Зайтан-Бродяга (СИ) - Слобожанский Илья - Страница 15

Лицо пошло белыми пятнами, нос покраснел. — Не правда это. — Поникшим голосом оправдывается хозяйка. — Враньё, наговоры.

— Что, съела? — Заметно осмелев, напомнил о себе Гунька. — Поведай, сколько Карлухе за молчание кислой наливала?

— Враньё, наговоры. — Минька расплакалась, прикрыла фартуком лицо. — Врёт Коротун.

— Ёха-а-а! — Раздался возглас победителя, Гунька вернулся к столу. Пригладил рыжие волосы, плюхнулся на лавку и потребовал. — Накрывай стол, гулёна.

— Не дури. Хватит! — Пришлось рявкнуть, остепенить приятеля. Стало мне жалко Миньку. Много чего рассказывают о её похождениях. Разное люди болтают. Не моё это дело, как хочет, так и живёт.

— Ты чего? — Хлебнул Гунька кислой, скривился и отставил в сторону. — Тьфу, гадость. Ты что, отравить нас удумала? Что за дрянь притащила?

— Сейчас. — Вытирая фартуком глаза и нос, всхлипывая отозвалась Минька. — Принесу. Из личных запасов.

— Тащи. Проверим, что у тебя в запасах?! — Прокричал Гунька, заёрзал на лавке. — Вот и женись на такой. Стыда не оберёшься.

Поймав мой строгий взгляд, приятель запнулся. Поскрёб шею, виновато улыбнулся и принялся ковырять пальцем чёрные доски стола.

— А чего она? — Оправдывается Гунька. — По-людски попросили. — Приятель отодвинул тарелку с клубнями белой. — А если отравимся?

— Зачем женщину обидел?

— Переживёт.

— Дурак ты Гунька.

— А ты значит умный?

— Да пошёл ты. — Не хочу я спорить. Встал и поплёлся к навесу за вещами.

— Постой! — Окликнул приятель. — Дело имеется.

— Знаю я твои дела. Хороводить, да кислой упиваться, вот твоё дело. Пойду я, засиделся в Бочке.

— Не злись Бродяга. — Как-то виновато вымолвил Гунька. — Шёл к тебе, Михалыча встретил.

— И что?

— Ворота под замком. Не выпустят.

— Сбегу.

— И как ты это сделаешь? Дыры и норы если уже не заколотили, то заколачивают. Пришлые все лазейки перекрыли. Без моей помощи не выберешься, даже и не надейся. Присядь, потолкуем.

— О чём мне с тобою толковать?

— Всё о том же. — Гунька осмотрелся и поманил пальцем. — Придумал я, как нам драпануть. Уверен тебе это не понравится, но попробовать стоит. Не осталось других путей на свободу. Законопатили нас. У ворот пришлые с оружием, охраняют.

Пришла Минька с недолитыми кувшинами. Смела чистым полотенцем со стола вчерашние крошки, пообещала нажарить мяса. Прибралась на столе и ушла.

Толковали мы недолго, попивали кислую, Гунька вкратце обрисовал свой план. А план ещё тот. Не приходилось мне выбираться откуда-либо через отхожее место. Но другого выхода из Бочки не осталось. С оружием тоже вышел конфуз, под замком оно. Да и соваться в коморку Носатого не безопасно, поймают и свяжут. Об этом Гуньке поведал Михалыч. Продукты, патроны и новые винтовки Михалыч пообещал добыть. Вот только верить ему мне хочется всё меньше и меньше. Уж как-то гладко у него получалось. Туда не суйся, сюда не ходи. А тут вдруг, сам всем обеспечит, всё организует. Ну да ладно, дождёмся вечера и поглядим какой он организатор?

На том и порешили, уходим до сумерек. А сейчас, отдыхаем делаем вид что пьём, хороводим. Для правдивости, зовём девок громко веселимся и ждём Михалыча.

3

Как выбрались из нужника в Чёрный овраг помню смутно. Голова чумная, кишки наружу выворачивает. Знай я раньше через какие мучения нужно пройти, поискал бы другую лазейку. А пройти пришлось и немало. Это не сточная яма, а лабиринт какой-то. Тоннели, повороты, тупики, я и не догадывался что под Бочкой столько всего нарыто. Арочные стены из кирпича, стоки, колодцы, краны, вентиля, трубы, какая же это Бочка для керосина? Здесь всё как в подвалах под Тихим. Шли мы по колено в дерьме, уже через четверть часа я не понимал куда иду и зачем?

