Игра в лево - право (ЛП) - Андерсон Джек - Страница 7

Остальной день прошёл без происшествий. Приехали сияющие от радости Лилит и Ева: их видеорегистратор снимал салон — так что у них был свежий материал для ютуб-канала. Пересказывая нам свою историю, Лилит заверила нас, что больше ничего не произошло, и выжидательно на меня посмотрела. Я поспешила отвернуться, напомнив себе, что по возможности нужно будет переговорить с ней наедине.

Пожалуй, меньше всего встреча с автостопщиком отразилась на Блюджей. Нам удалось выпытать из неё несколько слов, хотя тут и “несколько” будет преувеличением.

Блюджей: Я устала.

После чего она пошла отдыхать в гордом одиночестве.

Когда Эйс припарковался на обочине, он чуть ли не вывалился из машины со страдальческим лицом и заковылял к нам на дрожащих ногах. Я попыталась взять у него интервью, но он отмахнулся и предложил говорить не о том, что уже позади, а о том, что будет дальше.

Мы ехали ещё какое-то время. Приближалась наша первая ночь на дороге. Преодолев 486-й поворот, Роб сообщил по рации о точке перевала, которая была на вершине небольшого холма. Когда мы расположились на месте, он расчистил два спальных места в багажнике, не поленившись соорудить своеобразную стенку из сумок, чтобы нас разделить. Меня это очень порадовало, но я не знала, как его за это отблагодарить, и в итоге просто сказала...

АШ: Спасибо.

Аполлон попытался нас расшевелить, предлагая “развести костёр”, но безуспешно — в итоге все быстро разбрелись по своим машинам. Я проследила взглядом за Лилит и Евой, которые тоже шли к себе. Наверное, поговорю с ними завтра, когда Роба не будет рядом.

Мне всё ещё было немного стыдно перед Робом за то, что я схалтурила, и перед Евой и Лилит за то, что втянула их в это параноидальное расследование. Роб казался мне добрым, разумным, хоть и не без минусов — как и все мы — но по итогу всё-таки хорошим человеком. Однако факт остаётся фактом — когда я спросила его про разбитую машину, он ответил слово в слово:

Роб (повтор): Если [кто-то] и играл, то я их не знаю. Кто бы это ни был, готов поспорить, что он, должно быть, предпочёл разбиться, лишь бы не увидеть этого чёртова автостопщика ещё и на обратном пути.

Я хотела верить Робу. Хотела верить, что он никогда не видел той разбитой машины. Но что-то в его ответе было не так — уж очень он не соответствовал немногословной натуре этого человека.

Если Роберт правда не видел машину, то откуда он знал, на какой она стороне дороги?

Кусок выше я писала на бумаге, используя стенографию — будем надеяться, за свою долгую и насыщенную жизнь Роб не научился их расшифровывать. Он давно уже лёг спать, а я сидела в пассажирском кресле, продолжая вносить в ноутбук записи.

Чак: Для вас играла “Сестра-луна” Лэсли Эстрады — отличная вечерняя песня, чтобы немного развеяться. С вами Чак Гринвальд, и мы не расстанемся до самой ночи.

Да, я всё-таки включила радио. Не только из любопытства — мне нужна была компания. Звук я снизила до минимума, чтобы не потревожить Роба, и стала переключать радиостанции в поисках чего-нибудь подходящего для фона. Из тех немногих станций, что были доступны, лучший сигнал был у Джубилейшен[1] — локального радио небольшого городка неподалёку. На протяжении часа ведущий, Чак Гринвальд, транслировал душевный фолк.

Чак: В Джубилейшен выдалась плодотворная неделя: у нашей школы новый директор — прекрасный человек со свежими идеями. Люди стали обсуждать потенциальное финансирование искусств — нам будет очень интересно услышать ваше мнение.

Управившись со своими секретными записями, я вдруг поняла, как сильно устала. Мечтая поскорее заснуть, но пока ещё ленясь преодолеть один ярд между мной и надувным матрацем, я откинулась в кресле и стала слушать, как мистер Гринвальд нахваливает свой любимый городок.

