Купленная. Доминация (СИ) - Владон Евгения - Страница 49

— Достаточно долго, если учитывать, что сон для меня — довольно нечастая роскошь.

Надо же. Никогда бы не подумала.

— Почему тогда не спите сейчас? — ну, а о чем мне его еще спрашивать? О котировках стройматериалов на европейском рынке? К тому же мне как-то сейчас странно хорошо. Хочется потянуться гибкой кошечкой под одеялком, выпустить коготки в подушку или в матрац под подушкой, выгнуть спинку, соблазнительно приподняв попку. Я и начинаю это делать, но не так картинно и эротишно, как хотелось бы.

— Не хотел пропустить момента, когда проснешься ты.

Между нами и так было не более трети метра разделявшего нас расстояния, но Глебу приспичило свести его на нет всего одним ленивым телодвижением с загребущим жестом жадной ручонки. Я и ойкнуть не успела, как он притянул меня к себе и буквально вжал в себя — в очень твердое и разогретое под одеялом тело. Не почувствовать при этом, как в мой живот уперся эрегированный член с весьма осязаемой горячей головкой, у меня, естественно, никак не получилось. А когда моя обнаженная кожа соприкоснулась с чужой нагой плотью, необратимый процесс мгновенного возбуждения был запущен едва ли не в один щелчок пальцев. Я даже чуть было не ахнула, от столь головокружительной смены места и совершенно нежданных физических ощущений. Невольно и неосознанно захотелось самой вжаться в это сильное и слегка пугающее своими габаритами большое тело как можно плотнее, чтобы потереться о него ластящейся кошечкой.

Я точно уже не сплю?

— Большинство мужчин наделены от природы одной преследуемой их по жизни "проблемой" — утренней эрекцией. А когда рядом лежит голая, горячая самочка, все еще пахнущая тобой и своими ароматами… — его голос снова сел, взгляд за считанные мгновения налился смертельно-опасной тьмой, а лицо… Черт… Даже не знаю. От такого выражения и сердце враз перестает биться, и всю кожу будто охватывает то жаром, то холодом блаженной истомы. — Избавиться от этой эрекции становится совершенно нереально. Если только не старым проверенным способом.

Спрашивать каким, я, само собой, не стала. Да и не успела бы. Его кулак, с щадящей жадностью вцепился в мои волосы на затылке, чуть потянув их в нужном для себя направлении, и заставил меня выгнуться в удобную для него позу. Кажется, тогда у меня тоже все поплыло перед глазами, а между ног опалило острейшим спазмом почти болезненного возбуждения. Тогда-то я и не сумела сдержаться, не то, что неосознанно ахнув, а именно застонав. И было от чего. По сути, и, едва не буквально, меня "парализовало" какими-то сумасшедшими судорогами сексуального характера. Правда, меня не корежило и не било эпилепсией, но внутренними приступами атаковало очень даже не слабо. При чем в унисон действиям Глеба, или ответной на них реакцией. Его рот накрыл мне шею, пока вторая рука беспрепятственно исследовала чуть ли всю поверхность моего податливого тела, начиная со спины, ягодиц и заканчивая интимным массированием очень влажной киски. Пока он с едва сдерживаемой жадностью изголодавшегося зверя целовал мне плечо, декольте, а потом уже и грудь с воспаленными от перевозбуждения сосками, я интенсивно спускала на его пальцы едва не кончая и бездумно цепляясь за его мощные плечи, как несчастный тонущий посреди разбушевавшегося не в меру океана.

Окончательно меня вынесло и смело ко всем чертям собачьим мою человеческую сущность, когда он проник в меня. И пока еще только пальцами, по чуть болезненным ощущениям, видимо двумя. Почти беспрепятственно и каких-либо видимых усилий. Трахал он меня ими уже осязаемо сдержанно и буквально профессионально. По-другому это и не назовешь. Во всяком случае, ничего подобного со мной раньше не делали. А точнее, именно заставляли задыхаться от разрастающейся эйфории, пока растирали изнутри гиперчувствительную точку Г с не менее воспаленными стенками влагалища очень умелыми пальцами. Задыхаться, дрожать, а потом уже и трястись, отнимая последние гранулы здравого рассудка и при этом любуясь выражением моего перекошенного от учащенных стонов личика. Наверное, в такие моменты проще свихнуться, чем дождаться долгожданной разрядки или достичь критических пределов своих возможностей.

