Зайтан-Бродяга (СИ) - Слобожанский Илья - Страница 52

— Именно так и выходит. Крукли людей едят. — Хлебнул я из котелка и посмотрел на Кхалу. — Как ты с ними справилась?

— Не в моих это силах. Не я.

— Ага. Так я тебе и поверил. — Серёга дал Рафату сигарету и тоже закурил. — Меня отбуцкали и оставили на крюке висеть. Гориллы — крукли ваши, молчаливые, совсем не разговаривают. А вот маленькие, у этих рот не закрывался, про ластоногих расспрашивали. Где я их видел, как найти? Мне-то откуда знать? Я же не местный. Её, в клетку посадили. — Серёга посмотрел на Кхалу. — Маленькие человечки в банде за главных. Они здоровяками командовали. Чирикали между собой на непонятном языке. Голоса скрипучие как колесо у несмазанной телеги. Трое их было, а коновалов двое. Не знаю, по какой нужде ломанулись они всей гурьбой на выход. Здоровяки первыми, маленькие за ними. И тут как шарахнет. Граната прилетела, упала под дверь. Потом ещё две неподалёку бабахнули. Стрельба началась. Домишко с виду квёлый, но выдержал. Двери в хлам, на дворе синим полыхнуло.

— Так всё и было. — Коротун закивал. Вскочил и, сутулясь подбежал к Серёге. — А я сижу под кустом, прячусь, ночь на дворе. А тут как бухнет, потом ещё. Огонь, дым, песком глаза запорошило. Хотел на выручку к вам побежать, а тут куст занялся. Светло стало точно днём. А там, возле домишки кто-то крадётся. Вытащил я ножичек и затаился. Гляжу, выходит на свет что-то непонятное, а его сзади по башке бум. Не знаю кто его бахнул, не разглядел. А тот что в лохмотьях возьми и полыхни синим. Сгорели оба и тот, и этот. Когда дым развеялся я и рванул к хибаре наших вызволять. Девку из клетки вытащил, а потом, Серёгу с крюка сняли.

— Всех победил? — Спросил и тихо рассмеялся. Вид у Карлухи воинственный, в руке нож, волосы взъерошены, глаза огнём горят.

— Нет. Только Носатого дорезал. — Карлуха спрятал нож. — Ты представляешь. Я хотел ему помочь. Гляжу, лежит наш Носатый у входа в хибару. На бочок завалился рукой бок прижимает. Я к нему, а он в меня из винтовки. Ну, я и. — Коротун развёл руками. — Как-то само собою вышло. Он стрельнул, промазал. Я и не стал дожидаться, ткнул.

— Носатый? — Не ожидал я такой новости. — Откуда он здесь взялся?

— Мне-то откуда знать? — Коротун поковырял пальцем в ухе. — Носатый, сколько его помню, из Бочки не выходил. Всё больше по хозяйству на скотном дворе да в лавке у Гундосого. В своей каморке железки починял. А тут, в такую даль забрёл.

— Мы тебе показывали. Люди шли через болото. — Кхала тронула меня за руку. — Шли за нами. Вспоминай.

— Снова мы? Не помню. — Отмахнулся я. — А как Носатый сюда забрёл? Где болото, а где мы?

— Мы. — Запнулась Кхала. Помолчала совсем не долго и продолжила. — Я привела, кругами водила. Наслала блуд. А когда пряхи нас схватили, позвала.

— Это как? — Серёга хлебнул из котелка, скривился. — Я думал, это ты синим огнём бросаешься.

— Не-а. — Брякнул Карлуха и почесал голову. — Это маленькие синим горели. Странный огонь. Мало того, что синий, так ещё и дыма от него нет. Дыма нет, а всё в пепел. Во как.

— Мужики. — Заговорил Рафат. — Куда я попал?

— В задницу мира. — Брякнул Серёга.

— Это я уже понял. Дай закурить.

— Держи. — Серёга достал сигареты, смял пачку и забросил в кусты. — Всё землячок, накурились.

— Ты говорила. — Взял Кхалу за руку, потянул к себе. — По степи тень ходит. Что это значит?

— Уже ничего. — Улыбнулась и поцеловала меня в щеку. — Не бойся. Теперь я всегда буду рядом.

— Знать бы ещё чего, или кого бояться? Что ни день то что-то новое. — Сказал, а у самого мороз по коже. Вроде бы и ветерок не холодный, а как-то свежо стало, даже холодно. Кхала это почувствовала, прижалась крепко-крепко и шепчет.

— Есть ещё что-то большое, огромное. — Посмотрела Кхала на Коротуна и говорит. — Это оно Карлуху в грязи изваляло. А днём раньше Михалычем завладело. Не в себе он был, не ведал что делает.

