Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина - Страница 48

Я осторожно высунула голову из-под одеяла и огляделась. Никого. Шанти спит, лошади с овцами, курами и козой тоже. Только пса нет. И куда он удрал? Опять на перепалку с рыжей стаей за рекой?

Снова послышался шорох, теперь в стороне от лагеря, возле кустов вниз по склону. Я приподняла голову и пригляделась: пошатывающейся дёрганой походкой к реке шла расплывчатая фигура, а перед ней молча бежал Гро, будто зазывал незнакомца идти следом за ним.

Не вставая, я осторожно подползла к Шанти, чтобы потрясти его за плечо и сказать:

– Проснись, тут кто-то ходит.

Без результата. Я потрясла Шанти снова и над самым ухом прошептала:

– Пожалуйста, просыпайся. К нам пришёл вор или какой другой разбойник.

Всё было тщетно. К собственному ужасу я поняла – Шанти не дышит. Нет, только не это, только не так…

– Шанти, ну же, открой глаза…

Я начала лихорадочно ощупывать его грудь и крепкий торс. Неужели неизвестный пронзил его ножом и теперь убегает с места преступления? А может это мой кинжал вылетел на охоту? Нет, он в ножнах и никуда не делся. И на теле Шанти нет кровавых порезов. Тогда почему он не дышит? Не мог же он умереть во сне из-за горной болезни? Или мог?

– Только ты не бросай меня… Ну, пожалуйста…

Я в отчаянии теребила его рубаху, не зная, что теперь делать. Всё как будто рухнуло в одночасье. Все мои надежды и стремления. Все порывы и планы. Всё пошло прахом, и я даже не могу понять почему? За что?

Внезапно к лагерю вернулся пёс. Странной, совсем не собачьей походкой он подковылял к Шанти и подозрительно неуверенными движениями опустился рядом с ним на землю, чтобы положить голову на грудь хозяина. Я невольно оторопела, когда зверь поднял глаза и взглянул на меня. Нет, это не глаза животного, не глаза того пса, что недавно охранял мою одежду и отгонял чужих собак. В них слишком много осознанного, почти человеческого…

Пёс закрыл глаза и магия его взгляда пала. И тут грудь Шанти поднялась в глубоком вздохе и опустилась. Он пришёл в себя, он очнулся!

– Что… что с тобой, Эмеран, – сонно спросил он, разлепив глаза.

Что со мной? Да я чуть не поседела от страха, думала он умер, и я осталась совсем одна. А он, видите ли, так крепко спал, что не слышал моих стенаний, и только собака его смогла разбудить.

– Там внизу, – пытаясь унять волнение, сказала я, – там кто-то ходит. Вдруг вор хочет обчистить наши сумки.

Шанти приподнялся, а пёс встрепенулся и сонно заморгал, будто не бегал только что по долине, а тоже крепко спал.

– Где ты видела вора?

– Там, – указала я рукой.

– Нет никого.

И вправду, уже и нет, а я как какая-то дура-истеричка разбудила человека и тереблю его понапрасну.

– Ложись спать, Эмеран, – посоветовал Шанти, – Гро никого не подпустит к нашей стоянке. А если кто-то и подойдёт, он его прогонит.

Действительно, ту тень пёс и прогнал, будто увёл за собой подальше от лагеря, а потом, выполнив свою миссию, вернулся к хозяину и решил поспать. А тут я со своими фобиями.

– Извини, просто я разволновалась и… ладно, иду спать.

Мне даже стало стыдно за свои паникёрские настроения. Я легла на циновку и накрылась одеялом с головой, чтобы всю ночь дремать в полглаза и вздрагивать от каждого шороха.

Утром мы продолжили наш поход. И пары часов не прошло, как мы набрели на покрытую облаком скалу. Шанти достал из своей сумки клубок переплетённых между собой кожаных ремней и начал старательно опутывать ими Гро вокруг груди и лап. В итоге получилась настоящая сбруя, да ещё и с поводком.

Гро сегодня вёл себя как самая настоящая собака, никаких странностей не выказывал, и потому я сказала Шанти:

– Я думала, он у тебя вольный пёс. Зачем сейчас такие строгости?

– Это для его защиты.

– От кого?

– От других собак. Если нам встретится стая и начнётся свара, я смогу вытащить из неё Гро за поводок. А ещё он защитит Гро от людей, которые не любят и не понимают собак. Там на вершине скалы город. Мы нашли Эрхон.