Я даже не знаю, почему не кончала, хотя такого пика возбуждения не испытывала еще никогда за всю свою не такую уж и богатую сексуальную жизнь. По ходу, я вообще никогда и ничего подобного не испытывала. Когда кто-то вот так "запросто" управлял моей сексуальной сущностью, превращая из человека разумного в абсолютно безумное и дико похотливое существо. Еще и любуясь моим "падением" в его вечно голодную черную бездну, будто самой наипрекраснейшей и достойной лишь его искушенного внимания картиной.

Когда он вытащил из меня пальцы и заменил их более большим и упругим членом, я находилась на грани настоящего сумасшествия уже в каких-то двух или трех "шагах". Это было просто нереально. Я ничерта не понимала, но и не хотела ничего понимать. Поскольку это было за пределами человеческого понимания. Казалось, я вся превратилась в одну сплошную эрогенную точку или нерв, по которой пускали далеко не щадящим током сексуального возбуждения. И сколько не увеличивай напряжения, разрядки не наступало, зато росла истома, росла ее сила и новые грани ее атакующих вспышек. Вплоть до того момента, когда меня заполнили на всю глубину эрегированным членом, войдя в меня с неимоверной легкостью, как по маслу одним сокрушительным ударом. А потом последующим, еще более грубым, жестким и сладко болезненным. Правда, боль ощущалась совсем недолго, хотя удары не сбавляли своих садистских проникновений, ни на йоту, если не наоборот, усиливая глубину и мощь буквально сводящих с ума беспощадных толчков. Вот тогда-то меня и хватило совсем ненадолго. Тогда я дождалась столь желанного срыва в эпицентр всесметающего взрыва сверхновой. Разрядка хоть и наступила очень быстро, но длилась долго, бурно, под беспрерывными ударами члена, пока Глеб сам в конечном счете в меня не кончил и не остановился на последних судорогах собственного оргазма.

Как он меня тогда не придушил в своих во истину гладиаторских объятиях, просто не представляю. Казалось, смял и подмял под себя, подобно едва-едва трепыхающейся птичке, уцелевшей в его медвежьих лапах просто неимоверным чудом. Разве что, длилась эта смертельно опасная грань всего каких-то несколько бесчисленно долгих мгновений, зато каким впоследствии накрыло экстазом.

Глеб ослабил свою сумасшедшую хватку и все еще полупьяными глазами вперился в мое раскрасневшееся личико, едва ли сейчас понимая, что мог реально меня только что убить.

— Бл*дь, ты меня точно доведешь до ручки. До сих пор тебя хочу… хотя уже весь выложился…

Меня саму все еще потряхивало и продолжало нести по неспешно затихающим волнам пережитой эйфории. Разве такое возможно? И разве эскортницам позволительно испытывать подобное наслаждение, чтобы, не дай бог, не привыкнуть к столь изысканным излишествам? Хотя, тут и ежу было понятно — мне банально повезло с таким невероятно опытным любовником. Все равно что сорвать джек-пот в национальной лотерее. Да и без взаимной симпатии, я бы на вряд ли сумела достичь хотя бы пяти процентов из только что пережитого.

Удовольствие клиента превыше всего — тут, как говорится, без вопросов. Но правильно ли самой переходить за ту же грань, даже если перед тобой это ставят чуть ли не главным условием в заключенной сделке?

Честно говоря, я уже мало что понимаю из минувшего и происходящего. Мне куда интересней слушать сейчас охрипший голос Глеба, с пробирающими до поджилок нотками практически звериного утробного рычания; внимая истинный смысл его слов, от которых еще слаще сжимается сердце и с новой силой обжигает между ног греховной истомой. Если это не Нирвана, тогда я не знаю, что это такое вообще.

— Теперь вы меня отпустите в душ? — я кокетливо прикусываю губку и даже немного смелею, когда начинаю вести кончиками пальцев по его округлым плечам эдакой спонтанной и почти невинной лаской. Как это ни странно, но его кожа на ощупь кажется и гладкой, и в какой-то степени упругой. Хотя, чем дольше я нахожусь с ним рядом, тем меньше обостряю внимания на его возрасте. В полусумерках его вообще было не разобрать.