Чак: Скоро мы вернёмся к вашим музыкальным предложениям — впереди ещё много отличных песен. А пока отвлечёмся на кое-что новенькое.

Чак: Сейчас им будет больно.

Почти сразу радио Джубилейшен принялось на малой громкости вещать какофонию из сотен душераздирающих криков — как будто по ту сторону целая толпа подвергалась чудовищным пыткам.

Я невольно отпрянула от колонки — и сна ни в одном глазу. Непрерывные стенания сопровождались сдавленными, едва различимыми мольбами, чтобы то, что там происходит, прекратилось.

Вскоре оно действительно прекратилось — по крайней мере, крики затихли, и им на смену вернулся добродушный голос Чака Гринвальда.

Я перевела взгляд от радио к мерно посапывающему Робу Дж. Гатхарду. В голове пронеслась единственная мысль.

Боже, надеюсь, этот человек лжёт, и всё это — сплошная фикция. Если это не так, с этой дорогой точно что-то не в порядке.

Чак: Дорогие слушатели, надеюсь, вам понравилось! Впереди ещё много хорошего. С вами Чак Гринвальд, и мы в Джубилейшен рады, что вы остаётесь с нами.

Чак: Не переключайтесь.

Всем снова привет.

Наконец-то у меня дошли руки опубликовать следующую часть записей! Я бы сделал это пораньше, если бы не велосипеды, которые нужно было починить — а если б я их не чинил, то рано или поздно клиенты сами бы догадались загуглить, как это делается.

Не могу не поблагодарить вас ещё раз за помощь в поисках Алисы. Парень, который вызвался найти магазинчик с зеркалами, регулярно отписывается мне о ходе дела. Кроме того, многие помогают рыться в отчётах о пропавших людях. Как выяснилось, на работе Алису тоже потеряли и в данный момент перерывают почту в поисках заявки, отправленной Робом. Вы все очень помогли, спасибо.

Из-за волнения у меня начались проблемы со сном. Странно, что всё то время, когда Алиса совсем мне не писала, я был абсолютно за неё спокоен, а теперь, получив заветное письмо, с каждым днём я всё больше и больше переживаю. Если письмо, конечно же, отправила именно Алиса.

Господи, надеюсь, так и есть.

Спасибо вам ещё раз, и не забывайте сообщать мне, если вдруг что-то узнаете.

Роб: Рис — не портится.

Роб: Соевый соус — не портится.

Роб: Соль — не портится.

Роб: Куриные яйца — ну, они портятся, но я покупал их свежими и часть сварил вкрутую, так что на неделю их точно хватит.

Начинался наш первый полноценный день в дороге. С семи утра Роб был уже на ногах и готовил завтрак. Группа быстро слетелась на аромат еды и расселась вокруг небольшой походной плиты Роба. Платой за безвозмездную стряпню была десятиминутная лекция о том, как прекрасен рис.

Роб: Во время войны наши солдаты до смерти боялись японцев. Целые армии, существующие на одних только зерновых? Не иначе как суперсолдаты. Япошки, понимаете, знали секрет успеха: накормишь отряд рисом с утра — и этого топлива хватит на весь день.

Роб положил две щедрые ложки своего горячо любимого блюда мне в миску и разбил сверху сырое яйцо. Я перемешала рис, равномерно распределив желток. Еда получилась на удивление вкусной, да и слушать Роба было интересно — хоть о чём-то он был готов рассказать не в два слова.

Я уставилась на Лилит и Еву, сидящих напротив. Ева испачкалась рисом, и Лилит по-доброму её дразнила. Встретив мой взгляд, Ева отвернулась к Лилит и понизила голос, а я вернулась к завтраку и сделала вид, что увлечена речами Роба. Вскоре студентки решили, что наелись, и я, уловив знак, поняла, что тоже наелась.

Съев ещё пару ложек, я отложила миску в небольшой тазик с горячей водой возле плиты и пошла в сторону Лилит и Евы. Они не смотрели в мою сторону и молча сворачивали спальные мешки. Даже когда я подошла вплотную, девушки не повернулись ко мне, пытаясь соблюдать конспирацию.