Русалка - Дрейк Шеннон - Страница 20

Юстин продолжал докладывать: несколько крестьян просят аудиенции — хотят подать прошение. Затем он извинился перед Ондайн, что нагоняет на нее скуку подобными разговорами. Она ответила, что, напротив, ей все внове и потому интересно.

Во время разговора девушка время от времени чувствовала на себе пронзительный взгляд мужа, но так и не сумела понять, доволен ли он ею. Лишь теперь она постигла глубину его обмана: тайну их брака знал только Джек. Уорик не хотел делиться даже с собственным братом.

За дверью послышался шум, и через некоторое время в зал вошел человек. Он казался ровесником Уорика. На нем были простые, но прекрасно сидящие коричневые панталоны и кожаный жакет грума. Волосы были черны как вороново крыло, а загорелое лицо загрубело от солнца и ветра.

Граф поднялся при его появлении и приветливо улыбнулся:

— Клинтон!

— Уорик! — Клинтон подошел к хозяину замка и пожал ему руку. Ондайн с удивлением смотрела на обмен любезностями. Клинтон, похоже, работал в поместье, но они с графом приветствовали друг друга без церемоний. Впрочем, поведение Уорика вообще отличалось от общепринятого: он был любезен с людьми более низкого общественного положения, что, однако, нисколько не умаляло его собственное.

— Познакомься, Ондайн, это Клинтон, хозяин конюшни, — представил Уорик. — Клинтон, это леди Ондайн.

Клинтон повернулся к ней. Она посмотрела в его темно-зеленые глаза. В его лице ей почудилось что-то очень знакомое. Ондайн испугалась, лихорадочно вспоминая, где могла с ним встречаться. Но его слова и почтительное поведение сгладили страх, она вновь обрела спокойствие и уверенность.

Клинтон отвесил поклон:

— Моя леди, ваш покорный слуга.

— Хочешь вина? — спросил его Юстин, и Ондайн еще раз удивилась непринужденному обращению с конюшим.

— Если не помешаю.

— Нет… Я хочу порасспросить тебя про лошадей, — сказал Уорик и улыбнулся. Игривый блеск в глазах придавал ему плутоватый вид. Ондайн не сомневалась, что любая женщина, очарованная этой дьявольской улыбкой и взглядом, с легкостью пошла бы на что угодно ради утоления страсти, даже зная, как это опасно.

Уорик вдруг поднялся с места и проговорил:

— Прошу прощения, сначала я провожу жену в спальню…

— Но… — хотела возразить Ондайн, но Уорик уже подошел сзади и отодвинул стул, помогая ей выйти из-за стола.

— У вас был длинный день, — напомнил он таким тоном, что она сочла за лучшее не спорить. Юстин и Клинтон встали, поклонились и пожелали спокойной ночи.

Граф вцепился ей в руку, не позволяя даже достойно им ответить, и потащил через портретную галерею. Теперь здесь было темно; наступила глубокая ночь, и только несколько свечей слабо поблескивали из зала. Ондайн старалась идти в ногу с Уориком и пыталась понять, почему он так неожиданно решил избавиться от ее присутствия.

— Милорд! — осмелела она, подходя к очередным дверям. Уорик вошел в комнату, очень похожую на предыдущую, только обставленную по-другому. Вдоль восточной стены тянулись полки с книгами; налево друг против друга стояли массивный стол и маленький, изящный секретер; справа на плетеном коврике — клавикорды и арфа. Пламя свечей создавало уют.

— Вот и наша половина, — спокойно сказал Уорик и, не дав ей даже осмотреться, не останавливаясь, прошел дальше через маленькую дверь в заднюю комнату. Ондайн увидела просторную мужскую спальню с туалетным столиком, умывальником и огромной кроватью под балдахином, к которой вели высокие ступени. Шпалеры, расшитые маленькими зелеными дракончиками, украшали стены, а богатые драпировки закрывали окна.

Но и здесь они не остановились. Уорик открыл дверь еще в одну комнату, такую же большую, как спальня. У задней стены стояла белая эмалированная ванна невероятных размеров. Рядом с ней — деревянная подставка с зеркалом для бритья, туалетный столик с раковиной. Решетчатые двери вели наверняка в гардеробную.

В этой комнате Ондайн тоже ничего не разглядела. Уорик толкнул третью дверь, и они наконец остановились.

— Ваша спальня, мадам… — Он приподнял бровь и отпустил руку девушки. — Здесь вы в полной безопасности, уверяю вас.

