Рассвет любви - Дрейк Шеннон - Страница 17

— Ваш долг, стало быть? — Да!

— Но у вас ведь нет семьи.

— Да вам-то откуда знать? Может, у меня с полдюжины детей!

— Чушь! Вас просто продали! Продали старику!

— А если и так, то это лишь потому, что ваши соотечественники разграбили мой дом, разорили мою семью и обрекли наших людей на голод!

— Так всегда бывает, когда живешь на границе. И пока жив Эдуард, все останется по-прежнему. — Он замолчал. Глаза его стали темными и пустыми. — Да, как ни печально, но это так. Но когда Шотландия получит свободу, Англия сможет жить спокойно.

— Готова поверить вам на слово. А теперь, сэр, не оставите ли вы меня в покое?

— Как скажете, миледи.

Брендан принялся собирать разбросанную по каюте одежду. Повернувшись к ней спиной, он натянул чистую льняную рубашку, набросил на плечи плед и сколол его на плече серебряной брошью. У порога он обернулся.

— Леди Элинор, святая Ленора! Пока что вы остаетесь моей пленницей. Но будьте осторожны.

— Я всегда осторожна, когда рядом со мной враг. Он улыбнулся.

— Я тоже, миледи. Я тоже.

Глава 6

К вечеру подул свежий ветер и корабль птицей полетел вперед.

Услышав крики на палубе, Элинор осторожно толкнула дверь и с радостью обнаружила, что та не заперта. Корабль норвежцев, за которым следовало пиратское судно в сопровождении еще двух шотландских, бросил якорь. Из разговоров матросов Элинор догадалась, что они вблизи Кале. Это название почти ничего не говорило ей. Учителя, нанятые отцом, обучали ее не только языкам и истории, но и географии, однако до сих пор Элинор еще никогда не доводилось покидать пределы Англии. Ей было известно, что Франция — вполне цивилизованная страна, хотя ее короли вечно грызлись между собой. Имя такого богатого и могущественного человека, как де Лаквиль, должно быть, известно каждому. Достаточно только добраться до него — и она спасена. Ей больше не придется бояться, что она станет пешкой в грязной дипломатической игре скоттов с французами.

Притаившись, Элинор внимательно слушала. Уоллес по-прежнему оставался на борту корабля. Закрывшись в капитанской каюте со своими ближайшими помощниками, он строил планы, как побыстрее связаться с королем Филиппом и попросить у него аудиенции. Элинор не сомневалась: стоит кому-то из норвежцев или шотландцев пронюхать о ее планах — и на корабле мигом поднимется тревога. Однако и медлить тоже было нельзя, иначе ее план мог сорваться.

Переодевшись в свое самое легкое платье, Элинор набила карманы нижней юбки золотыми и серебряными монетами, прихватив заодно и тяжелую кельтскую подвеску, сплошь усеянную изумрудами и рубинами. Это украшение когда-то принадлежало ее матери. Один из уроков, который преподала ей жизнь, состоял в том, что все можно купить — и жизнь, и свободу; нужно только не бояться. Конечно, украсть незаметно одну из шлюпок ей вряд ли удастся. Ее единственной надеждой оставалось добраться до берега вплавь.

Элинор наспех пробормотала короткую молитву и незаметно выскользнула из каюты.

Ей довольно легко удалось выбраться на палубу. Наверху суетились матросы. Заметив Элинор, большинство мрачно кивали в знак приветствия и молча пробегали мимо. Кое-кто улыбался и принимался игриво насвистывать, подмигивая ей вслед. Элинор сделала вид, будто возвращается в каюту, и очень скоро про нее просто забыли. Воспользовавшись этим, она перелезла через перила и спрыгнула вниз.

Ей показалось, что она летела целую вечность. Вода оказалась настолько холодной, что у Элинор перехватило дыхание. С головой уйдя под воду, она судорожно барахталась несколько минут, пока наконец не вынырнула на поверхность, жадно хватая воздух широко раскрытым ртом. Первое, что пришло ей в голову, была мысль, что кто-то из команды наверняка заметил ее падение, и Элинор со страхом взглянула на корабль. Но все было тихо.

Итак, ей все-таки удалось сбежать, не без иронии подумала она. Что ж, выходит, Брендан опять недооценил ее!

Впрочем, так же, как при первой их встрече!

Она повернулась спиной к кораблю и поплыла.

