Зимний Мальчик (СИ) - Щепетнёв Василий - Страница 13

Но сегодня во сне я просто ехал в трамвае и читал газету. Небольшую, вроде «Недели», но называлась «Абсолютно секретно». Знаю, что таких газет не бывает, но сон же.

И в газете была статья милицейского генерала о Черноземном Маньяке, который убивал детей. Насиловал и убивал. Вышли на него случайно, по анонимному звонку. Кто-то позвонил и сказал, что убийца — капитан милиции Шевалицник. Сергей Шевалицник. И доказательства — фотографии детей, спрятаны в кладовке, в коричневом чемоданчике. Тогда многие звонили, называли убийцу. Иногда того, кто казался подозрительным, иногда хотели кому-то насолить, или просто по глупости. Сигналы проверяли, конечно. Любую ниточку проверяли. Вот и эту решили проверить. Хотя считали — пустой номер, Шевалицник был на хорошем счету, женат, двое детей. В ГАИ служил. Звонящий ещё предупреждал, что Шевлицник очень опасен, будет стрелять.

Мы подошли серьёзно, дождались, когда он останется в доме один. Только позвонили в дверь, а он открыл огонь. Двоих наших ранил, а потом застрелился. И да, в чемодане были фотографии жертв. Дело это замяли, нельзя было компрометировать органы. Просто сообщи-ли, что преступник убит при задержании. Кто позвонил? Не знаем. Думали, кто-то из окружения Шевалицника, но не нашли.

Вот такой сон. Когда я проснулся, то первым делом записал — капитан Сергей Шевалицник, ГАИ, чемодан в кладовке, стреляет. Потом выпил стакан воды и опять уснул.

Утром долго смотрел на запись, вспоминая. Вспомнил. Глупый сон. Пойти в милицию и рассказать? Бред. Наплевать и забыть.

На станции, ожидая электричку, прочитал листовку. Призывали сообщать о своих подозрениях по 02 или городскому номеру. Ну, какие подозрения? Я знать не знаю никакого капитана Сергея Шевалицника, никогда и не слышал о таком. Может, его и вовсе не существует?

Если не существует, то и вреда от звонка никакого. А если существует, то либо найдут доказательства, и тогда я всё правильно сделаю, либо нет, тогда извините за беспокойство, я сошёл с ума.

Но электричку я пропустил. Дождался, пока она отправится в Чернозёмск, и перешел на новую сторону Сосновки. Железная дорога рассекает её, Сосновку, надвое: Большую Сосновку и новую Сосновку. Новая стала застраиваться недавно, лет десять назад. Собственно, одна только улица, Новая. Это её название — «Новая». Две дюжины домов, небольших, одноэтажных. И вот в таком одноэтажном домике за номером восемь, и жил капитан Шевалицник. Откуда я знал? Ничего я не знал. Просто втемяшилось в голову, и только. Хотя… Хотя над воротами, на табличке с номером дома, была выведена фамилия — Шевалицник. В новой Сосновке я бываю редко, но все же бываю, особенно зимой: за ней начинается поле, по которому зимой прокладывают лыжню и катаются до посинения. В смысле от холода. Видно, я краем глаза когда-то прочитал фамилию, а теперь она и всплыла. Отсроченное воспоминание. С психами это бывает.

Я опять пересек пути и вернулся на станцию. Электрички ходят часто, ждать долго не пришлось.

Но мимо вокзальных таксофонов прошёл, звонить не стал. Сомнения одолевали меня, сомнения и нерешительность.

Зашел в институт, в деканат. После трагедии в Кротовых двориках все остались на картошке. Все, кроме меня и Ольги. Ну, с Ольгой понятно, перелом есть перелом, а я был готов плюнуть на институт. Армией меня пугать не нужно. Послужу. Скорее всего, в музвзводе. А хоть где.

То ли видя моё настроение, то ли из других соображений — как же, написал оперу о Леониде Ильиче, которую собираются ставить на сцене, такого запросто не отчислишь, — меня оставили «при деканате», и без звука отпустили в Москву, в Большой.

Вот, вернулся и доложился.

— Что собираетесь делать дальше? — спросил замдекана.

— Работать над постановкой, — сказал я.

— Ну, счастливо, — и меня отпустили до начала занятий.