Воняет до умопомрачения, в голове неразбериха. Желудок к горлу поднимается, перед глазами всё плывёт, а по голове точно кувалдой охаживают. В башке стучит, гремит, как в кузне. Состояние я вам скажу отвратительное. А тут ещё новенькая винтовка как-то не к месту пришлась. Штука хорошая, но уж больно длинная, за всё цепляется. Куда не глянь паутина, лохматые корни свисают точно верёвки, на голову зловонная жижа капает. Брели наугад, шли на бледное пятно света, свернули и заплутали чуток, да оно и понятно почему? Не доводилась нам гулять под нужником. Ноги едва волочём, руками за стены держимся, везде грязь, нечистоты. Шли долго и тут сквознячком потянуло дышать стало легче, а вот дерьма заметно прибавилось, поднялось оно до пояса. Торбу и Карлуху тащим поочерёдно. Иду и уже не надеюсь, что выберусь.

Спасибо Карлуха помог, он с нами драпанул. Побили его гости незваные, отыскали спящего в сене, растолкали и отмутузили. А что бы ещё чего не вытворил у клозета к столбу привязали, грязный мешок надели на голову. Таким мы его и нашли.

Взвалил Гунька мелкого на плечо и понёс. Ну не оставлять же его на верную погибель? Оклемался Карлуха, пришёл в себя и поведал про запертую решётку на выходе из сточной ямы. Мы к ней дважды выходили, замок на ней амбарный. От зверья решётка, железные прутья толстые. Повезло нам с Коротуном, он-то и указал верный путь. Не сразу конечно, далеко забрели, даже Карлуха не сразу разобрался где мы? Подсказал Коротун как уберечься от смрада. Тряпками лица прикрыли, дышать стало легче. Но и намучились мы с мелким не мало. Торба неподъёмная, Карлуха тоже не пушинка. В яме нам по пояс, а ему по самое горло, вот и тащим проводника на плечах. Но я не в обиде, даже благодарен, за такую ношу.

Как оказалось, состоял Карлуха при отхожем месте главным. Чистил его. Держал своё ремесло в тайне, стыдился. Раз в неделю, ранним утром уходил на чистку, возвращался затемно. Ключик от добротного амбарного замка носил при себе. Им мы и открыли решётку.

Долго отлёживались в ярочке, отхаркивали прогулку. Небо тучами затянуто, идёт дождь, сильный, проливной. Спасибо непогоде, с крыши Бочки нас невидно. Идти за ворота на наши поиски только безумец осмелится.

Полежали, отдышались и побрели куда подальше от сточной ямы. За холмом что порос высокими кустами и трухлявыми пнями, лёжка имеется. Охотники в ней по ночам отсиживаются, днём мясо вялят. Захаживал я к ним, товаром менялся. Тогда и помыслить не мог — в коптильне найду спасение. По-хорошему, налегке и бегом, до моего схрона в лесу, час с небольшим. Там и чистая одежда, и ботинки не новые, но сухие припрятаны. Только это в другую сторону, не по пути. Да и не поспеем к лёжке затемно.

Вымотала нас яма, все силы забрала. Карлуха едва ноги переставляет, Михалыч позади всех тащится, носом клюёт. Позеленел весь, через каждые десять шагов останавливается, плюётся, кашляет. Плохое дело, спешить нужно, а мы как ожиревшие ползуны волочемся.

— Бродяга. — Позвал Гунька. Первым он взобрался на холм, упал на колени, глядит на пройденный путь. — Ты смотри, что твориться? Не уж-то из-за нас столько шума?

— Да кому мы нужны? — Ответил и присел на траву. С крыши Бочки, сумрак дождливого вечера режут лучи света. Не факельные, не языки костров. Посечённые и побитые дождём полосы, размазанными пятнами шарят по округе.

— Прожектора это. — Усевшись на пень заговорил Михалыч. Грязный, понурый, но уже не такой зелёный как час назад. — Ветеринар мерзавец. — Вытирая с лица дождевую воду прохрипел Михалыч. — А говорил аккумуляторы издохли. И тут соврал сволочь.

— Кто издох? — Спросил Гунька.

От Бочки послышалась стрельба. Ветер донёс хлопки, прогремели разрывы. Били куда-то вниз, то по одну, то по другую сторону Бочки.

— Меня хватились. — Брякнул Карлуха приглаживает ладонью мокрую копну волос.

— Чего гадать? Ищут, не ищут, нам-то какая разница?

Мы здесь, они там. Бурелом обойдём, до лёжки рукой подать.

Хватит валяться, уходим. — Поторопил я. — Зверьё отпугивают. Вот и палят патронов не жалеют. Пошли мужики, ночь совсем близко.

— Ага. — Согласился Гунька. — Патронов у них хоть завались. Айда мужики, спешить нужно. Шипари твари свирепые, для них самое время. Да и погодка в самый раз. Беда тому, кто в грозу из Бочки выйдет. Уносим ноги пока совсем не стемнело.