Охота на Тигра книга первая КВЖД (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 18

Иван Яковлевич Брехт впервые, можно сказать, внимательно рассмотрел свою новую с иголочки физиономию в зеркало. До, этого то в тамбуре был, то проносился мимо зеркала у туалета со скоростью курьерского, переодеваться или ништяки прятать, а тут вот выдалась минутка и даже несколько минуток, и решил зайти в туалет, умыться и привести себя в порядок перед встречей с милицией, и узрел эту лопоухую физиономию в зеркало. Ну, если честно, то не Ален Делон и даже не Марчелло Мастроянни. Уши. Всему виной довольно оттопыренные уши. А ведь с такими ушами теперь жить всю оставшуюся жизнь.

Брехт не помнил, видел ли он фотографию этого родственника. Может и видел, но вот легенды о нём помнил. Ну, легенды, не то, наверное, слово, историю, что был арестован в 1938, как японский шпион, но выдержал несколько допросов, а потом Ежова арестовали и всех непризнавшихся отпустили. Типа, приходит он на допрос, а там портрет Ежова на полу стоит.

— Признаёшься, что ты японский шпион?

— Не признаюсь.

— Ну, как знаешь, иди тогда домой, вот тебе пропуск.

— А деньги сто пятьсот мильонов, что мне японцы выдали, вернёте?

— Не, деньги нужны будут на похороны товарища Ежова.

— Жаль.

— А нам-то как жаль. До свидание, гражданин нехороший.

— И вам дожить до светлого будущего.

Такие легенды в семье ходили. Брехт попробовал ухи прижать к черепушке, не очень и густым ворсом обросшей. Лучше немного. Ещё скулы великоваты, ну это можно исправить, будку наев. Итак, на повестке дня два вопроса. Первый — найти хорошего пластического хирурга, второй — найти приличного диетолога. Ещё портной еврейский не помешает и импресарио тоже пусть еврейский будет. Зачем? Ну, все попаданцы песни пишут. Один из самых богатых людей в СССР будет Симонов, миллионное состояние на песнях заработает.

Нет, не получится. Во-первых, вообще ни нот, ни песен не знает, и ни на чём кроме нервов играть не умеет, а во-вторых, это только в попаданческих романах дешёвых такое бывает, а здесь нужно стать членом Союза Композиторов, а туда без образования музыкального могут и не пустить. Словом, не наш путь. И слуха, к слову, нет от слова совсем. Плюсом семья этого двоюродного дедушки. И как теперь ему спать с двоюродной пусть, но бабушкой. Мать же твою, во как всё запуталось. Неправильный камень. Почему в родственника? Вот хрень.

Брехт отпустил уши и поплёлся в тамбур. Там ничего не изменилось. Ну, разве Чехов ушкандыбал шатаясь и запинаясь в свой вагон.

— Гражданин! — начальник поезда зло глянул на Брехта, — Ваши документы.

Нда, ну, дедушка был шутником. Он выписал два комплекта Удостоверений на всех родственников. Пока бегали за начальником поезда, Брехт земляков — родственников растолкал, коротко ситуацию обрисовал и выдал новые удостоверения, а старые выбросил в окно вагона. А когда увидел доставшееся ему, то просто охренел. Такого не бывает! Оно было выписано на имя Йогана Яковлевича Брехта. Вот как так карта легла?! Забрали из будущего Ивана Яковлевича Брехта, а вернули Йогана Яковлевича Брехта.

Пока сидел в тамбуре под надзором того судконоса железнодорожного, Брехт придумал и замечательную историю, как он один бросился на помощь милиционеру, против бандитов, которые шли убивать ответственного партийного работника, но чуть не успел и зато спас самого товарища, как его — товарищ Кузнецов? — вот спас самого товарища Кузнецова, увидев кочергу и ударив ею по головам неразумных грабителей, покусившихся на самое святое, на руководство железной дорогой. И коммуниста с дореволюционным стажем. Соратника самого товарища Куйбышева и товарища Сталина. Всё это ему словоохотливый Семён Семёнович поведал.

—Брехт. Родственник? Вы тоже из Интернационала? — ух ты, грамотный Начальник поезда, и что сказать? Родственникам он уже поведал, что они его знать не знают, вот вам деньги покупайте билеты до Владивостока, там найдёмся.

Теперь нужно самому выкрутиться.

