Инструктор (СИ) - Бадевский Ян - Страница 51

Могущество Мефодия растет.

И тут начинает твориться неладное. Любовно взращенные нами «причины и следствия» распадаются, меняются местами, выворачиваются наизнанку. В комплексе «Осенняя радость» происходят странные вещи. Рабочие чинят сломанное окно, и оно вдруг начинает разрушаться вопреки здравому смыслу. Василий Тьма поднимается со своего места, прощается с Ариной и остальными, топает к дверям и покидает гостиную. Барабан стиральной машины вращается в обратную сторону. Капли дождя зависают над мокрой травой, а затем поднимаются вверх, врастают обратно в тучи.

Процессы текут вспять.

Хищники возвращаются к моему кокону.

Знаете, причинами и следствиями Абсолют может манипулировать в пределах разумного. Возвращать пули в стволы, отменять удары и магические техники. Но я не слышал, чтобы кто-нибудь разворачивал в обратную сторону всю массу явлений, имевших место в прошлом. Это за гранью добра и зла. Это слишком круто даже для Мефодия…

Или нет?

Абсолют, получивший в свое распоряжение много энергии через крестоформ, не обязан играть по правилам. Мефодию терять нечего, так почему бы не проверить основы Баланса на прочность? Не бросить вызов пространству и времени?

Враг не защищается.

Он устраняет саму вероятность нападения в прошлом.

У меня есть несколько секунд, чтобы принять верное решение. Усилить текущую атаку, запустить «чистый лист»? Так и планировалось изначально. Посовещавшись с Рэйденом, мы решили, что на Патриарха надо потратить больше энергии, чем на Кардинала, только и всего. Вывести крестоформ из строя достаточно мощной и опасной техникой, затем удалить Мефодия из реальности. Если что-то пойдет не по плану — свалить на базу и дождаться, пока взойдут семена саморазрушения, посеянные учителем в системах дирижабля. Наш противник в любом случае погибнет — так мы распланировали.

К сожалению, у выродка Диадема.

Мефодий знает, что я владею «чистым листом». Знает про эфир. Поэтому я должен выйти из плоскости, отказаться от первоначального плана. Иначе мы с Рэйденом погибнем.

Я раскрыл ладонь правой руки и сформировал огненный шар. Подождал пару секунд, пока шар потяжелеет, станет осязаемым. Затем представил деревянную рукоять тонфы под обкладкой мастера Фэна. Ударная часть удлинилась, коснулась моего локтя. Оружие для астрального боя соткалось за считанные мгновения, словно я занимался такими вещами ежедневно. Это как велосипед. Научился ездить — никогда не забудешь.

Второй шар — вторая тонфа.

Вычерчиваются схематичные полукружья лезвий. Мое оружие вбирает эфир, наливается силой, окутывается приятным желтым сиянием.

Почуяв неладное, Мефодий нашептывает «боевую молитву». Слова превращаются в зримые символы, окутывают моего врага полупрозрачным доспехом, вкладывают ему в руки меч. Прямой огненный меч, от которого исходит нестерпимый жар.

Я хочу приблизиться к врагу, и расстояние между нами сокращается.

Астральный поединок.

Сто лет не занимался подобными вещами.

Мефодий рассекает мечом серую неопределенность. Вычерчивается огненная дуга, в плоскости которой расходятся колебания взвеси. Я атакую чакрой и «молотом», противник уклоняется. Мы сходимся, обмениваемся серией ударов. Здесь, в астрале, физические параметры тел ничего не решают. Наша скорость зависит от подготовленности разума. Мы не ограничены связками, мышцами и костями. Мы вообще ничем не ограничены.

В астрале не работают ауры и щиты, выставленные против стихийных техник. Доспехи можно укрепить взвесью, но для качественного воплощения требуется время. Никто из нас не успел над этим поработать. Коконы быстро распались, и к нам устремились сущности.

Активирую «гнев Руевита».

Перебрасываю всё, что у меня работало на «био» и «мёрфологии», добавляю еще сверху. Создаю призрачных двойников, которые обрушиваются на Мефодия. Мы атакуем синхронно, как единый организм. С каждым взмахом тонфы эта мясорубка наращивает обороты, втягивая в себя эфир и взвесь. Хищники перемалываются, встраиваются в механику боя, прибавляют мне ярости и мощи. Патриарх не знает, куда бить. Кажется, сам астрал обернулся против него. Я вижу, как энергия, украденная крестоформом, перетекает в меч. Мефодий забывает о существовании Рэйдена, он изо всех сил старается уцелеть в вихре ужаса, которым являюсь я.

