Купленная. Игра вслепую (СИ) - Владон Евгения - Страница 34

Правда, пошел я. И то, в тот момент, когда шифоновый шлейф "подвенечного" платья Стрекозы, будто взмахнув невесомыми крылышками присвоенного ей образа-тотема, упорхнул за центральные двери парадного входа ресторана. Всего через пару шагов вслед за моим отцом. Ждать еще дольше я и не стал. Не было никакого смысла. Если они отчалили отсюда вдвоем, значит уже навсегда. Во всяком случае, на этот вечер уж точно.

Неужели я снова это делаю? Устраиваю за ними слежку? А чем я тогда занимался все это время ДО этого? Мило щебетал с Ариночкой и ее тупыми дружками-подружками? Ага, аж три раза.

Даже очень свежий воздух октябрьской ночи не освежил моей головы и не прочистил мозгов ни на йоту. Тем более, что простоял на нем не так уж и долго, плюхнувшись вскоре на водительское сиденье своего фордовского Мустанга, подогнанного дежурным парковщиком, и что дури ударив по газам. Нагнать в пригородной черте знакомый отцовский Бентли довольно редкого окраса не составило для меня вообще никакого труда. И то пришлось выдерживать хоть какое-то безопасное между нашими машинами расстояние. Но даже в этом случае я ничуть не сомневался, что мою слежку успели вычислить еще до того, как я отъехал от "Зимней Вишни".

Знаю, тупо и именно по-детски, но… Ни черта с собой поделать уже не могу. Это было сильнее любого здравого самосохранения и жило будто бы своей отдельной жизнью, подключаясь к моему телу в те минуты и часы, когда я уже банально не мог ни думать, ни принимать каких-то иных разумных решений. Чистая импульсивность на подсознательной интуиции. Хотя, на интуицию это тоже мало чем походило. На дурость, да, и еще какую. На закипающее в крови бешенство рвущихся на волю внутренних бесов. Но уж точно не на разумное поведение и логически просчитанное мышление.

Удивительно, что я почти больше получаса держал между нами заранее выбранную мною дистанцию, хотя трясти меня начало уже где-то через пять минут. И частично слепнуть, а потом и глохнуть от закипающего в крови адреналина, простреливающего периодическими очередями по нервам и постоянно слабеющим суставам. Ментоловым холодом тоже обдавало по спине и затылку довольно-таки неслабо. Но все это так, цветочки, на общем фоне того Армагеддона, что творился сейчас со мной и во мне, и что невозможно было увидеть со стороны ничего не подозревающим взглядом. А творилось там много чего. И не переставало накручивать свой убойный аттракцион с каждой пройденной минутой все ядренее и эффектнее. Даже дыхание сбилось на участившееся, будто я не за рулем сидел, а несся вслед за терракотовым Бентли на своих двоих. Причем совершенно не имея никакого представления, что я буду делать, когда наш кортеж наконец-то доберется до конечного пункта назначения. Единственное, что знал точно, что в этот раз я не намерен отсиживать свои яйца весь остаток этой гребаной ночи. Ну уж нет… Хватит с меня этого дерьма. Порезвились и хватит.

Я и так слишком сильно затянул с этим маразмом. Пора уже все и всех расставить по своим местам. Не хотите по-плохому? По-хорошему будет хуже…

Правда, я все равно не выпрыгнул из машины, как только понял, что отец выбрал отнюдь не центр города, зарулив в конечном счете в жилой район с новостройками, где арендовал Алине двухъярусную квартирку. Не скажу, что испытал от этого должного облегчения, тем более что это еще не значило ровным счетом ничего. Но и преждевременно геройствовать тоже не стал. Хоть какие-то остатки здравого рассудка во мне и оставались, при все том абсурде, что мою слежку могла вычислить даже Стрекоза. Но я все равно, по всем правилам классики жанра решил припарковаться с другой стороны общего двора, оцепленного по кругу несколькими высотками, на приличном расстоянии от подъезда Али.

Смешно, конечно, особенно учитывая нехилое дворовое освещение, но что делать. Кто на что, как говорится, учился. Зато мне как раз хватило, чтобы не натворить глупостей раньше времени. Потому что отец так и не вышел из своей машины и отъехал сразу же, как только фигурка Стрекозы в пышной до пола юбке и расклешенной бежевой накидке скрылась за дверьми ее подъезда. А вот это действительно очень странно, если вспомнить, сколько на ней сейчас было навешено бешено дорогих драгоценностей. Я бы даже сказал, пугающе абсурдно.

