Нотариус Его Высочества (СИ) - Сорокина Дарья - Страница 42

Зато утром они вцепились в меня мёртвой хваткой и не отпускали всю дорогу до кампуса. Я нарочно вышла пораньше, чтобы первой прийти в аудиторию и тихонько сесть где-нибудь с краю. Мой план провалился, едва я оказалась на пороге пустого лекционного зала.

— Маэстро Тровато сегодня проводит урок под открытым небом, — сообщила мне одна из аспиранток Немо, и меня охватили смешанные чувства зависти и унижения.

Раньше я была в курсе всех дел, знала каждую его лекцию и пару, теперь же я словно чужачкой стала для него и всего университета.

— Поторопись, Юрианна. Ты ещё успеешь, — не то с издёвкой, не то с наигранным участием сказала девушка.

Я точно не успею, но бежать со всех ног казалось мне ещё большим унижением, и потому я спокойно пошла к выходу из главного здания. Немо проводил открытые занятия в редких случаях, как правило, если тема касалась изучения надгробий и всего, что было связано с умершими. А тут мои познания явно глубже, чем у сокурсников, но я все равно дрожала все сильнее, стоило мне увидеть шумную группу, устроившуюся вокруг Немо. Похожее чувство отчуждённости уже было у меня, когда в школе я сильно заболела, а потом вернулась к занятиям спустя целый месяц. Тогда сверстники стали казаться мне какими-то вмиг повзрослевшими, а изучаемая программа превратилась непостижимую науку из-за короткого пропуска. Конечно я все наверстала, но я до сих пор помню свою беспомощность и попытки догнать остальных.

Будет ли сейчас нечто подобное? Меня не было всего неделю, и с таким наставником, как Немо я вряд ли остала, но всё же…

— … потому мертвые не могут быть надёжными свидетелями в суде. Во время призыва они не до конца отдают себе отчёт в том, где находятся и что происходит.

Его родной голос, от которого и больно, и томно.

— Осознание собственной смерти слишком тяжело для души…

Странно. Горацио Торрагросса все осознавал и не выглядел несчастным во время нашей астральной беседы. В его глазах была лишь легкая печаль, но в целом бывший нотариус испытывал долгожданный покой.

— Получается, опытный призыватель может заставить мертвого солгать? — раздался первый вопрос.

— Такая вероятность существует, потому суд всегда с сомнением относится к таким показаниям. Единственные, кто могут проводить легальные допросы это нотариусы и некоторые судьи. Они честны и беспристрастны.

По толпе прокатился глумливый смешок при этих словах, и все дружно уставились на меня.

— Честны? Ой ли?

Ах, ну конечно. До сих пор многие считают, что я стала нотариусом из-за хитроумного обмана.

— Почти все, — поправил сам себя Немо, чего он в жизни никогда не делал, но его намёк был настолько прозрачным, что все вновь рассмеялись.

Самым правильным сейчас было бы убежать в слезах. Но этим я занималась всю прошлую неделю, потому превозмогая ком в горле, я вскинула голову и одарила своего Маэстро снисходительным взглядом.

— То есть вы считаете, что сама Юстиция делает ошибки?

Немо одарил меня победной усмешкой, словно ждал этого вопроса.

— Это ваши слова, миа студентессе, не мои.

Я поперхнулась, и прежде чем успела возразить хоть что-то, он бросил мне вдогонку горькое:

— Все мы знаем, что Юстиция слепа, иначе она не допустила бы многих несправедливостей этого мира.

Все уже было начали терять ко мне интерес, увлечённые этим избитым философским изречением, как у меня вырвалось:

— Но разве мы не за этим на факультете юриспруденции? Мы здесь чтобы помочь справиться с несправедливостями. Мы стоим на страже прав и интересов живых и мёртвых.

На мгновение с лица Немо сошла спесь, а во взгляде вновь появились теплые искры, но на то оно и мгновение. Случилось и исчезло, заставляя меня терзаться, что мне это лишь показалось.

Все оставшиеся пары на меня разве что пальцем не показывали. Везде я только и слышала, что громкое обсуждение меня, герцога Аккольте и моей должности. Страшно представить, что тут было неделю назад. Видимо, отстранение от занятий было лучшим, что произошло со мной. Так я хотя бы могла набраться сил и обрасти какой-никакой чешуёй. Жаль, недостаточно прочной. Мне все ещё цепляли гадкие слова, но хотя бы я не запиралась в туалете, чтобы поплакать.