Ондайн не обратила внимания на его слова и прошлась по комнате. Роскошная спальня пленяла со вкусом продуманным убранством. Над широкой кроватью свешивался полог из расшитой цветами легкой ткани. Серебристо-голубой цвет постельного белья гармонировал с драпировками на окнах. В углу стоял туалетный столик из отполированного до блеска вишневого дерева, а на нем — кувшин и ваза из белой глазури, расписанной голубыми маргаритками. Рядом — еще один столик с зеркалом в оправе. В задней стене виднелся встроенный альков, тоже задрапированный серебристо-голубой материей.

— Уборная, — сообщил Уорик.

— Спасибо, — смущенно ответила она.

— Вы найдете нижние рубашки в шкафу, а платья висят в гардеробной. Кувшин всегда полон, если вам ночью потребуется вода. Есть еще какие-нибудь пожелания?

— Нет, — пробормотала Ондайн.

— Пока у вас нет горничной, хотя Лотти…

— Мне никто не нужен.

— Нет, вам должен быть кто-то нужен, — сказал Уорик с нетерпением.

— Тогда Лотти подойдет.

Он кивнул:

— Ну, если у вас больше нет пожеланий…

— Есть! — неожиданно выпалила она, смотря прямо в его глаза с блестящими золотыми искорками.

— И что же это, мадам?

— Я требую объяснений!

— Каких? — Он стоял со скрещенными на груди руками. Его голос стал глухим. Наверное, от гнева.

— Что значит вся эта шарада!

— Мадам, вы предпочитаете, чтобы я вернул вас на виселицу? Ондайн опустила глаза. Он выругался вполголоса и вдруг взорвался:

— Что тебе еще нужно? Ты сыта и одета и не унижена жалостью. Поместье в твоем распоряжении: сады, всевозможные развлечения, приятное времяпрепровождение. И кроме того — видно, для тебя это вопрос величайшей важности, — твоя невинность в полной безопасности. Взамен от тебя требуется сыграть роль знатной дамы, и ты замечательно справляешься со своей задачей…

Уорик шагнул к ней и неожиданно схватил ее за плечи, так что она не успела увернуться, а лишь отклонила голову и встретилась с его огненным взглядом.

— Что тебе еще нужно?

Он приблизил к ее губам чувственный, перекошенный от презрения рот. Ондайн ощущала сладкий запах вина, жар его мускулистого тела. Больше всего на свете ей хотелось избавиться от него.

— Ничего! — выкрикнула Ондайн, пытаясь вырваться, но он еще крепче сжал ее и, казалось, рассвирепел не на шутку. Вдруг Уорик отпустил ее и быстро подошел к двери.

— И еще кое-что… графиня, — сказал он насмешливо. — Вот засов. Пользуйтесь им. Как только я переступлю порог, вы запретесь… в ту же секунду! И будете открывать дверь только с моего разрешения. Ясно?

— Да!

Он распахнул дверь, немного помедлил и, не оборачиваясь, сказал на прощание:

— Сегодня ваша игра была выше всяческих похвал. Остается только молиться, чтобы мой брат не слишком увлекался вами и не забывал, что вы принадлежите мне.

Дверь тихо затворилась. Ондайн стояла ошеломленная и сконфуженная. Снаружи прозвучал приказ:

— Засов!

Проклиная все на свете, девушка подбежала к двери.

— С удовольствием запру! — пробормотала она и задвинула тяжелый железный засов.

Послышался звук удаляющихся шагов.

Дрожащими пальцами Ондайн расстегнула крючки и сняла одежду, затем заглянула в гардероб и достала чистейшую ночную рубашку с красивой шнуровкой. Ее продолжала бить дрожь, когда она забралась в мягкую уютную постель. Господи, что же это за человек?!

Долгое время она лежала без сна, думая о муже. Она ворочалась, вспоминала черты его лица, его прикосновения и мучилась от жара, пожиравшего ее изнутри.

Прошло, должно быть, не менее часа, когда под окнами раздался конский топот. Любопытство выманило ее из постели. Она осторожно отодвинула драпировку и посмотрела вниз.

Это был Уорик. Она не видела лица, но узнала его по очертаниям фигуры. На нем были шляпа с красным пером, высокие сапоги для верховой езды и развевающаяся черная накидка с изображением чудовища, вышитым золотой ниткой. Граф выводил из-под арки большого холеного скакуна. Ондайн слышала, как он что-то тихо и ласково сказал лошади, гарцевавшей от избытка энергии, проворно вскочил на нее и умчался в восточном направлении, растворившись в ночи.