Айлсфордский череп - Блэйлок Джеймс - Страница 53

Домик Нарбондо представлял собой убогую однокомнатную лачугу, сооруженную из выловленных из залива бревен и досок. Окно было поднято, а ставни открыты, так что забраться внутрь не представляло сложности, вот только необходимости в этом Финн не видел, раз Эдди находится в другом месте. Рядом с домиком обнаружилась и конюшня, а на задах обоих строений бежала речка, которая чуть поодаль вращала колесо мельницы.

Финн распряг лошадей, накормил и напоил их, почистил, после чего, вытащив из стойл навоз и настелив свежей соломы, счел свой долг выполненным. Задув фонари, он вышел во двор и обнаружил, что уже занимается утро. Еще раз осмотревшись и прикинув маршрут возможного бегства, парнишка зашел в открытую дверь трактира. Джордж, как и обещал, оказался на кухне. В просторном помещении, на удивление чистом и прибранном, глазам Финна предстали кирпичные печи с чугунными вставками и развешанные на стенах и потолке разнообразные доски для резки и разделки, котелки и сковородки, а также окорока и травы. Через круглые плашки длинного окна пробивались первые лучи солнца.

— В конюшне полный порядок, — отрапортовал Финн, взял длинный нож и опробовал лезвие. — Я наточу этот ножичек, коли вы не против, да нарежу грудинку, если ее будут подавать.

— Положи чертов нож, — осадил парнишку вошедший на кухню громила с огромным мешком муки за плечом. Ноша, казалось, была ему совершенно не в тягость, он лишь наклонился, чтобы не задеть дверной косяк.

— Да, сэр, — отозвался Финн и послушно положил нож.

Вновь пришедший оказался сущим гигантом — высоким, крепко сложенным — весьма грозного вида. У него были черные длинные волосы, в глазах плясал недобрый огонек. Его левая рука висела на перевязи, перепачканной запекшейся кровью.

— Это мистер Макфи, — представил здоровяка Джордж. — Особа весьма привередливая. Я ему сказал, что тебе нужно устроить испытание на кухне, Ньюмен. Будешь делать, как он велит, если хоть что-то соображаешь.

— Если бы он хоть что-то соображал, его бы и духу здесь не было, — бросил Макфи, не глядя на Финна, и поставил здоровой рукой мешок на пол.

— Я все же останусь, сэр, с вашего позволения, — отозвался парнишка.

— Ну тогда заточи нож, если сможешь, сынок, — снова заговорил Макфи. — Опробуем лезвие на твоей руке. Если у тебя не получится и мне придется доводить его самому, то останешься без уха. Приготовим его в супе шутки ради, как французы — свинячьи ушки. Назовем его «ушной суп Макфи».

Финн уставился на громилу, оторопев от подобной шутки, вот только на лице того не было заметно и тени юмора — скорее, еле сдерживаемая ярость. Мальчишка снова взял нож и опробовал его, а затем принялся аккуратно водить им по точилу, искренне жалея, что натрепал Джорджу о своем опыте сыродела. Если Макфи вздумает проверять его навыки в этой области, придется бежать, поскольку об изготовлении сыров он имел столько же представления, сколько и о строительстве дымоходов. Наконец он передал здоровяку нож, и тот тут же схватил его перевязанной рукой за запястье.

— Раскрой ладонь, сынок, — велел Макфи. — Запомни хорошенько: если я обещаю что-то сделать, я это обязательно делаю.

Финн послушался. Похоже, безопаснее было подчиниться, поскольку сейчас возможности для бегства не представлялось. Он постарался сохранить невозмутимое выражение лица, когда великан легонько полоснул его по ладони, из которой немедленно хлынула кровь. Дотянувшись до стоящего на доске для резки хлеба глиняного кувшина, Макфи взял из нее щепоть черной пыли и сунул ее под нос Финну.

— Это измельченные человеческие кости, перемешанные с угольной пылью, которые доктор добавляет в свою еду, как другие добавляют соль. Коли у тебя есть голова на плечах, сынок, остерегайся доктора. С этой поры ты слушаешься меня — и лучше выполняй мои распоряжения поживее, иначе перережу тебе глотку да скормлю тушку свиньям, — с этими словами он высыпал пыль на располосованную ладонь парнишки и втер ее в рану большим пальцем. — Это остановит кровь, сынок, и у тебя навсегда останется память о нашей сделке. Итак, зачисляешься на кухню Джона Макфи. Отныне ты мой. На тебе моя метка.

