Жена президента (СИ) - Кьют Аля - Страница 48

В общем, тихо ко мне прийти теперь сложно, но она могла бы. Не верю, что нет. А родители? Отец Марины рыдал мне в плечо. Его жена была неродной матерью, но она Маринку вырастила и тоже очень тяжело переживала смерть приемной дочери.

Хрен с ними с моими чувствами. Как можно было так с ними поступить?

Последняя фраза в интервью добила меня окончательно. Журналист спросил про мой брак с Лизой, а Марина ответила:

— Недоразумение можно исправить.

Я смахнул со столика вазу со свежими цветами. Вопреки стараниям она не разбилась, а просто отлетела в сторону.

— Недоразумение, блять! — выкрикнул я в окно, сжимая кулаки.

Заметавшись по комнате, я пытался найти ответы на миллион вопросов.

Почему она вернулась сейчас?

Почему не остановила мою свадьбу?

Зачем ей шумиха? Она ведь ненавидела публичность и внимание к своей персоне.

Как мне говорить с ней и что делать с..? Со всем…

Снова накрыло чем-то тревожно-сладким из почти забытых воспоминаний. Я все же был рад, что она жива. Но радовался как-то буйно и неправильно.

Сначала атаковали добрые воспоминания юности в Кембридже, бесконечных каникулы на пляже или в горах, наша свадьба и визиты к тетушке Наталье, путешествия, секс, разговоры обо всем и ни о чем. Мы были счастливы, а потом все рухнуло.

Я замер у окна, прижался лбом к стеклу, вспоминая и ужас похорон без тела, возвращение вещей родителям, потому что не мог отдать их в никуда, чужим людям, тем более выбросить. Глаза защипало, и я зажмурился. На минуту я позволил себе безграничное чистое счастье. Марина жива — это ведь так прекрасно. Но потом снова накатила волна боли, обиды, недоверия.

Кто эта женщина мне теперь? Где она была? Как она могла?

Вопросы повторялись, потому что я не мог найти ответа. Только сама Марина могла их дать мне.

Телефон завибрировал, и я принял вызов о Карины.

— Она в Кремле. Пропустить к тебе?

— Да, — ответил я кратно. — И убери охрану от дверей.

— Хорошо.

Я выдохнул, зажмурился и распахнул глаза, повернулся к двери, сложил руки на груди, как будто собирался защищаться.

А она просто вошла в комнату и остановилась за пять шагов до меня.

Марина.

Лучистая улыбка и свежий ветер в волосах. Глаза как яркое майское небо и лазурная блузка, которая это подчеркивала.

— Привет, Андрюша, — сказала она так легко, так просто. Как будто не было пяти лет, которые я представлял ее, гниющей под тоннами снега.

Марина также легко и непринужденно сократила между нами расстояние, встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку.

Я уронил руки, теряя свои воображаемые доспехи. Глаза опять стало жечь идиотскими слезами. Сделав шаг назад, я пытался подобрать слова, которые так и не смог придумать заранее.

Их сказал за меня Марина.

— Я знаю, ты злишься сейчас. Я понимаю…

— Серьёзно? — прокашлял я злобно. — Реально понимаешь? Что-то я не уверен.

— Позволь мне объяснить, а потом выгонишь, — ответила она с достоинством.

Взяв на подумать три секунды, я указал ей на стул у стола. Марина перешагнула через вазу, которая так и валялась на полу, и села, куда я указал. Сам я остался слушать ее стоя.

Марина сцепила пальцы в замок и положила руки на стол, уставилась на них, поджала губы и заговорила:

— Я каталась на другой стороне склона, когда сошла лавина. Ребята говорили, что там опасно, но вот как вышло. Мне правда хотелось умереть, но кто-то уберёг… Символично.

Я слышал в ее голосе эмоции, но одновременно понимал, что эта речь была заготовленной. Марина готовилась в отличие от меня. Сразу возникло ощущение, что мы играем в какую-то игру. Правда, мыслить рационально и читать варианты мне мешали собственные чувства. Я не мог исправиться с собой, поэтому заранее проигрывал

— Символично? Умереть? — вскрикнул я, искренне возмущаясь.

— Ты же помнишь нашу ссору накануне…

— Прекрасно помню. Все свои жестокие последние слова, которые я сказал жене перед ее смертью… Разумеется, я помнил их все эти годы. Ах, черт. Ты же не умерла. Как так вышло? Лавина с другой стороны? Охренеть!

