Твоя кровь в моих венах (СИ) - Солнышко Светлана - Страница 31

— Ты же не против, если я буду приходить на тренировки отдельно от студента Полонской? В другое время?

Он ожидал, что тот начнет сочиться сарказмом, но вместо этого Бледа после непродолжительной паузы спросил задумчивым голосом:

— А что мешает заниматься одновременно с ней?

Джойс понял, что Бледа сам в растерянности и не знает, как ему реагировать на кардинально и таким странным образом изменившуюся ситуацию.

Ох, как он был прав, когда в первый же день появления новой студентки сказал другу, что девчонка им еще доставит хлопот. Но и не предполагал, насколько окажется прав!

— Ты же, наверное, уже знаешь новости? — вместо ответа спросил он у своего будущего командира.

— Ты про то, что они с Умником теперь пара? — уточнил Бледа. — Слышал. Кто бы мог подумать, а? Я бы скорей побился об заклад, что она положит глаз на тебя.

— Ты мне не поверил, когда я сказал, что она недолюбливает меня. Но как видишь, это правда.

— Так почему ты не хочешь тренироваться вместе с ней?

— Честно? Не знаю, как с ней теперь себя вести. Так что решил взять тайм-аут. А ты что думаешь по этому поводу?

Воцарившаяся пауза сказала Джойсу больше слов. Он хмыкнул:

— Теперь, наверное, жалеешь, что позвал ее в команду?

— Да нет… Думаю, это в любом случае будет интересно, — внезапно похолодевшим голосом заявил Бледа.

— Ну так что, я приду позже на тренировки? Когда она уйдет?

— Нет, я не разрешаю, — ответил Бледа. — Будешь заниматься вместе со всеми.

— Тогда, — Джойс подобрался и пошел ва-банк, — я отказываюсь от твоего предложения и выхожу из игры.

Еще более продолжительная пауза. Потом:

— Нерон уже взял себе помощника.

— Я в курсе. Я не буду участвовать в этом соревновании. Золотой галактики мне все равно не видать, так что ничего потеряю.

— И тебе все равно, что будет с девчонкой?

— Не поверишь, но теперь — абсолютно все равно. Если она провалит ваш полет, мне это даже на руку во всех смыслах. Она — нестабильная величина, она ставит на уши все принципы, вносит в ряды сумятицу. Чем скорей она исчезнет из Космостара, тем скорее придет все в норму. Так что… можешь делать с ней все, что тебе в голову взбредет. Только, — тут он хмыкнул, — боюсь до полета она не дотянет, если ты продолжить ее «тренировать» в том же духе, как вчера.

— Нестабильная величина, говоришь? — холодным голосом поинтересовался Бледа. — Как Ник?

— Да, как Ник, — так же жестко ответил Джойс. — И не говори мне, что ты так не считаешь, хоть он и твой брат. Если отбросишь эмоции в сторону, ты согласишься с тем, что даже после смерти он доставляет массу проблем. И тебе, и мне. Как он это делал и при жизни.

— Я поражаюсь тому, какая же ты бездушная машина, Аттила. При всей моей агрессии, которую мне приписывают, я по сравнению с тобой сопливый пацан, нюхающий цветочки.

— Будь я другим, я не смог бы бросить вызов самому Берсерку.

Бледа помолчал, потом произнес задумчивым голосом:

— Хочешь узнать мою мечту? Я надеюсь, что когда-нибудь Вселенная решит восстановить справедливость, и я увижу, как великий Аттила будет выть, лезть на стену и вопить от бессилия, глядя, как погибает то, что ему дорого.

— Мечты должны быть позитивными, — между прочим заметил Джойс.

— Эта — позитивная.

— Увы, разочарую тебя. Она не исполнится. Я не могу позволить себе роскоши иметь то, что дорого.

Они помолчали.

— Ты ломал экранировку Умника вчера? — вдруг спросил Джойс.

— Зачем бы мне? — насторожился Бледа.

— Соль пропала из эфира. Неужели тебе не стало интересно, чем она занимается?

— Ты знаешь, что я поставил ей прослушку?

— Я надеюсь, что ты не держишь меня за дурака?

— И она знает?

— Да.

Бледа ворчливо ответил:

— Придется отключить. Все равно теперь без толку. — И добавил: — Нет, я не стал ломать. Я не любитель держать свечку.

— То есть ты вчера уже знал, что они..?

— Я надеюсь, что ты не держишь меня за дурака? — ехидно передразнил он, и уже обычным голосом добавил: — Знал, но не думал, что они станут афишировать.

