Noir (СИ) - Сапожников Борис Владимирович - Страница 44

За помощью я обратился всё к тому же гному-вахтёру. Тот внимательно выслушал меня и направил прямиком в канцелярию.

— Если документы касаются сотрудника, работающего в данный момент в управлении, — гном разговаривал казёнными формулировками, будто по бумажке читал, — то вся документация по делам, в которых он принимал непосредственное участие, копируется из основного архива и передаётся в архив управления. Чтобы получить к ним доступ, вам необходимо пройти в канцелярию и написать запрос. Как только ваши полномочия и допуск будут проверены, вы получите — или не получите — доступ к запрошенной информации.

Я во второй раз поблагодарил вахтёра и по его наводке отправился в канцелярию. Благо та располагалась на первом этаже, всего в двух шагах от вахтёрского поста. На заполнение бумаг, снятие копий с моего удостоверения, разрешения, выданного Робером и составление запроса в жандармерию и «Континенталь» о моём участии в расследовании ушёл почти час. Я едва не потонул в море бюрократии, наверное, если бы мне подсунули ещё пару форм, взялся бы за пистолет — и плевать на последствия. Заявил бы потом, что канцелярские крысы мешали вести расследование. На фронте подобные выходки мне, как правило, удавались, правда, вряд ли результат будет таким же, как в те годы.

— Каким образом уведомить вас об окончании проверки? — поинтересовалась, глядя на меня поверх очков-половинок, пожилая дама, с которой мы уверенно шагали по кругам бюрократической бездны. Уж она себя там чувствовала воистину как рыба в воде, она и похожа была чем-то на рыбу — сонная, спокойная, равнодушная, и чем дольше длилось наше общение, тем сильнее становилось это сходство.

Подумав, я передал ей свою визитную карточку с номерами телефонов в конторе и у меня дома.

— Если меня не будет там, — добавил я, — то телефонируйте в управление королевской жандармерии, спросите группу комиссара Робера.

Дамочка всё записала в блокнот и глянула на меня снова поверх очков, как будто говоря: «Если больше нет дел, то вы можете убираться отсюда поскорее и перестать мешать мне работать».

— Когда ждать звонка? — спросил я на прощание.

— Стандартный срок проверки до трёх рабочих дней, — заявила она, и я понял, что только зря потратил время на заполнение форм. Три дня — слишком долго. — Но в вашем случае, — сжалилась дамочка, — скорее всего, сегодня к вечеру будет ответ.

Видимо, бумага, подписанная самим генералом Жербером, имеет весьма серьёзный вес, раз с её помощью можно так сильно сократить сроки, которые обычно считаются чем-то незыблемым, некой основой, на которой воздвигнуто всё громадное здание бюрократического аппарата.

Посчитав все дела на сегодня законченными, я отправился прямиком в управление королевской жандармерии. Думал, в кабинете придётся долго дожидаться возвращения Робера со товарищи — не зря же комиссар обозначил время сбора на восемь вечера, однако вернулись они намного раньше. И вернулись не все.

Есть такое неприятное ощущение — оно постоянно преследует тебя на фронте. Оно всегда с тобой — и в окопах, и в госпитале, и даже в тылу, когда твоя часть находится на переформировании и отдыхе. Ты ждёшь, что кто-то может не вернуться. Вот просто выйти из блиндажа, госпитальной палаты или квартиры, куда определили на постой, и больше ты его никогда не увидишь. Даже в глубоком тылу можно угодить под бомбёжку, что уж говорить о фронте, где и в самые спокойные часы солдаты гибли сотнями.

Оно вернулось ко мне — ударило едва ли не сильнее, чем в военные годы, когда в кабинет вошли Робер и Фарж. Сержант Грубер могла быть где угодно — Робер мог отправить её с поручением, оставить следить за кем-то, да мало ли какое задание ещё дать. Ведь по званию Грубер была самой младшей в группе. Но я отчего-то точно знал — она мертва.

Робер широким шагом прошёл к окну, распахнул его настежь, так что рама едва не ударилась о стену. Мне показалось, что сейчас стёкла разлетятся сотней осколков и осыплются на пол, прямо под ноги комиссару. Робер потянул из кармана пачку «Житана», но та зацепилась за подкладку, он рванул посильнее, и сигареты рассыпались по подоконнику. Комиссар выругался сквозь зубы, поднял одну, несколько раз щёлкнул зажигалкой, прежде чем закурить, и наконец затянулся.

