Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию (ЛП) - Баркер Джульет - Страница 7

Если охота знакомила молодых людей с некоторыми физическими и умственными навыками, необходимыми для военной карьеры, то тренировочные бои оттачивали и совершенствовали их. Спустя триста с лишним лет после введения массовой атаки с копьем на лошади, эта форма боя все еще была актуальна на поле боя, и поэтому ее необходимо было отрабатывать на поединках и турнирах. Международный турнирный круг существовал по крайней мере с XII века, и молодые англичане, жаждавшие прославиться, регулярно отправлялись во Францию, Испанию, Португалию и, в меньшей степени, в Германию и Италию, чтобы принять участие в этих играх. Границы Англии с Францией и Шотландией были благодатной почвой для тех, кто искал подобных приключений, поскольку они представляли собой естественное место встречи рыцарей из враждующих стран.[40]

Хотя нет никаких записей об участии Генриха V в публичных поединках или турнирах, он должен был научиться сражаться в таких поединках, которые организовывались и контролировались профессиональными глашатаями и судились старшими, более опытными рыцарями; вместе они соблюдали строгий свод правил, призванных предотвратить смерть или серьезные травмы. Поединки должны были научить его обращаться с копьем в индивидуальных схватках верхом на лошади. Далее шел менее респектабельный турнир, в котором участвовали группы из воинов на лошадях, часто начинавшийся с массовых сшибок с копьем наперевес, которые затем переходили в настоящий бой на мечах, походившем на настоящее сражение. Он также должен был быть знаком с относительно новым видом единоборства, в котором два противника сражались в нескольких видах дисциплин: на коне с копьем, затем с мечом, топором и кинжалом, и все это в пешем бою. Эта тренировка была крайне важна, поскольку стало общепринятой практикой, что рыцари и эсквайры должны сходить с коней и стоять с лучниками, "и всегда большое количество джентльменов поступало так, чтобы простые солдаты были спокойны и лучше сражались". Филипп де Коммин, который сделал это замечание на рубеже XVI века, также заметил, что именно Генрих V и англичане ввели эту тактику во Франции.[41]. Он ошибался, но важно, что именно так он ее воспринял.

Причина, по которой Генрих V, в отличие от своего отца, не принимал участия в каких-либо публичных формах турнирных боев, заключается в том, что он был слишком занят настоящим делом. Согласно современным рыцарским трактатам, это было более похвально. Например, Жоффруа де Шарни, который нес боевой штандарт Франции, орифламму, при Креси и погиб при ее защите, писал в своей "Книге рыцарства", что поединок — это почетно, еще почетнее турнир, но почетнее всего сражаться на войне.[42] Не стремление к почестям заставило Генриха начать профессиональную военную карьеру еще до достижения четырнадцатилетнего возраста: это была необходимость. Узурпация короны его отцом неоднократно оспаривалась мятежами, и, по крайней мере, в течение первых шести лет его правления королевство находилось в состоянии постоянной смуты и даже открытой войны. Роль Генриха в этих событиях была определена для него во время коронации его отца в октябре 1399 года. Несмотря на то, что за месяц до этого ему исполнилось всего тринадцать лет, он был одним из молодых людей, выбранных для почетного посвящения в рыцари накануне коронации. Рыцарские звания, присуждаемые в таких случаях, высоко ценились, поскольку они случались так редко и сопровождались необычной пышностью и религиозным ритуалом. Церемония проходила в лондонском Тауэре, где каждый кандидат принимал символическое омовение, чтобы смыть свои грехи, облачался в белые одежды в знак чистоты и красный плащ в знак готовности пролить свою кровь, а затем проводил ночь в молитвенном бдении, находясь со своим оружием в часовне. На следующий день, после мессы, меч кандидата (обоюдоострый, символизирующий справедливость и верность) опоясывался вокруг его талии, а золотые шпоры, символизирующие, что он будет так же быстро исполнять Божьи заповеди, как и его шпора, были пристегнуты к его пяткам. Наконец, он получал от нового короля "collee" — легкий удар рукой или мечом, который был последним ударом, который он должен был получить без ответного удара.[43]

