Жизнь-в-сновидении - Доннер Флоринда - Страница 10

— Нет, нет, это не так, — успокоил всех Мариано Аурелиано. — Она просто смущена и так же упряма, как ее отец.

— Ее немецкий отец, — подчеркнуто дополнил его м-р Флорес, выделяя слово немецкий. Он спустился с дерева, как листок, мягко и бесшумно, и положил себе совершенно немыслимое количество пищи.

— Как ты прав, — согласился и усмехнулся Мариано Аурелиано. — Будучи такой же упрямой, как ее немецкий отец, она просто повторяет то, что слышала всю свою жизнь.

Гнев, нарастающий во мне и ощущаемый как некая таинственная лихорадка, был вызван не только тем, что они говорили обо мне, но и тем, что они обсуждали меня так, как будто я отсутствовала.

— Она безнадежна, — сказала другая женщина.

— Она превосходна для своей роли, — убежденно защищал меня Мариано Аурелиано.

М-р Флорес поддержал Мариано Аурелиано. И лишь одна из женщин, молчавшая до сих пор, глубоким охрипшим голосом сказала, что я прекрасно подхожу для своей роли.

Она была высокой и стройной. Ее бледное лицо, изможденное и суровое, обрамлялось заплетенными в косы белыми волосами и освещалось большими светлыми глазами. Несмотря на ее поношенную, серого цвета одежду, в ней была какая-то врожденная элегантность.

— Как вы все обращаетесь со мной? — закричала я, не в силах дальше сдерживать себя. — Вы что, не понимаете, как это оскорбительно — слушать разговоры о себе, как будто меня здесь нет?

Мариано Аурелиано остановил на мне свой разъяренный взгляд.

— Тебя здесь нет, — сказал он тоном, лишенным каких-либо эмоций. — По крайней мере, еще нет. И самое важное, что ты не идешь в счет. Ни сейчас, ни когда-либо еще.

Я чуть не упала в обморок от гнева. Никто никогда не говорил со мной так грубо и с таким безразличием к моим чувствам.

— Да плевать я на вас всех хотела, проклятые старые пердуны! — завопила я.

— Подумать только! Немецкая провинциалка! — воскликнул Мариано Аурелиано, и они все засмеялись.

Я собиралась вскочить и убежать, но Мариано Аурелиано несколько раз легонько похлопал меня по спине.

— Ну, ну, — мурлыкал он, как если бы баюкал малютку

И так же как в прошлый раз, вместо того, чтобы оскорбиться, что со мной обращаются как с ребенком, я почувствовала, как мой гнев исчез. Я ощущала счастливую легкость. Непонимающе покачивая головой, я смотрела на чих и хихикала.

— Я училась говорить по-испански на улицах Каракаса, — сказала я, — общаясь с подонками. Я умею отвратительно ругаться.

— Кажется, тебе только что понравились сладкие тамалес? — спросила Делия, закрывая глаза в знак вежливого понимания. Ее вопрос стал как бы паролем. Допрос прекратился.

— Конечно, ей понравились! — ответил за меня м-р Флорес. — Только она хочет, чтобы ей положили побольше. У нее просто ненасытный аппетит. — Он подошел, чтобы сесть рядом со мной. — Мариано Аурелиано превзошел сам себя и приготовил настоящее чудо.

— Вы имеете в виду, что еду готовил он? — недоверчиво спросила я. — У него есть все эти женщины — и он готовит?

Огорчившись, что мои слова могут быть не так расценены, я поспешила оправдаться и объяснила, что меня бесконечно удивляет то, что мексиканец должен готовить, когда в доме есть женщины. В их смехе звучало понимание и того, о чем я не собиралась говорить.

— Особенно, если эти женщины его. Не это ли ты имела в виду? — спросил м-р Флорес. Его слова сопровождались общим смехом.

— Ты совершенно права, они женщины Мариано. Или, чтобы быть точнее, Мариано принадлежит им.

Он весело хлопнул себя по колену, затем повернулся к самой высокой из женщин — той, которая высказалась лишь однажды, — и спросил:

— Почему бы тебе не рассказать ей о нас?

— Само собой разумеется, у м-ра Аурелиано не может быть так много жен, — начала оправдываться я, все еще огорченная своей оплошностью.