В кают-компании губы патриарха начинают шевелиться.

Я улавливаю то самое заклинание.

Крестоформ не выдерживает. Я вижу изменения в спектре чужой ауры. Пульсирующие толчки, искажение рисунка. Меч тускнеет и распадается. Выбрасываю тонфу, стремясь завершить начатое… и рассекаю пустоту.

Мефодий сбежал.

Укрылся на физическом плане.

Перебрасываюсь в «телезрение». В салоне дирижабля тихо и спокойно. Патриарх открывает глаза и смотрит в провал коридора. Меня он больше не видит. Руки церковника снимают бесполезную Диадему, кладут на диван.

Патриарх проиграл.

Он уже мертв, только не знает этого.

Запускаем «чистый лист»?

Это Рэйден.

Нет. Я хочу, чтобы его помнили. Пусть знают, что мы расправились с высшим рангом Равновесия. И пусть хорошенько подумают, прежде чем связываться с нами в будущем.

Несколько мгновений учитель раздумывал над моими словами.

Затем пришла ответная мысль:

Ты прав. Активирую «машинерию». Устраивайся поудобнее, запасайся попкорном.

Цепочки, выстроенные сенсеем, одномоментно срабатывают.

Выходят из строя узлы и целые системы. Накрываются температурные датчики и высотомеры, двигатели перестают охлаждаться. Выгорает электрика. Идет вразнос вентиляция, разгерметизированный корпус больше не защищен кинетическим полем. Внутрь гондолы врывается ветер. Сигналы о множественных поломках затапливают процессор автопилота.

Я жду.

Наблюдать за обреченным на смерть человеком — тягостное занятие. Если, конечно, ублюдок не принадлежит к числу ваших врагов. По усталым глазам Мефодия я вижу, что он понимает.

Каюты и коридоры оглашаются сигналом тревоги.

Врубается аварийный генератор, яркость ламп уменьшается. Целые отсеки обесточены. Турбированные движки натужно гудят, неприятный звук вплетается в общую какафонию.

И что, у вас не предусмотрена эвакуация, господин Патриарх?

Катапультирование…

Всё предусмотрено.

Низложенный Патриарх неспешно идет к окровавленному креслу навигатора, брезгливо сталкивает на пол изуродованное тело и садится на освободившееся место. Активирует катапульту дактилоскопическим датчиком, приложив большой палец левой руки к подлокотнику.

Ничего не происходит.

Рэйден заклинил механизм.

С кривой ухмылкой Патриарх возвращается в кают-компанию. Задумчиво смотрит себе под ноги. Сквозь пуленепробиваемое стекло иллюминатора видны барашки волн, пробегающие по Азовскому морю.

Дирижабль теряет высоту.

Двигатель правого борта начинает дымить. Что-то взрывается, аппарат сотрясает толчок. Мефодий с трудом удерживается на ногах. Передо мной проносится буря эмоций. Страх, неверие, паника, ирония и обреченность.

Взрывается второй двигатель.

Винты перестают вращаться.

Дирижабль зависает над бескрайней морской гладью, удерживаемый газом в баллонах. Через несколько секунд взрывы артефакторных вставок приводят к полной разгерметизации. Газ покидает баллоны, по всей конструкции прокатывается протяжный стон. Скрежещет рвущийся металл, воздушный дом Мефодия содрогается.

— Я знаю, ты меня слышишь, — говорит Мефодий. — Не думай, что победил. Патриархат запомнит всё, что здесь произошло. Равновесие не прощает своих врагов. На том стояли веками. Пройдет пять или десять лет, но до тебя доберутся.

Салон молчит.

Я ухмыляюсь в далеком Воронеже.

В одной из кают начинается пожар. Короткое замыкание, несработавшая система пожаротушения. Языки пламени лижут дубовые панели, перекидываются на шторы, постельное белье, мебель и репродукции известных художников, развешанные по стенам. А Мефодий у нас, оказывается, ценитель искусства.