Они снова помолчали.

— Ладно, — произнес Джойс, собираясь заканчивать разговор, — удачи в полете.

— Хорошо, черт с тобой, — проворчал Бледа. — Можешь заниматься отдельно. Я скорректирую график.

— Договорились.

Джойс завершил вызов и облегченно вздохнул. Партию удалось разыграть как по нотам. Соль, сама не зная, изменила расстановку сил. Бледа теперь призадумается, стоит ли ему отыгрываться на девчонке, если этим он все равно не достигнет того, чего хочет больше всего — не заденет его, Джойса.

В этот момент Есения дослушала запись только что совершенного разговора и взглянула на Мэттью. Тот молчал, но по лицу его пробегали самые разнообразные эмоции.

— Как видишь, Джойс готов пожертвовать любым членом отряда, лишь бы все было так, как нужно ему. И тобой пожертвует тоже, ведь ты теперь тоже «нестабильная величина», — сказала Есения.

Мэттью молчал.

— И Ником, видимо, он тоже…

— С Ником все было не так! — оборвал ее парень.

— А как?

Но Мэттью только покачал головой:

— Не спрашивай. Я обещал, что никому не скажу.

— Кому обещал? Своему другу? Или вот этому гроссмейстеру, который думает, что люди всего лишь шахматные фигуры?

Мэттью снова ничего не ответил.

Глава 8

Следующие несколько дней были практически одинаковыми. Есения ходила заниматься в Центр полетов, и в зале всегда было несколько человек, но не полная команда Бледы. Джойса она там не встречала, так что можно было сделать вывод, что он, скорей всего, действительно занимается в другое время. Никаких происшествий с ней больше не случалось. Почему Бледа перестал ее доставать, она могла только предполагать. Может быть, ему интересно было издеваться над ней только на глазах Джойса, и тогда, получается, староста оказал ей большую услугу, решив заниматься отдельно. Может быть, Бледа элементарно струхнул, когда увидел ее без сознания на полу, и больше не хотел повторять этот опыт. Ну или он мог просто сделать временную паузу, чтобы заставить ее расслабиться, а потом застать врасплох.

На курсе все было гораздо сложнее. Джойс игнорировал обоих, и Есению, и Мэттью. Не разговаривал, не здоровался, просто делал вид, что их не видит. Один раз Мэттью захотел поговорить и каким-то образом решить этот вопрос, но едва он направился в сторону Джойса, тот, словно ему вдруг куда-то понадобилось, встал и удалился. Больше таких попыток Мэттью не предпринимал.

Остальные однокурсники, видя реакцию Джойса, последовали его примеру. Он ничего не говорил им, не приказывал, даже не намекал. Но сила его личности была настолько сильна, что его поведение являлось для всех образцом. Все точно так же перестали «замечать» парочку.

В первый же день, когда Мэттью и Есения явили миру пару, парень после сигнала на занятие по привычке пошел на свое место, на предпоследнем ряду. Но когда он дошел туда, вдруг оказалось, что все места заняты, и сесть ему негде. Конечно, он догадался, что это было сделано специально, поэтому развернулся, спустился вниз и демонстративно сел вместе с Есенией. Теперь они все время сидели вдвоем на первом ряду.

Жетоны их никто не брал для отметки в столовой, и им приходилось делать это самим. Часто поесть они просто не успевали.

Есения видела, что Мэттью переживает. Из-за чего именно, она затруднилась бы сказать. Когда она заводила разговор на эту тему, парень отвечал, что все в порядке. Может быть, он страдал из-за того, что впервые получил самый низкий статус на курсе, и его это наверняка задевало. Он крепился только из-за нее, ведь она была в том же положении. Но ведь она и не падала почти с самой вершины, к тому же мужчины всегда очень болезненно воспринимают такие вещи. Может быть, Мэттью переживал из-за того, что потерял друга. Ему хотелось объясниться, хотелось прояснить недоразумения, но Джойс не давал ему такой возможности, избегая самого маленького намека на общение. Ей было жаль Мэттью, иногда она порывалась вернуть все к исходной точке, но понимала, что пути назад нет, и даже если они перестали бы везде ходить вместе и демонстрировать отношения, статус Умника это бы не подняло. Есения надеялась, что цель в данном случае оправдывает те страдания, которые выпали на долю Мэттью. В конце концов, не они ли в Космостаре так ценят всяческие проверки, которые часто находятся на границе морали, а иногда и переходят ее?