Ответы напрашивались сами за себя, но… Откровенно говоря, мне уже было абсолютно на все это насрать.

Тем более, что я сам не особо-то и шифровался, но и действия отца выглядели совсем уж откровенно ничем не завуалированными. Не догадаться, что он уже все знал и продолжал разыгрывать начатую им же партию по заранее отработанному сценарию? — тут уж во истину надо быть полным кретином. Хотя, да, кретинизма мне не занимать. И особенно сейчас. Не продержавшегося в машине и трех минут после того, как Бентли Стрельникова-старшего отчалил со двора в неизвестном направлении (а вдруг он решил заехать в ближайший супермаркет, чтобы подкупить Алиночке фруктиков, конфеток и бутылочку Мартини?).

Плевать. И на то, кто куда поехал, и на то, что это могла оказаться одна из просчитанных моим папенькой ловушек. После того, что мне уже пришлось пережить, более худшего я и представить не мог. Худшее со мной уже сотворили, сделав из меня неврастеника и сорвавшегося с катушек ревнивца самого последнего уровня. Так что держите от меня сейчас подальше все острые предметы, да и вообще, все то, что может послужить смертельным оружием.

— Кир? Ты с ума сошел? Что ты тут делаешь?

— Открой дверь, тогда я тебе все и расскажу… во всех мельчайших подробностях.

Так, значит, это я с ума сошел?.. Хотя, да… Тут даже я соглашусь, поскольку и сам почти не помню, как добрался до ее квартиры. Вначале с несвойственной мне скоростью добежав до подъезда и почти сразу же прошмыгнув в него благодаря чистой удачи в лице пожилой (явно страдающей бессонницей) дамочки с парочкой далматинцев, открывшей в этот момент двери и позволившей мне зайти, видимо, только благодаря моему брендовому костюмчику за пять тысяч евро. Как поднялся на лифте на нужный этаж, тоже плохо помню. Больше половины пути до дверей твоей квартиры выпало из памяти напрочь. Зато каким меня при этом бомбило состоянием — такое точно уже никогда не забудешь. Как и безумную вспышку снести ко всем чертям эту гребаную дверь, поскольку разговаривать с тобой через нее и по домофону — это самое последнее, о чем я когда-либо мечтал за последние недели своей долбанной жизни.

— Ты что… ехал прямо за нами? Он же мог…

— Да, бл*дь. Я ехал прямо за вами. Не забудь придать своему голосочку побольше искреннего изумления, а то его тебе малость недостает. — не знаю, как я еще не сорвался до крика, хотя уже и был на грани, сжимая что дури руки в трясущиеся кулаки и не лупцуя ими по обшитой кожзаменителем дверной панели только из-за недавно перенесенной мною травмы. Правда, это тоже еще далеко не сдерживающий меня фактор. У меня еще есть ноги.

— Ты откроешь, или я сейчас просто снесу ко всем х*ям эту еб*ную дверь. Или подождем, когда кто-нибудь из твоих бдительных соседей вызовет полицию?

Почти сразу же последовавшие за этим щелчки дверных замков резанули по моим перенапряженным суставам ментолово-приторной анестезией. Я чуть было от резкого облегчения не выдохнул победный смешок.

— Даже не думай вешать цепочку, потому что она тебе точно ничем не поможет.

Но цепочки не было. Ты открыла дверь на куда большее расстояние, чем это мог позволить даже самый длинный трос-блокиратор. Правда, я все равно не стал долго ждать, ударив по панели занывшей от не такой уж и старой травмы рукой и тем самым едва не выбив нараспашку эту гребаную дверь. А ты только и успела, что вовремя отскочить чуть в сторону и назад вглубь прихожей, уставившись через зияющий проем в мое лицо напуганными до смерти глазенками.

ГЛАВА седьмая

— Да что с тобой сегодня творится?

— Со мной что творится? Серьезно? — в этот раз я не стал понижать завышенной громкости своего голоса, даже не заметив, как сделал несколько шагов вперед, переступив порог квартиры и не сводя озверевшего взгляда с твоего обомлевшего от нешуточного испуга личика. В те мгновения говорить со мной на подобные темы, да еще и в подобном тоне было крайне чревато. Казалось, я сейчас только и ждал подходящего повода, даже самого незначительного, чтобы сорваться.