Быть собой (СИ) - "Sleepy Xoma" - Страница 79

— А что значит — избирают императора? Разве власть не должна переходить от отца к сыну?

— Не в случае селианцев. Жители востока странные. Они считают, что император — всего лишь первый, среди равных. А потому, когда старый правитель умирает, его место занимает другой — избранный заново, но я об этом уже говорил. Как жители моей любимой Атериады выбирают городской совет, так знатные селианские дома определяют императора. Простой же люд в империи низведен до состояния скотов, коими, безусловно, они, как и все жители восточных сатрапий и являются.

Итриада, слушавшая внимательно, неожиданно спросила:

— На что следует обращать внимание?

— Отличный вопрос, — тут же понял ее актер. — В первую очередь следует знать, что у селианцев нет свободных людей. Каждый служит кому-нибудь.

— Все рабы? — удивился Трегоран.

— Нет. Слуги. Это большая разница. Если господин плох, слуга может уйти. Раб — никогда.

— Если не сбежит.

Димарох заглянул в глаза юноше и кивнул.

— Если не сбежит, да.

— Значит и нам придется стать слугами?

— Конечно. Если повезет, то самого императора.

— Расскажи про их воинов, — попросила Итриада, по-настоящему заинтересовавшаяся народом востока.

— Изволь, дочь рыси. Как я говорил, их корабли плохи. Пехота — тоже. Ее набирают из крестьян. Пехотинцев много, но толку от них почти нет. Это вам не железные фарийские легионы или фаланги моих родных городов.

— Почему же тогда их не завоевали? — спросила северянка.

Трегоран знал ответ на этот вопрос, но ему тоже было интересно услышать мнение атериадца, жителя страны, которая столетиями воевала с восточными соседями.

— Конница, — даже не выговорил, а благоговейно выдохнул Димарох. — На свете просто нет всадников лучше, чем селианцы. Говорят, что их благородные рождаются в седле, в нем живут и в нем же умирают. Никто больше не способен так стрелять на скаку! Один раз в жизни я видел, на что способен селианский всадник, и, поверьте, ни за что не хочу оказаться в армии, противостоящей им. Осадные машины, магия, стрелы с дротиками — все будет бесполезно. Их луки бьют на добрых триста шагов. Селианцы, если это нужно, просто рассыпаются по полю боя, закидывая врагов стрелами и с легкостью избегая прямых стычек. Они могут так сражаться даже не часами, а днями, уводя врагов все дальше и дальше вглубь страны, ослабляя тех и не давая ни мига передышки. Рано или поздно даже самые стойкие падут. Не под градом оперенной смерти, несущейся с высот, так от изнеможения.

— Ты говорил, что у них большая библиотека. Империя сведуща в науках?

— Да, насколько я знаю. У них есть свои инженеры и поэты, врачи и богословы. Тут селианцы ничем не отличаются от нас. Извини, Итриада, — он повернулся к девушке, — но варварами их называют исключительно из-за непонятного языка, они — не дикари. Жители востока даже близко не похожи на обитателей севера, строящих деревянные города и одевающихся в шкуры животных.

Северянка гневно сверкнула глазами и произнесла:

— Мы многого не умеем, но это не делает нас зверьми.

— Конечно. Просто нужно понимать, что Селианская империя — древнее, возможно — древнейшее государство в мире. Мы воевали с ними, когда ни о Фаре, ни о Тимберии, ни о Таверии даже слышно не было.

Эти разговоры позволили немного развеяться и скоротать время. Однако ни на секунду Трегоран не забывал, кто сидит у троицы на хвосте, и маленький отряд нещадно погонял лошадей, стараясь если не увеличить отставание преследователей, то, хотя бы, сохранить дистанцию.

И все же, она сокращалась. Да, Трегоран не мог видеть фарийцев, укрытых чарами, зато замечал отдельных людей, выходивших из-под защиты чародеев, к тому же достаточно точно научился определять место, вокруг которого возводился барьер.

Когда вдалеке замаячил мрачный серый пейзаж Мертвых земель, разрыв сократился до половины дня, и беглецам приходилось то и дело оборачиваться, чтобы проверить — не несется ли за ними галопом десяток всадников. Те не спешили, уверенные в собственной безнаказанности и этим стоило воспользоваться.

