Королева Бедлама - Маккаммон Роберт Рик - Страница 36

– Спасибо.

Тот выпил, заткнул горлышко и потянул дым из трубки.

– В шахматы тоже трудно играть, верно?

– Да. Ну, то есть… поначалу. Пока не освоишь все фигуры и как они ходят.

– Вот, так же и со шпагой. Только противнику надо не мат поставить, одновременно защищаясь от атак, а убить его и самому не умереть. В этом смысле искусство владения шпагой похоже на шахматы: нужно занимать и оборонять территорию. Одинаково важно правильно вести бой наступательный и оборонительный – в шахматах это атака и защита. Постоянно все продумывать наперед: каков будет следующий ход противника, как отразить его выпад, как ответить на финт. Постепенно ты подводишь бой к завершению, и, чтобы одержать в нем победу, необходимо перехватить инициативу у противника. – Грейтхаус выпустил изо рта тоненькую струйку дыма. – Вот скажи, сколько времени у тебя ушло на то, чтобы так навостриться играть в шахматы?

– Наверное… много лет. Я по-прежнему часто допускаю ошибки, но научился их замечать и исправлять.

– И здесь то же самое! – сказал Грейтхаус, вскинув голову. – Я не жду, что ты станешь мастером, нет. Я лишь хочу, чтобы ты умел замечать свои ошибки и исправлять их. Тогда у тебя появится время, чтобы выхватить пистолет и застрелить врага.

Мэтью не сразу смекнул, что Грейтхаус шутит: лицо его оставалось совершенно серьезным.

– Жду тебя здесь в субботу, в девять утра, – сказал он. – Проведешь тут весь день. Да-да, тут, на каретном дворе. Будем осваивать шпагу, а заодно поучу тебя стрелять из пистолета и махать кулаками.

Какая замечательная суббота намечается, подумал Мэтью.

– А для чего вам праща?

– Белок стрелять, – ответил Грейтхаус. – Я их потом запекаю с картошкой и перцем.

Он еще раз затянулся, выдохнул дым и выбил остатки пепла основанием ладони.

– Обучение будет состоять не только из физических упражнений. Я хочу понять, умеешь ли ты читать карты, например. И составлять их по словесному описанию места. Еще я проверю, хорошо ли ты запоминаешь описания людей. Ну и с лошадкой научу тебя обращаться. Та, в сарае, еле копыта тащит. – Тут он заметил вытянувшееся лицо Мэтью и слегка улыбнулся. – Как сказала миссис Герральд, никаких непосильных задач перед тобой ставить не будут. Быть может, тебе полегчает от осознания, что ты – наш первый новичок. Со временем появятся и другие. Прямо сейчас мы рассматриваем одного кандидата в Бостоне и еще двух в Нью-Йорке.

– Правда? Кого?

– Если я тебе скажу, это перестанет быть тайной, а миссис Герральд пока что велела мне ее хранить.

– Понятно, – ответил Мэтью, хотя сам уже вовсю гадал, что это за кандидаты. Один вопрос он все же не мог не задать: – Расскажете про миссис Герральд?

– Что именно?

– Ну, ее историю. Она только говорила, что бюро основал ее муж. Что с ним случилось?

Грейтхаус хотел было ответить, но осекся:

– Это подождет. Через четыре часа рассвет, тебе надо поспать.

Мэтью, недолго думая, согласился. Пусть спать оставалось считаные часы, впереди – трудный день. Кроме того, от его правой руки все равно толку нет, а у мирового судьи Пауэрса наверняка найдется для него работа.

– Доброй ночи, – попрощался он с Грейтхаусом.

– Не забудь вытереть ноги, – ответил тот. – Если наследишь, миссис Герральд не обрадуется.

Мэтью возвращался к дому сквозь влажную дымку. У входа он вспомнил про хозяйку дома и почистил подошвы о железный скребок, а спустя десять минут все мысли о шпагах, шахматах и запеченных белках его покинули: он погрузился в глубокий и крепкий сон.

Пробудил Мэтью вежливый звон колокольчика за дверью. Стояли хмурые предрассветные сумерки. Он умылся, оделся, не стал бриться – поскольку бритвы ему не предложили – и решил с малой нуждой потерпеть до леса, дабы не пачкать горшок. В столовой его ждал плотный горячий завтрак: яичница, ветчина, галеты и крепкий горячий чай. Рядом с тарелкой лежали его кошель и серебряные часы.

