Дорасти до неба (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич - Страница 10

Настроение принялось потихоньку падать, но до конца упасть не успело, потому, что я добрела, наконец, до подвальчика, а там меня перехватил Сан Саныч. С самым загадочным видом он увлек меня к себе в кондейку, усадил за стол напротив себя, налил полкружки своего фирменного чаю, и жестом фокусника достал из ящика стола толстую тетрадь в клеенчатом переплете.

С первого взгляда было видно, что тетрадь старая. Об этом говорили пожелтелые страницы, размахрившиеся края, загнутые, а местами и оборванные уголки. Но лишь только я открыла первую страницу, то обнаружила, что тетрадь не просто старая, а очень старая. Записи в ней шли ровным четким шрифтом со всевозможными завитушками и росчерками. Красиво, конечно, но бесполезно. В том смысле, что кроме сомнительной эстетики никакого смысла я в них не увидела. Но был еще один момент: среди завитушек и прочих кандибоберов присутствовали все эти дореволюционные и ныне забытые буковки: яти, ижицы, фиты, ну и так далее.

Я перелистнула наугад несколько страниц, не вчитываясь в текст. И мне попался интересный рисунок: изображенная контуром человеческая фигура с размещенными внутри точками.

— Это что, индуизм? Чакры? — спросила я у тренера. Про чакры я была наслышана и начитана. А что? Интернет под рукой. Было бы желание — можно достать любую информацию.

— Не, Кнопка не попала!

Саныч явно был доволен моим промахом.

— Тогда сдаюсь, даже гадать не буду.

— Ну вот что ты за человек?

Тренер сделал вид, что обиделся.

— Я приготовил тебе такое, а ты!

Я задрала лапки кверху.

— Признаю свою ошибку, лежачего не бьют. Рассказывайте уже, не томите.

— Ладно, ладно, так и быть.

Саныч сменил гнев на милость.

— Ты кинушку про Шаолинь видела?

— Какую? Их же целая куча.

— Да ту, предпоследнюю, где супермастера дрались типа внутренней типа энергией.

Я напрягла память. Что-то такое смутно припоминалось. Да у китайцев вообще полно сюжетов, где монах с воплем "х-ха!" тычет в сторону противника открытой ладонью, а тот улетает за десять метров, размазывается в тонкий блин о стену и по этой стене тихонько стекает в щель под плинтусом. Чтобы не устраивать уточнения на полчаса, кивнула.

— Ну так вот, в этой тетрадке как раз и описана методика управления внутренней энергией и техника удара с выбросом Ци.

— А Ци — это что? — сыграла я дурочку.

— А это, как раз, та самая внутренняя энергия. Про гимнастику Цигун, надеюсь, слышала?

— Угу.

— Ну так вот, Цигун — это как раз управление этой самой Ци.

— Ну… понятно, — сдалась я. — А для чего мне это нужно?

— Как для чего? — возмутился Саныч. — Ты мой рассказ про импульс помнишь?

— Еще бы!

— И ты ведь сама понимаешь, что по технике взяла от меня максимум, я тебе большего дать не смогу.

— Понимаю.

— А вот если этим, — тренер потряс тетрадкой, — овладеешь, сможешь драться на равных с любыми здоровяками. Конечно, если они этим же, — он потряс тетрадкой вторично, — не владеют. Хотя… внутренняя энергия, она от размеров туши не зависит, а характера у тебя на четверых хватит. Так что даю тебе сей документ на неделю. Перепиши в точности, и рисунки скопируй самым тщательным образом. А потом начнем пробовать. Ну и если получится… тогда уже ты меня учить будешь. Договорились?

Понятное дело, договорились. Я забыла про всякий сон, тетрадку ту срисовала за три дня. А в следующие четыре выучила практически наизусть. И картинки с размещением энергетических узлов, и линии движения потоков энергии. Вот только в тех местах, где речь заходила о конкретике, о методике тренировок, о концентрации энергии, о выбросе ее в момент удара — внятное и логичное изложение материала превращалось в малосвязанный набор бессмысленных слов. То есть, каждое слово по отдельности смысл все-таки имело. Но вот смысл фразы целиком от меня ускользал. И от Саныча, видимо, тоже. Но я не сдавалась. Сидела в медитациях, пыталась отрешиться от мыслей, не думать о белой обезьяне и увидеть, как из пупка вырастает цветок лотоса. Хрен там! Ни лотоса, ни даже захудалого одуванчика — ничего. Но вот успокаивать эмоции и четко мыслить в медитации получалось очень хорошо. Что ж, и то хлеб.