Фарийцы так были уверены в том, что их жертвы предпочтут пленение неизбежной и мучительной — как они полагали — гибели, что не озаботились поставить прикрытие у границы. А ведь они могли бы! Трегоран был совершенно уверен в этом.

Скоро выяснилось, что прикрытие все-таки было. Да именно так. Было…

Растерзанные дела они нашли, приметив воронье, слетевшееся, наверное, со всей округи.

Десять человек, причем один из них — без сомнений маг. Все атериадцы — видимо, их послали сюда из ближайшего полиса. Все вооружены и на конях. Мертвые животные валялись неподалеку.

— Проклятье, что это могло быть? — потрясенно спросил Димарох, рассматривая страшные раны. — Великий Зирис громовержец, кто их так?

Итриада присела над ближайшим покойником — залитым кровью мужчиной с разорванным животом и застывшим в глазах выражением ужаса.

— Что скажешь, дочь рыси? Какие чудовища могли совершить подобное?

— Это сделали не монстры, а люди, — уверенно проговорила девушка.

— Ты не ошибаешься?

Она смерила Димароха холодным взглядом, и обернулась к Трегорану.

— Южанин, смотри.

Трегоран, сдерживая рвотные позывы, слез с коня и подошел к ней. Девушка оказалась права — он не один раз видел подобное.

— Итриада не ошиблась, посмотри на края раны. Били мечом.

— Благодарю, друг мой, не испытываю желания, — поморщился Димарох. — Интересно, кто же мог убить их всех?

Времени у беглецов оставалось в обрез, преследователи могли узнать о том, что в ловушке, которая должна была вот-вот захлопнуться, появилась брешь, и ускориться. Однако никто не хотел лезть в неизвестность, а потому Димарох с Трегораном занялись лошадьми — есть ни у кого не было сил, — а Итриада, умеющая читать следы, решила проверить округу.

Вернулась девушка довольно скоро, и выглядела она совершенно обескураженной.

— Если тут и были воины, то они ушли под землю, — сообщила она.

— Как это?

— Никаких следов. Только эти, — она указала на покойников. — Как будто они дрались друг с другом.

Трегоран с Димарохом переглянулись.

«Как же не хочется лезть туда», — с тоской подумал Трегоран. — «Но если не полезу, то меня ждет участь еще страшнее. А может, повернуться к врагам лицом, и драться?»

Он невесело усмехнулся.

«Ну да, такой герой как я с легкостью перебьет толпу сильных и опытны чародеев, а актер на пару с варваркой-северянкой зарежут десятка три воинов, конечно. Выхода нет. Нет выхода…» — Эта мысль давила на него, точно мельничный жернов. Нет выхода, но он есть. Один. — «Надо бы как-нибудь подбодрить Димароха с Итриадой, а то они тоже приуныли. Но что я могу сделать?»

Юноша задумался, подбирая нужные слова. Наконец, у него что-то получилось. Он постарался принять уверенную позу и нацепить на лицо маску уверенности.

— Что ж. Назад нам путь заказан, — продекламировал Трегоран, — а значит, идем вперед. Нет смысла бояться, подумайте лучше, какой славой мы окружим себя, если перейдем Мертвые земли?

Димарох вытаращился на него, а потом захохотал.

— Друг мой, я вижу, что ты следил за моей актерской игрой, но умоляю, больше не делай так, а то я умру со смеху.

Итриада тоже улыбнулась.

— Соглашусь.

Некоторое время они смеялись, а потом вновь забрались на коней, и пустились вскачь.

Граница с Мертвыми землями заслуживала своего названия. Она была гранью. Чертой между жизнью и смертью. Степь — желтеющая в осенних лучах, напоенная жизнью, обрывалась, точно кто-то срезал ее ножом. С другой стороны росла лишь невысокая бесцветная трава, чередующаяся с темными камнями и чахлым голым кустарником. Казалось, что кто-то могущественный выпил из этого места все цвета и краски, оставив лишь серый и черный.

Ни деревьев, ли листвы, ни насекомых.

— Интересно, найдем ли мы там воду? — задумчиво проговорил Димарох, а затем невесело усмехнулся. — Хотя, скорее всего в этом месте мы отыщем лишь свой конец.