До берега оказалось гораздо дальше, чем она рассчитывала. Карманы, набитые деньгами и драгоценностями, тянули ее на дно, руки и ноги сводило судорогой. Однако, хорошенько разглядев, что происходило на ближайшем к ней маленьком причале, Элинор, несмотря на холод и усталость, решила проплыть дальше к югу — ей вдруг почему-то расхотелось рисковать, выбираясь на берег в таком месте.

Оказавшись на берегу, Элинор почувствовала, что устала настолько, что даже не в силах растереть руки и ноги, чтобы хоть немного согреться. Сердце ее бешено колотилось, и она долго не могла отдышаться.

И как раз когда жизнь стала потихоньку возвращаться к ней, она вдруг с ужасом почувствовала, как ее горла коснулось холодное лезвие ножа.

Вся дрожа, Элинор осторожно повернула голову.

Стоявший возле нее мужчина выглядел довольно жутко — широкий, отороченный мехом плащ прикрывал тунику, туго облегавшие ноги рейтузы были сшиты из самого лучшего материала. Из дорогого материала были сшиты сапоги. Лица ей разглядеть не удалось — надвинутая на самый лоб шляпа с большими перьями и черная повязка на одном глазу прикрывали его почти полностью. Но что самое страшное — на лице у него была маска!

Прокаженный!

Элинор вздрогнула от ужаса. Потом осторожно попыталась отодвинуться, но лезвие тут же снова угрожающе ткнулось ей в горло. Мужчина по-прежнему молчал, и тогда Элинор заставила себя заговорить, решившись попытаться уговорить его оставить ей жизнь.

— Почему вы угрожаете мне, ведь я же не причинила вам никакого зла? — умоляюще пробормотала она по-французски. В конце концов, раз они во Франции, решила Элинор, скорее всего она имеет дело с французом. Казалось, мужчина ее понял — как водится среди самой высшей аристократии, Элинор говорила на нормандском наречии, принятом при дворе Плантагенетов. — Послушайте, — продолжала Элинор, незаметно сжав кулаки и стараясь изо всех сил, чтобы голос ее звучал достаточно надменно. Не так-то просто держаться величественно, когда тебя бьет неудержимая дрожь, и не только от страха, а и от холода, а насквозь промокшее платье с каждым порывом ледяного ветра все сильнее облепляет покрытое мурашками тело. — Я приехала, чтобы встретиться с одним из самых могущественных людей во всем Французском королевстве! Если со мной что-то случится, он не успокоится, пока не разорвет вас в клочья. Вы меня поняли?

Повисла долгая тишина. Наконец человек в маске шагнул к ней.

— У меня есть деньги. Я заплачу вам, только оставьте меня! — крикнула Элинор.

К ее величайшему облегчению, мужчина убрал кинжал.

— Вы должны мне помочь. И тогда награда ваша. А если нет, вас разрежут на куски и изжарят живьем.

Казалось, он понял. Возможно, этот человек и был самым отчаянным головорезом во всем Кале. Но что такое деньги, он знал очень хорошо.

— Вы поняли? — на всякий случай спросила Элинор. Похоже, нет.

И тут он схватил ее. Вскрикнув, Элинор вначале застыла, потом принялась бешено сопротивляться, но он держал ее крепко, прижав к себе одной рукой. Элинор дергалась, извивалась, и вдруг мурашки поползли у нее по спине, когда она почувствовала, как другая его рука шарит у нее под платьем. Она лягнула его и скорее всего попала, потому что мужчина глухо зарычал. Но он сжимал ее, как удав сжимает свою жертву, и Элинор едва могла дышать. Она отбивалась все слабее…

Свободной рукой незнакомец продолжал ощупывать складки ее одежды. Наконец он наткнулся на туго набитый карман нижней юбки, в который Элинор спрятала деньги.

Она была совершенно беспомощна. Двое грабителей, разодетых в награбленное, помогли своему приятелю вывернуть карманы Элинор. Она и пикнуть не успела, как ее щиколотки были туго стянуты веревкой, а саму ее опрокинули на песок, в клочья изорвав мокрое платье. Грабитель в маске, одно прикосновение которого могло наградить ее ужасной неизлечимой болезнью, широко расставив ноги, склонился над беспомощной полуобнаженной девушкой. Элинор была в таком отчаянии, что, забыв об осторожности, едва не вцепилась ему в лицо, почти стащив ужасную маску. Но он оказался проворнее — скрутив ей запястья, он туго обмотал их куском ткани, оторванным от ее же юбки. Элинор в ужасе закричала, и тут второй из грабителей набросил на нее одеяло. И минуты не прошло, как, превратившись в какой-то бесформенный тюк, она оказалась переброшенной через спину лошади и почувствовала, как кто-то вскочил в седло позади нее.