— Ага. — Карлуха глянул за надгробную плиту, точно увидал там кого-то. Осмотрелся и спросил. — И Гуньку порешил, тоже от неведения? Завираешься ты девка, не верю.

— Верить или не верить твоё дело. — Грубо ответила Кхала. — Говорю то что знаю.

— И то правда. — Карлуха поскрёб шею. — Какая от этого польза? Верю, не верю. Что будем дальше делать? Еды нет, вещей тоже. Утерял я свою торбу, лопатины утащили.

— Угу. — Промычал Серёга. — Без оружия нам торба. Куда эти сволочи всё спрятали?

— Куда-куда? — Заговорил Рафат. — В яму сбросили.

— В какую яму? — Почти в один голос спросили Карлуха с Серёгой.

— Айда покажу. — Рафат поднялся и начал отряхивать своё рваньё. Не знаю, зачем он делает, только пыль поднимает. — Там. — Грязный палец указал в сторону зарослей. — В доме яма. Узкая она, нам не пролезть. А вот он, сможет.

Все как один перевели взгляды на Коротуна. Попятился мелкий, отступил за могильную плиту, спрятался и объявил.

— Не полезу я.

***

В хибаре отыскали верёвки. Много их тут, выбирай любую, хочешь толстую с палец толщиной, а нет, так и тонкая найдётся. Разит от ямы как из отхожего места. Карлуха дважды предупредил — не полезет он туда, и я его понимаю.

Серёга привязал к верёвке крюк, и этого добра здесь больше чем предостаточно. Местечко жуткое. Сразу за порогом провал, земля на метр просела, надгробные плиты вместо ступеней. Полы земляные, по центру хибары зарыт толстый, деревянный столб, подпирает он дырявую крышу. Три бревна уложены на кирпичные стены, и с этих брёвен свисают крюки на цепях и большая клетка. В камень стены забиты скобы и костыли, висят на них пилы, топоры, ножи-тесаки. У заколоченного досками окна кострище, а на нём огромный, чёрный от копоти казан на треноге. В казане ни то суп, ни то каша. От одного только вида желудок выворачивает. Не сложно догадаться что, или кого варили крукли на обед?

— Вон туда. — Подобравшись к большой, глубокой яме-норе заговорил Рафат. — Сюда они всех и бросали. Держали по несколько дней, а потом утаскивали.

— А ты лишенец на это смотрел и ничего не делал? — Прошипел Серёга и подошёл к норе. В руках у Серёги верёвка и большой крюк. Испугался Рафат попятился, и чуть было не свалился в нору. Серёга его схватил за грудки и потащил к казану. — Покушаем? — Прошипел Серёга сквозь зубы.

— Я, мне. — Бормочет Рафат, упирается.

— Отпусти. — Попросил я. Выглядит Рафат несчастным и беспомощным. Как-то сгорбился, глядит в земляной пол, руки висят точно плети. Похож он на старика-бродяжку.

— Что я мог сделать? — Оправдывается Рафат. — Ты же сам видел какие они огромные.

— И давно ты здесь? — Сменив гнев на милость, спросил Серёга.

— Не знаю. Поначалу дни считал. — Уселся Рафат на могильные плиты, те что служат ступеньками, опустил голову и заговорил в полголоса. — Больше месяца палочки на стене рисовал. Из пещеры вылезал, когда на верху никого не было. Иногда, по нескольку дней дом пустовал.

— Чем из норы воняет? — Спросил Карлуха. — Запах знакомый.

— Слизь шипаря. — Поведал я.

— А давайте сделаем факел? — Предложил Рафат. — Возьмём палку, намотаем тряпок. Опустимся и посмотрим. Вон там ступеньки, я по ним выбирался. — Тычет Рафат пальцем в сторону чёрного провала.

— Намотать бы тебе. — Карлуха подошёл к норе. — Для факела масло нужно, на худой конец жир. У тебя есть жир?

— Нет.

— Какой к чёрту жир. Оружие, вот что нам нужно. — Серёга заглянул в яму, в ту из которой разит отхожим местом.

— Ага. — Карлуха кивнул. — Оружие и мой мешок. В торбе лопатины шипаря. Выйдем к поселению, на еду сменяем.

— Задрал ты своими лопатинами. — Разозлился Серёга. — Сам доставай. — Бросил Серёга Карлухе под ноги крюк на верёвке.

— Ничего у нас не выйдет. — После долгого молчания заговорила Кхала. — Пойдёмте отсюда.

— Тебе нужно, ты и уходи. — Брякнул Коротун. — Не оставлю мешок.

— Залезай. — Предложил Серёга. — Нет там вещей, дерьмо и кости. Не веришь?

— Верю. — Тут же согласился Карлуха и заспешил к Кхале. — А куда пойдём?