Поводырь (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 3

— Все в порядке? — прогудел над столиком бас.

— Все в порядке — кивнул я — Мы сейчас уходим. Разрешим свой спор на улице.

Вышибала внимательно на меня посмотрел, кивнул, вернулся в свой угол, бесстрастный и холодный, как каменная статуя. Да, он всегда отличался абсолютным холодным безразличием к происходящему вокруг — даже если это была смертельная схватка. Максим считает, что он уже давно умер, а если ты умер — так чего тогда волноваться? Ведь самое страшное уже случилось. Хотя тут я бы с ним поспорил — смерть еще не самое страшное, что может случиться с человеком.

Я встал и пошел к выходу, раздумывая о том, что в принципе то, что задумал — сделал. Мне нужно было убедиться, что нужный человек на месте, как мы с ним и договаривались. Максим на месте. Теперь технические детали — как передать ему записку. Но это несложно. Найду какого-нибудь мальчишку, дам ему записку и пару монет, и он доставит это письмо по назначению. А потом можно идти домой, в замок.

— Шагай быстрее! — прервал мои мысли глумливый голос, и я почувствовал тычок в спину. Ну, все…хотел я оставить его в живых, но теперь…каждый заслуживает то, что он…заслуживает. И только так. Не люблю хамов. Просто бешусь от хамства.

Я вышел на улицу, огляделся. Солнце слепило глаза и пришлось как следует поморгать. Я вообще не люблю яркий свет, зато и вижу в темноте почти как кошка. Такая вот особенность у моих глаз. Для улицы не очень пригодная, а для тоннелей в стенах замка — в самый раз. Чему я несказанно рад.

— Сюда давай, в переулок! Ну, быстрее, урод! — шагаю туда, куда мне было предложено и через пару минут останавливаюсь, оборачиваясь и суя руку под плащ. Ладонь легла на шершавую рукоять меча, и он тут же откликнулся:

— Привет, хозяин! Давненько мы с тобой не веселились!

— Давненько, Лед — подтверждаю я мысленно, слушая какую-то хрень, исторгаемую мокрым ртом моего обидчика. Он несет что-то прогрязных уродов, которые мешают жить людям, про мои сексуальные перверсии с животными и мужчинами, про мою семью, которая явно такая же как я уродская, и такая же извращенная. Не понимаю этого. Чего болтать? Решил убивать — так убивай, а не подстраивай под это базу! Не надо чуши, не надо грязи — просто вставай в позицию, и понеслось!

В позицию он успел встать. Больше ничего не успел. Лед — тонкий, будто шпага, никогда не затупливающийся и прочный, как стальной лом — пропел в воздухе и взрезал горло противника ровно там, где проходит сонная артерия. Фонтаном брызнула кровь. Парень зажал руками тонкий разрез, между его пальцами заструилась, просочилась ярко-алая артериальная кровь. Жить ему оставалось минуту, ну может чуть больше.

Я не стал дожидаться его смерти, даже того, чтобы он свалился на землю — просто обошел стороной и пошел прочь, автоматически встряхнув на ходу клинком — кровь надо удалить. Капли крови, которые попадут в ножны, неминуемо протухнут и от них будет нести дохлятиной. А это не есть хорошо.

— Эй, ты чего?! Парни, он его убил! Убил!

Навстречу мне вышли те самые трое, что сидели рядом с моим обидчиком. Видимо он уже упал (я не видел этого), потому первый, кто попался мне навстречу всполошился, и тут же потянул из ножен широкий полуторный меч. Мужик был крепким, плечистым, так что меч казался ему под стать. Серьезный боец.

— Стоять! — крикнул он, и встал в стойку, которая на Земле звалась «Глупец», или «Дурак». Коварная стойка. Меч опущен острием к земле практически вертикально, и кажется, что его хозяин не намерен напасть, или даже защититься. Опасное заблуждение! Из этой стойки можно нанести молниеносный удар! Или прикрыться, если на тебя нападут.

Я на Земле интересовался средневековым фехтованием — всегда имел тягу к холодному оружию. Так что кое-что в этом вопросе соображаю. Да и тут получил очень хорошую школу — и от Кендала Оуга, Мастера над оружием, и от моего учителя, целителя и мага. Кстати — надо будет к нему зайти. Но…позже. Не хочу раскрывать свое инокогнито, ведь на мне сейчас магическая маска, я не похож на себя «оригинального».