Я безуспешно вглядывалась в плотную серую пелену, но так и не смогла разглядеть в ней ни крепостной стены, ни отдельных домов

– Откуда ты знаешь, что Эрхон наверху? – поинтересовалась я.

– Они знают, – кивнул Шанти в сторону подножья, над которым парила стая птиц.

Их было очень много: тёмных, массивных, с выдающимся размахом крыльев.

Мы подходили всё ближе к покрытой облаком возвышенности, и через объектив я уже отчётливо различала, что это самые обыкновенные стервятники с облезлыми шеями. Их громоздкие туши топтались у подножия скалы, то и дело взлетали, снова опускались на землю и дрались друг с другом, шипя и противно похрюкивая. Они явно кого-то доедали. Неужели чей-то конь пал? А вот, кажется, и его хозяин: подобрал ноги, сидит на каменистой земле в своём коричневом халате и задумчиво смотрит на резвящихся птиц.

Я не удержалась и сделала несколько снимков. Вот она смерть, которая даёт другим жизнь. Даже горный житель это понимает и не мешает падальщикам уничтожать то, что осталось от его верного трудяги.

Внезапно залаял Гро. Пёс задрал голову и обгавкал парящего над нами грифа, даже предупреждающе кинулся на подкрадывающихся к нам птиц и спугнул их. Он бы ринулся разгонять стервятников и дальше, может быть, даже наведался бы отведать падали, но поводок не позволил – Шанти крепко придерживал своего пса.

Почти вся стая разлетелась, и только парочка птиц продолжала отщипывать клювами мясо от окровавленного хребта. А на конце этого хребта был череп. И совсем не вытянутый, а круглый, с глазницами и зубами, которые ни с чем не спутаешь.

– Проклятье, – я в панике нажала на кнопку и тут же поняла, что не должна снимать такие дикие сцены. – Шанти, пойдём скорее отсюда.

– Но ты же так хотела посмотреть, чем заняты птицы, – с ехидцей сказал он.

– Ты что, знал, что здесь скармливают людей стервятникам? – изумилась я.

– Я знал, что в Жатжае так хоронят покойников. Здесь, – он указал на подножие, где носились птицы, – кладбище. Значит, наверху город.

Мы спешно двинулись к горной тропе. Под ногами то и дело попадались клоки волос, позвонки и зубы. До чего же отвратительно! Мерзость, кругом одна лишь мерзость!

Когда мы добрались до тропы, я обернулась и увидела мужчину в коричневом халате. Он разогнал резвящихся птиц, взял в руки позвоночник с черепом и куда-то его понёс.

– Кто он такой? – спросила я Шанти, – Сектант? Поклонник богини Камали?

– Обычный горожанин.

– Тогда откуда эта изощрённость? Зачем он так с мертвецом?

– А что ему делать? Человек умер, его надо хоронить. В Старом Сарпале тело бы просто сожгли, но здесь, как видишь, не так много кустарников, чтобы заготовить дрова для погребального костра. Они нужнее для кухонных печей.

– Почему бы тогда просто не закопать труп?

– Посмотрел бы я на это – усмехнулся Шанти. – Земля здесь совсем скудная. Для посева ячменя ещё хватит, а вот чтобы отрыть глубокую яму – нет, обязательно упрёшься в каменную плиту. Так что жатжайцы выбрали самый естественный способ хоронить своих мертвецов. Я бывал в Сахирдине, там тоже есть каменистые пустоши. И тела мертвецов там тоже отдают на растерзание грифам. Правда, для этого строят высокие башни, чтобы тела лежали на самой верхушке, и никто из людей не видел это отвратительное пиршество. Кстати, ты говорила, что вчера рыжие собаки за рекой дрались за кость. Наверняка, утащили её с этого кладбища. А до этого обглодали. Вот так, в Чахучане люди едят собак, а в Жатжае собаки людей. Может, остановимся? Подкрепим силы перед подъёмом?

И Шанти снова подлил мне из меха воду с химическим привкусом. Я бы даже сказала, с фармацевтическим.

– Что ты подсыпаешь в воду? – твёрдо спросила я.

– Целебные травы, чтобы тебе было легче идти вверх и не растерять силы при встрече с горным демоном на вершине, которую он охраняет.

– Там наверху город, и демон там жить не может.

– Демон может жить где угодно. Даже в Жатжайском храме.