я не боюсь, что он меня как-то обидит, ударит или что-то типа того, я боюсь, что он развернется и на самом деле уйдет. Боюсь даже сильнее гнева Дабозова.

— Если бы я считал тебя шлюхой, меня бы здесь не было, — продолжает уже спокойнее. — И уж точно я бы не подставлял свой зад под обстрел ради подстилки.

— Прости, Саш, я такая дура. Дура, дура, дура! — в каком-то порыве отчаяния обнимаю его за шею, и он не отталкивает меня, притягивает ближе, вновь успокаивая.

— Я здесь, потому что ты мне небезразлична и плевать я хотел на твоего Дабозова. И готов впрячься в это все, но я должен точно знать, что тебе это действительно нужно. Что ты на самом деле хочешь изменить свою жизнь и оставить его.

— Я хочу! Очень! Но не уверена, что смогу сделать это так просто и не только из-за этих бумаг. Он… ребенка хочет, — говорю чуть тише, испытывая почему-то неловкость. — Заставляет меня обследоваться, следит за моим циклом. Понимаешь теперь, настолько все запущено?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Обследоваться? — хмурится. — У тебя проблемы со здоровьем?

— Нет, я пью противозачаточные, но он не знает об этом, думает, что я просто не могу… — округлив глаза, прислоняю ладонь ко рту. — Ох, черт…

— Что такое?

— Я пропустила прием таблетки! Совсем из головы вылетело!

А еще оставила начатый блистер на косметическом столике. Если Тигран увидит — быть катастрофе. Правда, в этом случае можно будет смело открыть правду о своей связи с бывшим и обман с противозачаточными сразу уйдет на второй план. Убивать он меня будет уже не за это…

Смешно… было бы, если бы это все не было так грустно. Смотрю на часы — уже хорошо заполночь и, к сожалению, карета уже превратилась в тыкву.

— Я, наверное, поеду, хорошо? Мне пора…

— Да, конечно. Я тебя отвезу, — предлагает он скорее на автомате, и тут же понимает, что именно сказал. Губы трогает невеселая улыбка. — Прости, нас же не должны видеть вместе, совсем забыл. Полная конспирация.

— Ты говоришь так, словно мне все это приносит удовольствие! Мне противно не меньше чем тебе, но я не могу просто кинуть вещи в чемодан и уйти, ты же знаешь это теперь не хуже моего! Мне нужно время! И разобраться со всем этим должна я сама! Выбрать нужный момент, подготовиться…

— Думаешь, через день, неделю или месяц что-то изменится? Брось, Вик, ты сама все понимаешь. Это может тянуться годами. Вот эта квартира, — обводит взглядом спальню, — встречи урывками. Прости… но долго я так не смогу.

Не смогу… Вдоль позвоночника пробегает волна неприятного холода.

— Но ты же кучу времени встречался с той своей женой генерала и ничего, тебя все устраивало!

— Устраивало, да, потому что я не любил ее. Это был просто секс и все.

Осекается. Как будто сказал что-то лишнее. Но я сразу же зацепилась за это «лишнее», оно воодушевило меня и вселило зерно робкой надежды.

— Значит, со мной не просто секс?

Я хочу услышать ответ и в то же время боюсь его услышать. А то, что он молчит, заставляет понервничать еще больше.

— Неделя, Вик, — слова, как вердикт. — Я даю тебе неделю, чтобы от него уйти. Больше я ждать не буду.

— И что будет, если я не уйду от него за эти семь дней? Бросишь меня?

Между нами все настолько зыбко, что если он ответит «да» — я не смогу его обвинить. Мне будет плохо, но он не обязан ждать меня годами. Он ничем мне не обязан. Тем более в такой патовой ситуации.

Я томительно жду его ответ, и он, наконец, отвечает:

— Если ты не уйдешь от него за семь дней… — мучительная секундная пауза, — …я просто приеду и заберу тебя из его дома сам. Быть с ним — небезопасно.

— То есть только поэтому? — я не хочу выдавать своего разочарования, но губы сами складываются в подобие горькой ухмылки. — Снова печешься обо мне словно папочка о непослушном ребенке? Как и тогда, когда ограждал от нападок придурка Самбурова?

— Ты никогда не умела выбирать мужчин, — он улыбается тоже, но мягко, так, что мои колючки убираются сами собой.

— Но тебя я однако выбрала.

— Ну вообще, я тоже не подарок, забыла? — обнимает меня за талию, и я в который раз убеждаюсь, что его объятия обладают каким-то поистине удивительным свойством — избавлять от тревог, дарить покой и веру в то, что все непременно получится. Даже сейчас, когда ситуация, мягко говоря, откровенно дерьмовая.

— А как быть с теми бумагами, что я подписала?

— Сколько их было?

— Не знаю. Три, четыре документа. Он кладет все в черную кожаную папку.

— Ты знаешь, где она хранится? Может, попробовать как-то ее выкрасть?

— Ты шутишь? Да она может храниться где угодно! Дома в сейфе, у его доверенного лица, в офисе. Или ты думаешь, что она лежит на кофейном столике и служит подставкой под горячее? К тому же у него наверняка куча дубликатов.