Неделя пролетела незаметно. Время делилось между работой, тренировками, медитациями и, конечно, котенком. Марк неизменно требовал свою долю моего внимания и столь же неизменно ее получал. Я даже так и не сподобилась добраться до магазина и обзавестись новой подушкой. Махнув рукой, отложила это мероприятие на выходные. Там, как раз, и зарплата будет.

В субботу я таки выбралась на шопинг. Полчаса бродила между разнообразных подушек и выпытывала у продавца, для чего нужно в подушке кокосовое волокно, а для чего гречневая шелуха. Наконец, выбрала себе отличную большую и не слишком дорогую подушку из гусиного пуха, расплатилась и потащила покупку домой.

Приобретение мое больше всего понравилось Марку. Он явно решил, что это — специально для него, и переубедить котенка было совершенно невозможно. Пришлось смириться. Вечером, после обязательного чая с кусочком той большой, вкусной и абсолютно заслуженной шоколадки, я удобно устроилась на кровати, обняла свою новую подушку и под урчание примостившегося рядом Марка задремала. Мне снилось, что я лежу в постели, придавленная чудовищной слабостью, не в силах даже открыть глаза, а рядом ходят люди и говорят обо мне.

В комнате, где я лежала, находилось трое мужчин. Глаза были закрыты, я их не видела, зато прекрасно слышала весь разговор.

— Как она?

Голос мужчины был низкий, грубый, явно привыкший повелевать.

— Без изменений, ваша светлость.

Этот голос был льстивый, угодливый. Воображение живо нарисовало лысого толстячка, подобострастно изогнувшегося перед правителем. А в том, что первый голос принадлежал именно правителю, у меня даже сомнений не осталось. Да и кого еще могут так титуловать — "ваша светлость"? Явно, князь, герцог, ну, на худой конец, граф.

— Эрлейн, — обратился князь к третьему мужчине, — вы по-прежнему утверждаете, что причина болезни Мирланды — магическое истощение?

— Именно так, ваша светлость.

Этот голос мне понравился. Довольно молодой, твердый, уверенный. Так и представляется мужчина чуть помладше тех самых средних лет, с открытым ясным лицом, твердыми скулами и прямым взглядом.

— Мирланда лишь две недели назад подтвердила первый ранг магического искусства. Вы прекрасно понимаете, каковы должны быть ее возможности на этом уровне владения Силой. Между тем, свидетели утверждают, что она подряд создала не менее дюжины энергетических сфер. А это, как вам известно, вплотную приближается к возможностям магов третьего ранга. А после она, вооруженная лишь двумя кинжалами, просто вырезала всех оставшихся волков до единого. Скажите, граф, вы сами сможете выйти с двумя кинжалами против двух десятков Тварей?

Эрлейн замолчал. Граф же (все-таки граф!) тоже не торопился с ответом. Видимо, от него требовалось принять решение, но для этого явно не хватало информации.

— Скажите, Эрлейн, сколько еще времени девушка может оставаться в таком состоянии? — наконец решился уточнить граф.

— Ваша светлость, я не могу дать на этот вопрос однозначного ответа. Она может очнуться через мгновение, или не очнуться никогда. В летописях есть множество описаний подобных случаев, и все они настолько противоречивы, что нельзя однозначно определить, как будет протекать болезнь у Мирланды.

Голос графа зазвучал раздраженно.

— Есть ли в ваших летописях, Эрлейн, упоминания о каких-либо снадобьях, могущих помочь больному в этом состоянии?

— Из надежных, только цветок трилистника. Но это растение уже отцвело, если его сейчас и можно найти, то разве что у травниц.

— Так найдите этот клятый цветок! — Заревел граф, окончательно потеряв терпение. — Девчонка совершила такое, что и десятку зрелых мужчин не по силам. Мы все, слышите? Все у нее в долгу. Каждый из нас обязан ей жизнью. И поставить ее на ноги — это первая и самая малая плата за ее подвиг. Подумать только: маг-недоучка и шестеро простых солдат положили четыре десятка Тварей. Эрлейн!