Скотный двор. Эссе - Оруэлл Джордж - Страница 9

После этого Визгун обошел ферму и навел порядок в умах животных. Он заверил их, что резолюций против торговли и денег никогда не принимали и даже не выдвигали. Все это был чистый вымысел, вероятно, восходящий к сплетням, которые распространял Снежок. Кое-кто из животных продолжал сомневаться, но Визгун хитро спросил их: «Вы уверены, что вам это не приснилось, товарищи? У вас что, есть такие документы? Это записано где-то?» И поскольку ничего такого действительно не было записано, животные признали, что заблуждаются.

Каждый понедельник мистер Клянчер, как было условлено, приходил на ферму. Это был вороватого вида человечек с бачками, стряпчий скромного пошиба, но достаточно пронырливый, чтобы понять раньше прочих: Скотному двору понадобится ходатай, и комиссионные будут недурственными. Животные провожали его взглядом с затаенным страхом и старались не попадаться ему на глаза. Тем не менее вид Наполеона, который стоял на четырех ногах и отдавал приказы двуногому Клянчеру, пробуждал в них гордость и отчасти примирял с новым положением. В их отношениях с человеческим родом наметились кое-какие изменения. Теперь, когда Скотный двор процветал, люди ненавидели его не меньше, а даже больше. Для всякого человека стало догматом веры полагать, что ферма рано или поздно разорится, а главное, что затея с мельницей провалится. Сидя в трактирах, они доказывали друг другу с помощью графиков, что мельница неизбежно рухнет, а если не рухнет, то все равно не заработает. И все же люди нехотя проникались уважением к животным за их умение вести хозяйство. На это в числе прочего указывал тот факт, что люди признали название «Скотный двор» и перестали делать вид, что это все тот же Барский двор. А кроме того, они перестали поддерживать Джонса, который оставил надежду вернуть себе ферму и уехал жить в другую часть страны. Скотный двор контактировал с внешним миром единственно через Клянчера, но ходили устойчивые слухи, что Наполеон вот-вот заключит деловое соглашение с мистером Пилкингтоном из Фоксвуда или с мистером Фредериком из Пинчфилда, но только – это понимали все – не с обоими сразу.

Примерно тогда же свиньи неожиданно перебрались в хозяйский дом и обустроили там свою резиденцию. Снова животные как будто припомнили, что в самом начале против этого была принята резолюция, и вновь Визгун сумел убедить их, что это не так. Совершенно необходимо, сказал он, чтобы свиньям, которые думают за всю ферму, предоставили тихое место для работы. Это более приличествует достоинству Вождя (с некоторых пор он стал звать Наполеона «Вождем») – жить в доме, а не в хлеву. И все же некоторые животные встревожились, когда прослышали, что свиньи не только едят на кухне и отдыхают в гостиной, но и спят на кроватях. Боец, как обычно, отмахнулся от этого и сказал: «Наполеон всегда прав!», но Кашка, вроде бы помнившая отдельное правило против кроватей, подошла к торцу амбара и попыталась разобраться в написанных на стене Семи Заповедях. У нее не получалось сложить буквы в слова, и тогда она позвала Мюриел.

– Мюриел, – сказала она, – прочти мне Четвертую Заповедь. Там разве не сказано против того, чтобы спать на кроватях?

Мюриел старательно вчиталась и, наконец, сообщила:

– Тут сказано: «Животное да не спит на кровати с простынями».

Как ни странно, Кашка не помнила, чтобы в Четвертой Заповеди говорилось о простынях; но раз так написано на стене, значит, все верно. Мимо как раз проходил Визгун с парой-тройкой собак, и он не поленился внести ясность в этот вопрос.

– Значит, вы слышали, товарищи, – сказал он, – что мы, свиньи, спим теперь на кроватях в хозяйском доме? А почему нет? Вы же не думали, что есть правило против кроватей? Кровать – это просто место для сна. Охапка соломы в стойле, строго говоря, – тоже кровать. Было правило против простыней, которые есть человечье изобретение. Мы сняли простыни с кроватей и спим под одними одеялами. И это очень даже удобно! Но не удобней, скажу я вам, товарищи, чем нам требуется при всей нашей умственной работе. Не хотите же вы лишить нас отдыха, а, товарищи? Не желаете же вы, чтобы мы чересчур уставали от наших забот? Неужели кто-то хочет, чтобы Джонс вернулся?