XXVII

В НЕБЕ НАД ЛОНДОНОМ

Сент-Ив поспал от силы часа четыре, да и то посреди этого недолгого отдыха пробудился в поту от кошмара, наполнившего его глубочайшим ужасом. Ему привиделось, будто Эдди и Элис исчезли в расселине посреди каменной стены, которая тут же сомкнулась за ними.

Тем не менее Лэнгдону снова удалось заснуть, и наутро голова у него уже не болела, а сознание полностью прояснилось. Будучи человеком науки, он ни в грош не ставил представление о вещих снах. «Несомненно, порой они отражают глубинные страхи, — мысленно отмахнулся Лэнгдон, — но почти наверняка посредством простого символизма».

«Почти наверняка», — повторил Сент-Ив про себя. Тем не менее вчерашняя хандра в любом случае отправилась ко всем чертям, которые могут забавляться ею, пока не подыщут ей другого применения — что произойдет очень и очень нескоро. И пример ему подал Финн Конрад — один-одинешенек в Лондоне, располагавший кроме собственной сноровки и сообразительности весьма и весьма незначительными средствами. Урок для любого дееспособного мужчины скорее унизительный, чем ободряющий. Но для Сент-Ива он оказался источником вдохновения, словно глоток чистейшей воды в пустыне, как ни глупо это звучит. Равно как и обозреваемый с дирижабля на огромной высоте горизонт на востоке, теперь наливающийся изумительным оранжевым цветом — солнце словно медленно всплывало из Дуврского пролива. А внизу раскинулся Лондон.

Гондола представляла собой скелетообразную конструкцию, весьма смахивающую на закрытый баркас, чей киль плавно переходил в бушприт на носу. Деревянная рама, изготовленная из тонких планок, казалась какой-то хлипкой, недостаточно прочной, чтобы выдерживать вес корабля и груза. Доски настила так и скрипели, а через открытые иллюминаторы задувал ветер — несомненно, доставлявший бы существенное неудобство, не надень Лэнгдон защитные очки. Стеклянные створки, естественно, в конструкции имелись, но сейчас они были распахнуты — в случае дождя, конечно же, их придется закрыть, — поскольку Киблу пришла мысль, что при таких условиях воздействие давящего на гондолу ветра заметно ослабится.

Впрочем, к настоящему времени Сент-Ив ощущал себя в безопасности и освоился со штурвалом, перекатывающимся в руках, словно живой. Хитрый электрический двигатель Кибла тихонько гудел. Едва они взмыли над крышами, все его внимание переключилось на миниатюрный город внизу. Слева по носу виднелся купол собора Святого Павла, рядом узнавались улица Королевы Виктории и мост Блэкфрайарз, а чуть в отдалении зеленел Гайд-парк — все такое маленькое и аккуратное. Лэнгдон залюбовался движением на Темзе: первые суда уже швартовались у таможни и пристаней Биллингзгейтского рынка. Прямо по курсу лежал Смитфилдский рынок, рядом с которым находилась и закусочная «Полжабы Биллсона», хотя Сент-Ив и не мог разглядеть ее среди множества крошечных зданий — с такой высоты Ламберт-корт ничем не отличалась от тысячи таких же улочек.

Лэнгдон обладал некоторым опытом подъема на воздушных шарах, однако на этот раз благодаря наличию двигателя ощущения от полета были несколько иными. Теперь в его распоряжении оказалось по-настоящему управляемое воздушное судно, а не отданное большей частью на милость ветров, и наконец-то он был пилотом, а не пассажиром. Однако не успел Сент-Ив как следует насладиться этой мыслью, как внезапным порывом ветра дирижабль понесло в сторону реки, и на какой-то момент он практически утратил контроль над сбившимся с курса кораблем.

— Судно весьма значительно уклоняется в подветренную сторону даже при таком легком бризе, — поделился Лэнгдон с Хасбро, внимательно оглядывающим местность в перископ.

— И довольно головокружительно, могу добавить, — отозвался тот. — При меньшем обзоре через окуляры постоянно теряешь перспективу, а я пытаюсь не упускать из виду собор Святого Павла. — Хасбро выглянул в окно гондолы, снова прильнул к окулярам и принялся крутить настройки перископа. — Ага, нашел.