— Не ори, Громов, — выплюнула Марина, вскакивая.

— Я умерла. Меня не было для тебя. Ты плевал на все, что было мне важно и дорого. Я не хотела жить, и судьба мне предоставила шанс умереть, не умирая. Это был знак.

— Ох, твои знаки! Я и забыл.

Она была помешана на всякой шамбале, карме и — да, знаках.

— Скажешь, ты не почувствовал облегчения? Я больше не стояла на твоем пути к власти.

Я покачал головой, не находя слов.

Марина опустилась обратно в кресло и закрыла лицо руками. Не знаю, плакала она или просто прятала от меня глаза, но через минуту в них не было слез.

— прости меня, — проговорила она, подняв голову и глядя на меня снизу-вверх. — Прости, я все знаю. Это было жестоко и… И очень жестоко. Я думала, что смогу начать без тебя новую жизнь. Без себя прежней. Мне хотелось катарсиса…

— И что же? — продолжал я быть отстраненным. — Катарсис тебя не захотел?

Марина мягко засмеялась.

— Как я скучала по тебе, милый, — проговорила она, склонив голову на бок и ослепляя меня своей лучистой улыбкой.

Я сжал кулаки изо всех сил, чтобы не кинуться к ней. Слишком долго я хотел увидеть ее. Слишком долго я хоронил свои чувства и лелеял вину. Любовь еще жила где-то в крошечном уголке сердца и сейчас расцветала.

— Узнаю твой сарказм и нападение в виде лучшей защиты.

— Я не нападаю на тебя, Марин.

— Я знаю. Ты, как обычно, пытаешься всех победить и самого себя в первую очередь.

Мне все сильнее не нравились ее слова. Потому что в них было много истины. Она на самом деле знала меня слишком хорошо.

Мне пришлось опять переводить разговор на нее. Ведь это она устраивает сейчас величайший скандал. Он зрел пять лет, а прорвался только сейчас.

— Где ты была все это время?

— Искала себя, Андрей. Сначала жила на Алтае. Потом перебралась в Тибет, оттуда в Индию. Пыталась понять, кто я, что хочу, чем живу и дышу, что мне дорого. Я запуталась и не могла отличить твои желания от моих. И я ни о чем не жалею. Нам нужны были эти пять лет. Ты исполнил свою мечту, а я наконец разобралась в себе.

— И что же ты выяснила?

— Ты нужен мне. Я хочу быть с тобой. Я люблю тебя. Я твоя.

Она снова встала из-за стола и опять оказалась слишком близко.

— Помнишь, какими мы были в Кембридже? Ты сделал мне предложение через три дня после знакомства.

Я опустил голову, невольно улыбаясь.

— Помню, — кивнул я, почти касаясь ее плеча лбом. — Я все помню, Марин.

— И я. Ты знал, что мы будем вместе всегда уже через три дня. А мне потребовались годы на это. Смерть и воскрешение.

Она сделала микрошажок вперед, прижимаясь ко мне.

— Я не буду извиняться за это, Анрюш, — прошептала Марина.

Ее ладони заскользили по моей рубашке, вверх по груди, к плечам, руки обвили шею. Я обнял ее и смотрел в лицо, завороженный воспоминаниями, чувствами и ее глазами, в которых отражалось мое молодое счастье. Первые победы и достижения, первая любовь и безграничное счастье повелителя мира.

— Мой путь был долгим, и я сделала много ошибок. Но я шла к тебе. И пришла.

Она встала на цыпочки и поцеловала меня. Я инстинктивно прижал ее к себе сильнее, чтобы впитать поцелуй, вспомнить, как она идеальна в моих объятиях. Как долго я желал такую женщину. Шикарную, умную, я яркую. Я хотел снова чувствовать ту страсть и желание обладать ею. Обладать всем миром.

Но губы не дарили мне тепла и страсти, как раньше. Я больше не чувствовал гармонию объятий и поцелуев. Я не хотел целовать Марину. Я не чувствовал то, что испытывал раньше. Моя жена воскресла, но любовь к ней, похоже, умерла с концами.

Я уже давно не отвечал, на поцелуй и уронил руки, прекратив обнимать, но Марина продолжала цепляться за мою шею и пыталась протолкнуть язык между моих губ. Я окончательно очнулся и настойчиво отодвинул Марину, расцепил ее руки и снова отступил на шаг назад.