Животные тут же разуверили его на этот счет, и разговоры о свиньях, которые спят на кроватях в хозяйском доме, прекратились. А когда через несколько дней объявили, что отныне свиньи будут вставать по утрам на час позже остальных животных, никто не высказал неудовольствия.

Осень животные встретили усталыми, но счастливыми. Год выдался трудный, и после продажи части сена и зерна запасы кормов на зиму остались скромные, но все неурядицы перевешивала мельница. Почти половина постройки была готова. После сбора урожая настала ясная, сухая погода, и животные трудились с небывалым усердием, самоотверженно таская камни с утра до вечера ради того, чтобы стены поднялись еще на фут[7]. Боец даже ночью вставал на час-другой и в одиночку возил камни при свете полной луны. В свободные минуты животные прохаживались вокруг недостроенной мельницы, восхищались мощью и прямотой ее стен и поражались, как это они смогли воздвигнуть что-то столь величественное. Только старый Бенджамин не проявлял энтузиазма по поводу мельницы, хотя он, как обычно, ничего не высказывал прямо, только загадочно бормотал, что ослиный век долог.

Пришел ноябрь, налетели буйные юго-западные ветры. Строительство пришлось остановить, поскольку из-за сырости цемент не застывал. Наконец, однажды ночью разразилась такая буря, что постройки на ферме ходили ходуном, и с крыши амбара сорвало несколько черепиц. Куры проснулись с отчаянным кудахтаньем – все они услышали во сне отдаленный выстрел из ружья. Когда животные поутру вышли наружу, они увидели, что флагшток валяется на земле, а вяз в конце сада вывернут с корнем, точно редиска. А затем они разом исторгли горестный возглас. Их глазам предстало ужасное зрелище. Мельница лежала в руинах.

Все, как один, бросились к пригорку. Наполеон, который почти никогда не спешил, несся впереди остальных. Да, от мельницы, которая стоила им стольких усилий, ничего не осталось; кругом валялись камни, добытые и привезенные с таким трудом. Не в силах вымолвить ни слова, животные скорбно смотрели на груды камней. Наполеон молча прошелся туда-сюда, изредка нюхая землю. Хвост его напрягся и резко подергивался, говоря о напряженной работе мысли. Вдруг он застыл, словно утвердившись в чем-то.

– Товарищи, – тихо сказал он, – вы знаете, кто в этом повинен? Знаете врага, который ночью пришел и разрушил нашу мельницу? Это СНЕЖОК! – рявкнул он во всю глотку. – Снежок это устроил! Из чистой злобы, думая отбросить наш прогресс и отомстить за свое позорное изгнание, этот предатель пробрался сюда под покровом ночи и уничтожил плоды наших почти годичных трудов. Товарищи, я не сходя с места, объявляю смертный приговор Снежку. Любому, кто расправится с ним по заслугам, – «Скота-Героя II степени» и полбушеля яблок. Целый бушель любому, кто приведет его живым!

Услышав, что за этим злодеянием стоит Снежок, животные оторопели. Раздался возглас возмущения, и все принялись выдумывать способы изловить Снежка, если только он еще объявится. Почти сразу обнаружились следы свиных копыт в траве вблизи пригорка. Они тянулись всего несколько ярдов и, похоже, вели к дыре в заборе. Наполеон хорошенько обнюхал их и объявил, что это Снежок. Он высказал догадку, что злодей, вероятно, пришел со стороны фермы Фоксвуд.

– Больше никаких проволочек! – выкрикнул Наполеон, изучив следы. – Надо приниматься за работу. С этого утра мы начнем отстраивать мельницу и закончим ее за зиму, невзирая на погоду. Мы покажем этому жалкому предателю, что он так легко не уничтожит нашу работу. Запомните, товарищи: мы не должны менять планы – мы выполним их день в день. Вперед, товарищи! Да здравствует ветряная мельница! Да здравствует Скотный двор!

Глава 7

Зима выдалась суровой. Бури сменились слякотью и снегом, а затем ударили морозы, не отступавшие до февраля. Животные трудились на пределе сил, прекрасно понимая, что все взгляды направлены на них, и если мельница не будет построена вовремя, люди-завистники начнут злорадствовать.