— У нас был бой один на один, я выиграл — шепчу я бесцветным голосом — Дайте мне уйти, и никто не умрет.

— Никто не умрет?! Ты умрешь! — цедит противник, и делает почти незаметный шаг вперед, перенося вес на правую ногу. Сейчас он попробует подсечь мне ноги, а потом…потом добьет то, что останется.

Само собой — я этого не жду. Меч поет, завывает, предвкушая новое угощение! Живой меч очень прожорлив и любит человеческие души. И с каждой душой становится все сильнее и проворнее. И умение его растет. А умение он передает мне. Потому человек с живым мечом практически непобедим в поединке. Если только не ударить в спину, или не пустить стрелу. Но лучников я не вижу, и за спиной у меня только вздрагивающий в последних усилиях удержать жизнь холодеющий труп.

Рраз! Мой меч отрубает руку мужчины выше запястья — прямо через наруч, Лед его даже не заметил, настолько остер.

Два! Обратной ходкой Лед сносит парню полголовы со стороны затылка. Все, бой закончен.

Но остались еще двое. Смотрю на них с вопросом — итак? Что будем делать?

— Без претензий, парень — гудит один из них, тот, что защищал меня за столом — Два дурака! Вечно куда-то влипали, вот теперь и дождались. Будешь их чистить?

Я вначале не понял вопроса, потом отрицательно помотал головой. Нет, обшаривать карманы не собираюсь. И противно, и незачем — денег у меня больше, чем мне нужно. И золота.

Вытираю меч об одежду уже затихшего трупа, вкладываю меч в ножны и осторожно обхожу наемников по дуге, готовый к любой неожиданности. Но ничего не происходит — наемники теперь заняты обшариванием трупов товарищей. А может не товарищей, а просто сослуживцев.

Бог им судья. Не знаю их отношений, а только определенно — если трупы останутся здесь лежать, то через несколько минут на них не останется ничего ценного, а потом исчезнет и одежда. Вон, уже маячат на горизонте несколько забулдыг, вечно обретающихся возле таверн. Оберут трупы за милую душу, чертовы стервятники.

Мальчишку-посыльного я нашел в помощниках у зеленщика, стоявшего у продуктовой лавки со своим передвижным «магазином». Мальчишке дал пять мелких медных монет, пообещав, что когда он доставит ответ — добавлю еще пять таких же. Тот понесся бегом в нужном направлении, и вернулся минут через пятнадцать с тем же листком бумаги, на котором было написано: «Понял. Максим».

Все, теперь можно было со спокойной совестью отправляться домой. Дело сделано. Теперь у меня под рукой будет на одного верного человека больше.

Глава 2

Лошади хрипят, задыхаются, мокрые, как после дождя. Пена из оскаленной пасти летит на твердую, покрытую пожухлой травой землю. Но Скарла погоняет свою лошадь, а за ней скачут две лошади бок-о-бок, скрепленные специальным устройством для перевозки раненых. На этом устройстве лежит та, которую Альгис назвал «Барбарой» — белокожая (слишком белая!), голубоглазая (это ненормально!), длинноногая (это неудобно — как на таких ходулях стоять на земле?! А как сидеть на коне с такими прямыми ногами?!), и абсолютно бесчувственная. Просто живой труп, да и только. Она ест только тогда, когда ей сунешь еду в рот, и только мягкую еду, вроде кашицы. Тогда Барбара ее глотает. Пьет тоже — только когда жидкость польется в глотку.

А в остальном…в остальном все печально. Делает она под себя, и приходится мыть ее каждый раз, как Скарла останавливается у источника. Не потому мыть, что Скарла такая уж ревнительница чистоты, нет — мухи. На запах слетаются сотни, тысячи мух, и нет от них спасения. И это все большущая проблема.

Но не больше, чем ЭТА. Скарла чувствовала, что кто-то идет по ее следу, но заметила преследователей только после третьей ночевки. Вначале они находились на грани видимости, а потом осмелели, а может получили соответствующий приказ — и теперь преследуют ее во весь опор. И кони у них посвежее, чем у Скарлы, или посильнее. С каждой минутой преследователи все ближе и ближе, а кони Скарлы уже на пределе, вот-вот начнут спотыкаться и падут. По такой жаре, после длительного перехода — что с них спрашивать? Несчастные животные отдали человеку все, что они могли дать — и саму жизнь. Но когда выбираешь — твоя жизнь, или жизнь твоих лошадей — выбор очевиден.