Триумф рыцаря - Дрейк Шеннон - Страница 29

Эрик заранее приготовил петлю, и теперь ее оставалось только затянуть. Другой конец веревки он, пользуясь зубами, завязал на своей руке.

– В этом нет никакой необходимости! – возмутилась она.

– А я в этом не уверен. Я целый день наблюдал за вашим лицом. Вы десятки раз собирались развернуть лошадь и скрыться в соседнем лесу. Но каждый раз передумывали, выжидая удобного момента. Я достаточно набегался по этой земле и не желаю по вашей милости продолжать в том же духе.

У Игрейнии глаза от злости превратились в узенькие щелки.

– Осторожнее! Вы не подозреваете, какие я могу причинить неприятности! Никакого терпения не хватит…

Она осеклась – шотландец потянул за веревку и привлек ее к себе.

– А если я вас ночью убью? Не боитесь? – прошипела она.

– Не боюсь. Вы на это не способны. Если бы хотели; убили бы раньше.

– Раньше я не представляла, какой вы страшный человек!

– Неправда: раньше я казался вам страшнее – вы ведь не знали, что я не сдержу обещания и не расправлюсь с вашими людьми, если… если Марго умрет.

– Мне теперь куда страшнее.

– С чего бы вдруг?

– Я совсем не уверена, что ваш распрекрасный король не надумает меня обезглавить.

– Он не казнит женщин только за то, что они дочери английских графов.

– Он ими пользуется, – горько произнесла Игрейния.

– Брюс хочет, чтобы ему вернули жену, дочь и сестер. Бодритесь. Не исключено, что вскоре вы окажетесь в лоне семьи и благодаря вам вернется к мужу другая женщина. – Свободной рукой он стянул с плеч накидку и раскинул ее на земле. – Вот ваше место.

– Я бы предпочла сосновые иглы.

– Неудивительно. Они такие же острые, как ваш язык.

Эрик улегся на плащ, оставив место для леди Лэнгли, вытянулся и закрыл глаза. А Игрейния несколько секунд сердито смотрела на него, потом откатилась, насколько позволяла веревка, и улеглась на траву и сосновые иголки. Шотландец оказался прав – толстая накидка была бы прекрасной постелью, а теперь иголки немилосердно кололись.

Она попыталась использовать вместо подушки собственную накидку. Получилось. И Игрейния с наслаждением опустила голову. Рядом с этим варваром она, конечно, не заснет, но отдохнуть все-таки надо.

Она лежала без сна. Ночь была такой темной, что не было разницы, лежать с открытыми или закрытыми глазами. Игрейния не шевелилась. И вдруг оказалось, что ее тюремщик способен видеть в темноте и смотрит на нее.

– Почему вы плакали вчера у костра? – тихо спросил он.

Игрейния ощетинилась.

– А вам какое дело?

– Просто раньше я никогда не видел, чтобы вы предавались отчаянию.

Она колебалась.

– Потому что Афтон умер. После его смерти я надеялась…

– На что?

– Не важно… Он умер, и все!

– Вы надеялись, что вынашиваете его ребенка? А теперь поняли, что ваши надежды не оправдались?

– Да, – пробормотала она.

– Извините. Мне очень жаль.

– Уж вам-то жаль! – горько упрекнула она.

Эрик несколько мгновений молчал, но наконец ответил:

– Неужели вы считаете, что я не способен сочувствовать вам? Если так, то у вас еще меньше здравого смысла, чем я думал.

Он говорил спокойно, но чувствовалось, что он волнуется, и Игрейния прикусила губу и тихо лежала в темноте. Все тело болело после дороги, но и в мозгах будто засела заноза. Ночь выдалась холодной, накидку она положила под голову и теперь боялась шелохнуться. И продолжала коченеть, пока сон не сжалился над ней.

На землю пришла ночь, будто накрыла ее черным крылом. Игрейнии снилось, что всю округу сковал холод и ее страна погребена под вечным ледником, который медленно, но неуклонно наползает на нее. Ей очень хотелось к солнцу. Оно было где-то недалеко, совсем недалеко, и Игрейния опрометью бежала к нему, чтобы найти прогалину, где живительные лучи пронзили и растопили лед.

Тепло было близко. Надо было только бежать не останавливаясь. С каждым шагом тепло приближалось к ней и, словно одеялом, обволакивало тело. Унялся ветер, отступил холод. Но несмотря на восхитительную ласку светила, Игрейния окунулась в совсем уж непроглядную тьму.