— Грубер убита, — сообщил мне Фарж, хотя я и сразу понял, что случилось.

— И как это произошло?

— Мы были в апартаментах Дорис Декуар — это элитная эскорт-шлюха, которую Гриссо подцепил ещё в столице, — начал рассказывать Фарж. Помощнику инспектора тоже явно хотелось курить, да и я бы не отказался от сигареты, однако подходить сейчас к разъярённому Роберу у нас не было ни малейшего желания. — Бомон ведь часто действует именно через женщин, а Гриссо совсем не молод и таскает с собой Декуар только для вида. Вряд ли он её пользует — возраст и здоровье не те. Патрон предположил, что Бомон может быть как-то связан с нею.

— Брось молоть чушь, Фарж, — неожиданно перебил его Робер. — Мы с одной лодке, и врать друг другу в нашей ситуации — последнее дело. У меня были несколько снимков Бомона в компании с Декуар. Фарж прав, Гриссо сам не пользовал её, а отпускал повеселиться в компании охранников. Бомона они подцепили в каком-то дорогом кабаре, и тот стал «жеребчиком» Декуар. Гриссо даже не думал, что подпустил к себе убийцу так близко.

Теперь уже мы с помощником инспектора подошли к окну — и спустя минуту все трое пускали дым на улицу.

— Мы начали мягко отрабатывать её по обычной схеме, — продолжил Фарж. — Я дал пару пощёчин, патрон оборвал меня, выгнал, потом в игру вступила Грубер. Она всегда умела найти подход к женщинам. Ко всем без исключения. Увела Декуар в ванную комнату, а там сидел Бомон. Прямо у нас под носом. Он прикончил Грубер — утопил в ванной, а после скрылся через окно.

— Договаривай, — бросил Робер.

— И велел Декуар сказать патрону, — послушно произнёс Фарж, — чтобы почаще оглядывался. Мол, он, Бомон, в любой момент может оказаться у него за спиной.

— Апартаменты не обыскали, — сказал я.

— Мы пришли поговорить с Декуар, — слова помощника инспектора звучали удивительно жалко, как и всякие оправдания, — да и там постоянно дежурили охранники Гриссо.

— Охрана Гриссо знала Бомона, он для них, как ты выразился, «жеребчик» Декуар.

— Да, — обернулся ко мне Робер, давя сигарету о подоконник (наверное, он и не заметил, что промахнулся мимо пепельницы), — это была наша ошибка. Мы сработали непрофессионально, и Бомон обыграл нас. Доволен?

— Конечно нет. Сам же говоришь, мы в одной лодке. И ты отлично знаешь, кто меня к вам определил. Провал дела с Бомоном ударит по мне куда сильнее, чем по тебе, уж поверь.

— Ты нажил себе опасных недоброжелателей наверху, да, — кивнул Робер. — Я потому и велел сейчас Фаржу говорить всё как есть, — сменил он тему. — Я не взял тебя с собой к Декуар, и ничего хорошего из этого не вышло. Теперь работаем только вместе. Какие у тебя новости? Что с этим Валера?

— Не всё там чисто в истории с командировкой в Афру и переводом в Самбиленд, — ответил я. — Надо покопаться в архивах. Валера ждал и, думаю, ждёт Бомона. Ведёт себя странно. С одной стороны — коньяк на столе, с другой — явно готов всадить бывшему коллеге пулю промеж глаз.

— Как ты всё это понял? — удивился Фарж.

— Ты на фронте был? — спросил я вместо ответа.

— Не успел, молод слишком, а что?

— Взгляд человека, который готов убить тебя, ни с чем не спутаешь.

Помощник инспектора только руками развёл.

— Так он тебя застрелить хотел или Бомона?

— Он ждал Бомона и готов был убить его, а пришёл я. У Валера на столе стояли бутылка коньяка и два стакана, но руки он держал под столешницей. Сам знаешь, что это значит обычно.

Фарж кивнул. Быть может, по взгляду он людей и не умел читать, а вот руки под столом — явный признак того, что собеседник готов выхватить оружие, — не были для него чем-то незнакомым.

— Валера говорил, что хочет снова завербовать Бомона на службу, но это — полная чушь, — продолжил я. — Бомон и до того был командантом и если бы захотел вернуться, то пошёл бы точно не к Валера. Хотя почти уверен, что Бомон заглянул-таки к нему в гости.