Миссис Герральд тоже вышла к завтраку, а вот Грейтхаус так и не появился (хотя еду, вероятно, готовил он, поскольку отвечал за всю стряпню в доме).

– Передайте это мистеру Григсби, пожалуйста, – сказала миссис Герральд, протягивая Мэтью конверт (опять-таки запечатанный красным сургучом). – Полагаю, он захочет получить оплату за объявление авансом. На этот случай у вас в кошельке уже лежит несколько монет. По моим расчетам, их должно хватить и на объявление, и на лошадь. Как я поняла, вы вернетесь к мистеру Грейтхаусу к девяти утра субботы. – То был не вопрос, а утверждение. – Прошу вас не опаздывать.

– Да, мадам.

– Ну, ешьте. Дождь уже закончился, и мне пора садиться за письма.

Сьюви уже вывели из стойла: когда Мэтью вышел из дома, она ждала его у коновязи. Он убрал кошель и часы в седельную сумку и с первыми слабыми лучами солнца, пробившимися сквозь тучи, выехал со двора. Через минуту он приблизился к воротам и обнаружил там Грейтхауса.

– Хорошего дня! – сказал тот. – Ах да, и не забудь растереть руку и плечо какой-нибудь мазью, когда вернешься в город. К вечеру будет болеть.

– Спасибо, – ответил Мэтью не без сарказма в голосе.

Он выехал за ворота, закрыл их за собой и отправился в путь. Спустя полчаса последние облака рассеялись, небо стало ярко-голубым и солнце засияло во всю свою золотую мощь. Сьюви неспешно брела по дороге, а Мэтью, опустив подбородок на грудь, крепко спал прямо в седле.

Часть вторая. Безумие

Глава 13

Напрасно мировой судья Пауэрс согласился отпустить Мэтью на встречу с миссис Герральд: вернувшись в четверг утром на рабочее место, молодой секретарь не сумел вывести ни единой строчки. Судья пожелал знать, что с ним стряслось, и непременно во всех подробностях. Мэтью поведал ему свою историю, сделав особый упор на полуночной тренировке, начисто лишившей его способностей к письму.

– Ну, тогда гуляй, – посоветовал Пауэрс. – Я у кого-нибудь украду секретаря, а ты ступай домой и отдохни.

– Наверное, заскочу в аптеку за мазью, – сказал Мэтью, потирая плечо. – К завтрашнему слушанию по делу Нокса я готов, если что.

– Вот уж не знаю. Вроде бы у судьи Макфини завтра ничего нет, позаимствую его секретаря. – Пауэрс замахал рукой. – Ну, иди, дай отдых руке.

– Спасибо, сэр. Постараюсь немного прийти в себя к завтрашнему дню.

– А нет, так и нет. Не волнуйся попусту. – Он одобрительно взглянул на Мэтью. – Я очень рад, что помог тебе взять новый курс. То, что миссис Герральд выбрала именно тебя, льстит мне не меньше, чем тебе. И я уверен, что все ее затраты окупятся с лихвой. Жалованье у тебя будет достойное, верно?

– Цифры мы пока не обсуждали.

– Похоже, тебе самому не помешает кое-какая юридическая помощь. Если захочешь должным образом составить контракт, я буду рад проконсультировать.

– Спасибо. – Мэтью уже хотел уйти, но у двери замешкался.

– Что-то еще? – Пауэрс поднял взгляд от бумаг.

– Да, сэр… Меня интересует миссис Герральд. Вам о ней что-нибудь известно?

– Например?

– Вы как-то сказали, что у вас есть общие враги. Поясните, что вы имели в виду?

Мировой судья несколько мгновений изучал – или делал вид, что изучает, – первые строки письма, лежащего поверх стопки с корреспонденцией.

– Миссис Герральд тебе не поведала свою историю?.. – наконец спросил он.

– Только сказала, что бюро основал ее муж. Ныне покойный, я так понял. Может, мне следует знать что-то еще? – Тут его осенило. – А! Вы с миссис Герральд познакомились еще в Лондоне. Поэтому она и отправила к вам посыльного. Уж не мистера ли Грейтхауса?

– Хадсона, да, его самого.

– Вы его даже по имени зовете! Выходит, близко знакомы? Впечатляет! Наверное, и с миссис Герральд вас многое связывает?

Судья изобразил кривую усмешку:

– Теперь я понял, каково это – быть свидетелем в суде. Может, мне следует сразу признать вину и отдаться на милость суда, господин обвинитель?