— Нет, не член. Я еду строить новую железную дорогу. Увидел объявление в газете и мне моя совесть сказала: «Иди и строй»!

— Похвально. Так вы не родственник товарищу Брехту, — взгляд осуждающий. Обрадоваться хотел, как же такого человека живьём увидел. Ну, не будем разочаровывать.

— Почему же не родственник. Его отец — Бертхольд Фридрих Брехт — мой дед. А Бертольд — гордость нашей семью и мой дядя. Моя мать его сестра.

— Это ведь другое дело! Товарищ Брехт! Вы простите меня. Я должен был понять, что запускаю в поезд опасных преступников. И должен был сам дневать и ночевать в тамбуре у товарища Кузнецова, — искренне ведь. Ну, время такое.

— Да, что вы, Андрей Евгеньевич. Как можно отличить преступника от честного советского гражданина. Если бы это было возможно, то все преступники давно сидели в тюрьме. Говорят, — Брехт понизил голос и нагнулся к начальнику, — Говорят, что сейчас разрабатывают прибор, который по потению человека и изменению пульса и температуры будет показывать, правду говорит человек или врёт. Вот как наши советские учёные закончат этот прибор, так все преступники и кончатся. Всех людей будут проводами от этого прибора опутывать и спрашивать, а ты, мать твою, — честный человек. Ты всё сделал для победы в стране идеалов Социалистической Революции. Или ты, гад ползучий, спишь с чужими жёнами и подворовываешь социалистическую собственность.

На Начальника поезда было страшно смотреть, он посинел, потом позеленел и начал хватать ртом воздух. Потом вцепился скрюченными пальцами в плащ Брехт и просипел.

— Не погуби. Бес попутал.

Глава 10

Событие двадцать первое

Родители, ожидающие сына в отпуск, получают телеграмму:

«Опоздал на поезд, выезжаю завтра в это же время».

— Вот олух, — замечает отец,

Если он завтра выедет в это же время, он опоздает снова.

Они сидели в том кусочке штабного вагона, который можно назвать кабинетом. Сам вагон был стандартного размера, но вот перегородок всяких в нём поменьше нагородили. Как Брехт понял, помещений было четыре. Ванная с туалетом, там Брехт быстренько умылся. Потом была столовая с длинным столом на восемь человек. Затем почти без перегородок вот этот закуток, что можно назвать кабинетом, даже с телефоном на столе. Это интересно, куда отсюда можно позвонить? В Кремль, по сотовому? Наверное, это внутренняя связь в поезде, вот хоть Начальнику поезда можно позвонить и сообщить про пустой девятый вагон. Или там у Задорного, царство ему небесное, пешком проводница ходила? За спиной этого Начальника ещё одна дверь и она ведёт в спальню. Огромная двуспальная кровать с балдахином и не поперёк поезда, а вдоль расположена. Укачивает вип пассажира вдоль тушки, а не поперёк, как прочую серую массу. Серую? Бельё такое, не дотягивает до определения — «белое». А масса под ним на массу давит.

— Что вы, что вы, Андрей Евгеньевич. Прекратите немедленно. — Индивид чуть на колени не плюхнулся. Нда. Как вести-то себя теперь??!

— Бес попутал, — опять начал Начальник поезда.

— Андрей Евгеньевич, а, ну, смирно! — Бац и во фрунт вытянулся.

Глазами ест. Ничего не понятно, за кого он Брехта принял. За ОГПУшника. Нет, нам такой хоккей не нужен. Сейчас ведь настоящий придёт.

—Андрей Евгеньевич, я ведь простой человек, еду вот устраиваться на железную дорогу работать, — Брехт силой усадил Начальника поезда на фельдипопсовый резной стул (из дворца).

—Кхм, кхм. — Товарищ видно сообразил, что переборщил и сам не знал чего делать, скажет ведь чего с испугу менту и закроют Брехта, а там и расколют как миленького.

Нужно было выпутываться. Лучше ведь всего взять этого усача в подельники. Тогда всем будет лучше. Свидетелей нет. Хотя, есть ведь этот судконос. Но он бойни не видел. Ну, начнём заводить друзей. Прямо по Карнеги. Не написал ещё? Не беда. Поможем, отправим ему подсказку. Что главное в опусах главного взяткодателя мира? Правильно. Нужно уметь дарить подарки. И подарок это не обязательно марки почтовые.