Мог бы и вовсе в колхоз не ездить. Так нет же, чужого мнения испугался. Все едут, а я что? Даже Ольга, дочка Первого Секретаря едет, а я в кусты? Битва за урожай не терпит дезертиров..

С кем битва, почему битва? Кто враг?

Некомсомольские это мысли.

Я шёл по улице к «Блинам» — популярной кафешке. По утреннему времени она была полупустой, и я без задержки наелся отличных блинов. Со сметаной.

Стало немного лучше. Совсем немного.

Ну и что дальше?

Зашел в телефонную будку — их стояло четыре рядком.

Снял трубку. Набрал ноль два.

— Дежурный слушает.

— Записывайте: детей убивает один из ваших. Капитан Сергей Шевалицник. Фотографии убитых хранит в коричневом чемоданчике дома, в кладовке. И будьте осторожны — он готов стрелять на поражение.

Сказал и повесил трубку.

Ну, вот я и перешел черту между сомнением и уверенностью. Да, я очевидно сошел с ума — верю собственным снам. И поступаю соответственно.

Глава 7

САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Сегодня «День первокурсника». В программе приветственные речи, концерт и танцы. Ура.

И первокурсники радовались. Почему бы и не радоваться? Урожай убрали и уже неделю, как учились на врачей! Химия, физика, история (на этот раз партии), иностранные языки, физкультура — это ладно, это знакомо по школе. А вот физиология и анатомия — точно медицинские дисциплины. И потому на лекции и занятия по этим предметам непременно следует ходить в белых халатах. И белых колпаках! Чтобы ясно было всем! А тут еще концерт! И танцы!

А я как-то не очень радовался. Даже не знаю, почему. Учёба давалась легко, даже анатомия. Во всяком случае, сейчас, поначалу. Скучать — не скучал: иногда ходил на репетиции оперы, скромно сидел в углу, а на вопросы отвечал только «Это замечательно у вас выходит» — не кривя душой, выходило и в самом деле хорошо. А по вечерам оставался на представления, чтобы проникнуться. А после представлений вместе с коллективом отмечал выступления. Традиция такая в театре — после занавеса отметить. Я без спиртного: во-первых, за рулем, во-вторых, опять за рулём. Симпатичные девушки говорили со мной ласково, мужчины — тоже ласково, или, во всяком случае не демонстративно-злобно. Взрослые, уверенные в себе люди, артисты, а кто я? Пацанчик на вырост, пусть и не без искры, раз сумел сочинить целую оперу Может, он и ещё что-нибудь сочинит?

Итак, «День первокурсника». Проходил он в Дворце Пятидесятилетия Великого Октября, по-простому — в «Полтиннике». Ну, не в институте же. Нас, первокурсников, много. Шестьсот человек. Пусть и не все пришли. Кто-то не мог, кто-то не захотел. В любом случае, в институте нет такого зала, чтобы всех вместить. А в «Полтиннике» — запросто.

— Ты, Чижик, сегодня просто франт и красавчик, — сказала Бочарова. Мы сидели рядом — Бочарова, Стельбова и я. Ну, и еще двенадцать человек нашей группы. С остальными двенадцатью пока отношения только налаживались. Наладятся, чего уж там.

— Я всегда такой, — ответил я.

— Костюмчик в Москве отхватил? — продолжила Бочарова.

— В Москве, — согласился я.

— В ЦУМе?

— Вроде того.

Я и в самом деле принарядился. Дело было так: маменька и Галя решили, что негоже мне на репетиции и вообще ходить оборвышем, нужно приодеться. И меня повели в какой-то магазин не для всех. Им забава, живую куклу нарядить. А я что, нужно, значит, нужно. Два костюма — серый югославский и синий польский, две пары туфель — Чехословакия, брат. Ну, и по мелочам Одних галстуков шесть штук. Хорошо, я при деньгах был, дедушкин конвертик взял. Это так, разминочка, сказала Галина Леонидовна, то есть Галя. К премьере подыщут что-нибудь особенное. Из Лондона и Парижа.

— А галстук ты сам завязываешь, или он у тебя на резинке?

— Сам, — кротко отвечал я.

— И бабочку можешь?

— И бабочку.

Я и в самом деле примеривался, не повязать ли бабочку, но потом решил, что слишком уж по-детски это будет. А я и так не старый. На вид.

Торжественная часть завершилась, и сразу, без перерыва, начался концерт. Самодеятельность во всех её проявлениях. Стараются.