Когда она открыла глаза, стоял предрассветный сумрак.

И она почувствовала рядом с собой мужчину.

Почувствовала, потому что он обнимал ее.

И она с ужасом поняла, что это он был ее ночным светилом и теплом, к которому она так неудержимо стремилась.

Оказывается, Эрик вынул из-под головы накидку, которая до этого служила ему подушкой, и укутал Игрейнию. Его рука обвила ее плечи, тело согревало ее своим теплом.

Игрейния смотрела, как зарождается новый день, и старалась не расплакаться. Она лишь молча прикидывала, как бы отодвинуться хотя бы на дюйм.

– Проснулись? Тогда вставайте. Пора ехать. Игрейнии не пришлось отодвигаться. Нет, шотландец ее не оттолкнул – он сам отстранился, причем с таким видом, словно всю ночь согревал лягушку. А ей пришлось снова повернуться к нему лицом, потому что снова натянулась веревка. И он даже не взглянул на нее – развязал узлы и быстро вскочил на ноги.

– Вставайте! – повторил он и, поскольку Игрейния не торопилась, нагнулся, схватил ее за руку и рванул вверх. – Нам надо к вечеру добраться до Лэнгли.

– Сегодня? – не поверила она. – Но это невозможно! Я ехала из замка до деревни преподобного Падрига больше двух недель.

– Вы путешествовали с двумя стариками, мадам. А у нас хорошие лошади. На таких даже с вами можно сегодня же оказаться в Лэнгли.

«Даже с вами…»

Игрейния посмотрела на его широкую спину и ощутила в груди жаркий всплеск. В ней медленно закипало негодование.

– В самом деле поспешим. Уж лучше провести ночь в подвале, чем такую, как сегодня, рядом с вами.

Она обрадовалась, когда заметила, как напряглась его спина, и, подойдя к берегу умыться, пожалела, что у нее недостает мужества броситься прямо в одежде в бурлящий поток.

Но Игрейния не собиралась больше замерзать. Никогда. Во всяком случае – в его присутствии.

Глава 9

Эрик не помнил, чтобы когда-нибудь так спешил, разве что когда возвращался в замок, где его держали пленником и откуда он торопился вызволить дочь, жену и своих людей.

Но тогда расстояние было намного меньше и он скакал с закаленными воинами, которые привыкли проводить ночи на голой земле, недоедать, недосыпать и целый день сидеть в седле.

Эрик не собирался загонять лошадей до смерти и потому вовремя останавливался на отдых, водил животных на водопой и даже предлагал леди Лэнгли остатки еды из мешка отца Падрига, но потом решил: раз она предпочитает видеть в нем врага, что ж, ее дело. Скоро они окажутся в замке, пленницу станут как следует охранять, и он избавится от нужды неусыпно за ней следить.

Игрейния отказывалась от еды и делала вид, что не обращает на него никакого внимания.

Они оба в одинаковой степени мечтали избавиться друг от друга.

Замок показался в тот самый момент, когда солнце исчезло за горизонтом. В крепости их заметили задолго до того, как путешественники подъехали к воротам.

Они еще были далеко, а массивный подъемный мост уже опустился на ров. Багряные лучи умиравшего дня казались отсветами с неведомой нежно-красной планеты. День выдался ясным, и теперь краски наступавшей ночи подчеркивали суровую красоту замка: во рву поблескивала спешившая соединиться с недалекой речкой вода, стены в сумерках странно мерцали, а на башнях развевались знамена короля Шотландии Роберта Брюса.

Навстречу путешественникам из ворот замка выехали всадники – Питер Макдоналд, Аллан Маклауд, Реймонд Кэмпбелл и преподобный Маккинли.

– Быстро же вы вернулись! – радостно воскликнул Питер, когда две маленькие группы встретились перед крепостными стенами. – Хорошо, что вы с нами. – Он покосился на Игрейнию и добавил: – Добро пожаловать домой, миледи.

Эрик вгляделся в лицо своей спутницы – оно показалось ему бледным и усталым: непривычная белизна на фоне иссиня-черной копны волос. Шотландец отвернулся. Прошлой ночью ему приснилась темная паутина, и он изо всех сил старался из нее выпутаться. Он проснулся и обнаружил, что на лице его покоится прядь ее черных волос. А потом заметил, что его пленница дрожит: после заката солнца в лесу сильно посвежело.