Будучи принятым в рыцарский орден, как и подобало его новому статусу принца, Генрих также носил один из четырех государственных мечей во время коронации своего отца: примечательно, что он выбрал, или был избран, носить меч, олицетворяющий правосудие. Через несколько недель парламент официально постановил, что он будет именоваться "принцем Уэльским, герцогом Аквитании, Ланкастера и Корнуолла, графом Честера и законным наследником королевства Англии".[44] Это были не просто титулы: даже в столь раннем возрасте от Генриха ожидали, что он разделит бремя власти своего отца и возьмет на себя личную ответственность за безопасность и управление своими владениями. Например, когда он обратился за помощью, чтобы вернуть замок Конви в северном Уэльсе из рук мятежников, его отец недвусмысленно сообщил ему, что замок пал из-за небрежности одного из офицеров принца, и ответственность за его возвращение лежит на принце.

Право Генриха на два самых важных титула вскоре было поставлено под сомнение. В сентябре 1400 года Оуэн Глендоуэр, лорд Глиндифрдуи в северном Уэльсе, объявил себя принцем Уэльса и начал восстание, которое было подавлено только в 1409 году. В 1402 году дофин был провозглашен герцогом Гиени (французское название Аквитании), а его дядя, Людовик Орлеанский, начал кампанию по завоеванию этого герцогства.[45] Хотя угроза для Аквитании была столь же велика, как и для Уэльса, проблемы мятежного княжества должны были стоять на первом месте, поскольку они были буквально ближе к дому.

Средневековый Уэльс был страной, объединенной языком, но физически разделенной на две части. Нормандцы, в очередной раз продемонстрировав удивительные способности к частному предпринимательству, агрессии и колонизации, к началу двенадцатого века распространили свое завоевание и на юг Уэльса. Но их кавалерийская тактика не подходила для гористого севера Уэльса. Поэтому эта часть страны сохранила свою независимость и характерные кельтские обычаи до конца тринадцатого века. Завоевание Эдуардом I северного Уэльса было таким же безжалостным и эффективным, как и завоевание нормандцами юга: коренные валлийцы были изгнаны, чтобы освободить место для постройки замков и новых городов, которые были колонизированы английскими поселенцами, а все государственные учреждения были переданы в руки англичан. В 1402 году, в ответ на петиции Палаты общин, парламент Генриха IV все еще принимал дискриминационное по расовому признаку законодательство, запрещавшее валлийцам занимать должности в Уэльсе, быть депутатами и даже покупать земли или недвижимость в английских районах Уэльса.[46]

Восстание Оуэна Глендоуэра началось как частный имущественный спор между ним и его англо-валлийским соседом Реджинальдом Греем, лордом Ратина, но оно быстро переросло в национальное восстание, поскольку было связано как с антианглийскими настроениями в Уэльсе, так и с враждебностью к новой ланкастерской династии в Англии. Возможно, самый опасный момент наступил в 1403 году, когда знатнейшая и самая влиятельная семья на севере Англии, Перси, объединилась с Глендоуэром. Перси были одними из ближайших союзников Генриха IV и сыграли важную роль в его восхождении на трон. Генри Перси, граф Нортумберлендский, был награжден должностями лорд-констебля Англии и хранителем Западной Шотландской марки; его сын, Генри "Хотспур" (Горячая Шпора), впоследствии прославленный Шекспиром, стал хранителем Восточной марки и юстициаром (главным министром) Северного Уэльса; а брат Генри Томас Перси, граф Вустер, стал адмиралом Англии, управляющим королевским домом, наместником короля в Южном Уэльсе и губернатором принца Уэльского. Теперь этот грозный союз решил свергнуть Генриха IV и заменить его двенадцатилетним Эдмундом Мортимером, графом Марч. (Претензии Мортимера на английский престол были предпочтительнее, чем у Генриха IV, поскольку он происходил от второго сына Эдуарда III; Мортимеры были официально признаны Ричардом II в качестве его наследников, но когда Ричард был свергнут в 1399 году, граф был восьмилетним ребенком, чьи права были ущемлены, как и права юных французских принцесс в 1316 и 1321.)[47]