Когда надо мной глумились студенты с других факультетов, это ещё можно было пережить, но враждебность бывших друзей была стала неожиданной. Может, мы и не были друзьями?

На последней паре Немо похвалил чье-то эссе, громко зачитал его перед всеми, а я бессильно сжимала кулаки под партой. Работа была частично списана с моего прошлогоднего конкурсного сочинения.

— Вам есть чему поучиться, сеньора Ритци, — громко сказал он, и я дар речи потеряла.

Он это серьёзно?

— Видимо, не только Юстиция слепа, — пробормотала я себе под нос. Вот же наглость!

— Вы что-то сказали, миа студентессе.

— Я сказала, что непременно изучу эту чудесную работу на досуге. Ведь в ней совсем нет вторичности. Так свежо и ново, — процедила я, стараясь любезно улыбаться и не выдавать своей обиды.

В конце занятия на мой стол приземлилась записка.

У воровки и лгуньи воровать не стыдно.

Прежде, чем я успела сделать слепок почерка, или выследить адресата, бумага вспыхнула прямо у меня в руках, оставив ожоги на пальцах. Я зашипела от боли и уже не сдерживала слёз.

Немо поднял на меня равнодушный взгляд, и моя защита рухнула. Я резко встала из-за стола, уронив стул, нервно собрала свои вещи и подорвалась к нему.

— Я не спала несколько ночей, меня измучили крысы, надменные клиенты, сплетни и домыслы. Я проткнула себе бедро шилом и села на канцелярские кнопки, и после всего этого ты продолжаешь утверждать, что я обманом получила треклятую должность?! — я впервые кричала на Немо. Но мне нужна была разрядка, как сильно я злилась на него сейчас.

Он отказался курировать мой диплом и завернуть все мои недавние письменные работы, щедро сдобрив их совсем уж неуместными замечаниями, а теперь хвалит того, кто украл моё эссе.

— Ты обманом получила эту должность, — гнул свою линию Маэстро и с вызовом смотрел мне в глаза. Никогда ещё не видела его таким решительным. Мой скромный друг превратился в мстительного дьявола, да мне и самой сейчас хотелось обойти письменный стол и придушить мерзавца.

— Ненавижу тебя, Немо, — сорвалась на очередной крик, а мужчина лишь поморщился и потёр уши.

— Для тебя я теперь Маэстро Тровато. И как же теперь быть с обещанными поцелуями под пиниями, Юри? Твои чувства ко мне так быстро охладели? — с издёвкой спросил мастер.

Я всё же не выдержала и запустила в него увесистой книгой, но Немо ловко увернулся.

— Для тебя я тоже теперь сеньора Ритци.

— Надеюсь, сеньора Ритци счастлива, ведь, она получила все, что так хотела. Доказала своим братьям, что стоит чего-то, удостоилась внимания самого герцога Аккольте. Он ещё не сообщил вам о своих намерениях, или сначала планирует забраться не только в ваш архив, но и под мантию?

— Дуэль! — зарычала в лицо этому завистливому и ревнивому остолопу. А ведь повод для ревности у него был и огромный. Под мантию Алессандро ко мне не забрался, но поцелуя это никак не отменяло.

— И с кем мне полагается драться? Не думаю, что герцог готов рисковать своим прелестным лицом, ему ещё нужно соблазнять юных глупышек, — распалялся Немо.

— Со мной. Маэстро Тровато будет сражаться со мной, я сама могу постоять за свою честь. Оружие выбираете вы. Жду вас в своей конторе сегодня в девять вечера.

— А секунданты? — он все ещё храбрился и ухмылялся.

— С моей стороны будет Септимус и Святая Юстиция! Они-то знают, что я никакая не обманщица.

— Хорошо. Сегодня в девять. Оружие я принесу, сеньора Ритци, готовьтесь к поражению.

До города брела пешком. Надеялась, остыть, но вместо этого меня охватили злые слёзы. Тёрла лицо рукавом, отчего защипало кожу.

Немо никогда не был таким. Столько лет знаю его, и вот откуда-то просочилось его гаденькое нутро. Почему так? Я любила его всем сердцем и наивно полагала, что мои чувства взаимны. Думала, что проблема только в его положении, но все оказалось куда хуже. В любом случае, сегодня с моей любовью будет покончено, мы будем драться, и я заставлю Немо признать мою правоту, а после вычеркну его из свой жизни навсегда. Сердце болезненно заныло. Не хочу я его вычеркивать и ссориться не хотела.