— Почему бы и нет? — парировала женщина, и все засмеялись опять. Это был радостный молодой смех, однако он не принес мне облегчения. — Все мы здесь связаны вместе нашей борьбой, нашей глубокой привязанностью друг к другу и осознанием того, что друг без друга ничего не возможно, — сказала она.

— Не являетесь ли вы частью религиозной группы? — спросила я голосом, выдававшим возрастающие во мне тревожные предчувствия. — Или не принадлежите ли к одному из видов коммуны?

— Мы принадлежим силе, — ответила женщина. — Мои компаньоны и я являемся наследниками древней традиции. Мы — часть мифа.

Не понимая, что она говорит, я быстро взглянула на других: их взгляды были направлены на меня. Они наблюдали за мной со смешанным чувством ожидания и веселья.

Я переключила свое внимание на высокую женщину. Она тоже наблюдала за мной с тем же смущающим меня выражением. Ее глаза сияли и искрились. Она наклонила свой хрустальный бокал и изящно отпила воды.

— Мы все по существу являемся сновидящими, — объясняла она тихим голосом. — Мы все сейчас сновидим, и тот факт, что ты была приведена к нам, означает, что ты тоже сновидишь с нами.

Она сказала это настолько спокойно, что я не осознала, что именно было сказано.

— Вы имеете в виду, что я сплю и вижу сон вместе с вами? — спросила я с насмешливой недоверчивостью и сжала губы, чтобы сдержать смех, душивший меня.

— Это не совсем то, что ты делаешь, но довольно близко, — подтвердила она.

Не обращая внимания на мое нервное хихиканье, она продолжала объяснять, что случившееся со мной больше походит на экстраординарный сон, в котором все они помогают мне сновидением моего сна.

— Но это же идио... — начала говорить, но она взмахом руки заставила меня замолчать.

— Мы все сновидим один и тот же сон, — убеждала она меня.

Она, казалось, не помнила себя от радости из-за того, что я с трудом что-либо понимаю.

— А как насчет той восхитительной пищи, которую я только что съела? — спросила я, поглядывая на пятна, оставшиеся на моей блузке от капель соуса из перца. Я показала ей эти пятна. — Это не может быть сном. Я съела эту пищу! — настаивала я громким возбужденным тоном. — Да! Я сама ее съела.

Она оставалась хладнокровной и спокойной, как будто ожидала именно такого взрыва эмоций. — А как насчет того, что мистер Флорес поднял тебя на вершину эвкалипта? — спокойно спросила она.

Я собиралась ответить, что он поднял меня не на верхушку дерева, а лишь на ветку, когда она прошептала:

— Ты думала об этом?

— Нет. Я не думала, — раздраженно сказала я.

— Конечно, ты не думала, — согласилась она, понимающе кивая головой, как если бы она была осведомлена, что я постоянно помнила о том, что даже самая низкая ветка любого из окружающих нас деревьев была недоступна с земли. Тогда она объяснила, что причина, по которой я не думала об этом, заключена в том, что во сне мы не рациональны.

— В сновидении мы можем только действовать, — подчеркнула она.

— Подождите минутку, — прервала я ее. —Я, возможно, несколько ошеломлена, я допускаю это. В конце концов, вы и ваши друзья — самые странные люди, которых я когда-либо встречала. Но сейчас я бодрствую, как только могу.

Видя, что она смеется надо мной, я завопила:

— Это не сон!

Незаметным кивком головы она дала знак м-ру Флоресу, который одним быстрым движением взял меня за руку и оказался со мной на макушке ближайшего эвкалипта. Мы сидели там мгновение, и прежде чем я смогла что-нибудь сказать, он перенес меня назад на землю, на то же самое место, где я сидела раньше.

— Ты видишь, что я имела в виду? — задала вопрос высокая женщина.

— Нет, не вижу, — завопила я, считая, что у меня была галлюцинация. Страх перешел в ярость, и я выпустила поток самых отвратительных проклятий. Моя ярость поутихла, и, охваченная волной жалости к себе, я начала плакать.

— Как вы обращаетесь со мной, люди? — спрашивала я в промежутках между всхлипываниями. — Вы подложили что-то в еду? В воду?

— Мы ничего подобного не делали, — доброжелательно сказала высокая женщина. — Ты ни в чем таком не нуждается...