Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина - Страница 18

Конечно, я улыбаюсь, да и Леонар тоже. Ну, какие из "Белых лилий" разведчики, на что они могут повлиять? На интенсивность уборки в чахучанских домах, разве что. Хотя…

Эта тема вновь всколыхнула в моей памяти тот день, когда родители в очередной раз допекли меня нравоучениями о долге маркизы Мартельской. Я так разозлилась, что спросила отца, сколько у него было любовниц из числа наших горничных, и не родила ли хоть одна из них после этого сына – ведь отец ещё может признать его своим наследником и сделать из мальчика или юноши правильного и послушного маркиза Мартельского. Помню повисшую тишину в ответ на мою грубость, а потом и разочарованные возгласы мамы. Да, я гадко поступила, за что вскоре извинилась. Но мира и понимания в нашу семью это всё равно не принесло.

После обеда в ресторане мы с Леонаром решили осмотреть город. Храм богини-кошки Инмуланы особого впечатления не произвёл. Такое ощущение, что культ чужеродной восточной богини чахучанцам даже спустя века так и не стал близок. Я лишь сделала несколько снимков колоннады и траншеи, из которой приблудные коты лакали воду, и мы с Леонаром продолжили нашу самостоятельную экскурсию.

Неподалёку от храма высилась старая четырёхгранная башня с керамической мозаикой на фасаде. Когда-то она служила чем-то вроде каланчи для городских стражей порядка, теперь же стала обзорной площадкой для любопытствующих. Я истратила с десяток кадров на цветной плёнке, чтобы запечатлеть переплетение цветных узоров на отделке. На чёрно-белую сняла лишь общий вид, после чего мы с Леонаром решили идти дальше, а на башню договорились взобраться ближе к вечеру.

Синтанские улочки оказались ещё тем испытанием для нервов. Узкие и извилистые, да ещё с навесами между стен, они больше напоминали полутёмный лабиринт. А в этом лабиринте то и дело выплывали навстречу хмурые носильщики с тюками и ящиками, из которых доносились самые разные ароматы. Женщины с корзинами заходили в дома и выходили обратно, дети с нашивками в виде птиц и животных на спинах сновали туда-сюда, полураздетые мужчины несли на своих плечах завёрнутого в саван покойника, а за ними с театральным плачем шли женщины в белых одеяниях.

Плавно улочка привела нас на рынок, а там… Такой толкучки я в жизни не встречала. Торговки с тушками куриц, торговцы со связками рыбы, короба с орехами, лавки с фруктами, чьих названий я даже не знаю. Резкий запах кунжутного масла – он просто везде, всё окутано и пропитано им одним. А ещё крикливые разносчики лепёшек чуть ли не хватают за руки и заставляют взять свой товар.

Клетки с короткошёрстными молчаливыми собаками, прилавки мандаринов с апельсинами и лимонами, на лотках россыпь фисташек, миндаля и сушёных ягод, выставленная на улицу печь с дымящимися, потрескивающими на масле пирожками и оладьями, кастрюли с кусками мяса и овощей. Клубы пара, смесь неаппетитных запахов – они повсюду и от них невозможно скрыться. Как и от надменных лиц лавочников.

Весь путь по извилистым улочкам и шумному рынку я только и видела, как сарпальцы при встрече кланяются друг другу, нам же с Леонаром доставались высокомерные взгляды. Это Рин Реншу как соглядатай генерала Зиана с самого начала улыбался нам, здесь же на рынке аконийцам не особо рады и даже не скрывают этого.

– Мрачное местечко, – шепнул мне Леонар. – А ещё эта вонь…

Под ногами то и дело хлюпало от раздавленных подошвой гнилых плодов, что валялись здесь повсюду. Скорлупки, шкурки, чешуя, перья, клоки шкур, даже чьи-то кишки – всё это лежало на земле и смердело. И посреди этой антисанитарии цирюльник выставил ящик, куда усадил клиента и начал скоблить ему щёки опасной бритвой. А по соседству местный стоматолог вырвал зуб страдальцу без всяких инструментов – руками. Вырвал и бросил в груду мусора под ногами.

Мне уже казалось, что синтанскому рынку больше нечем нас удивить, но я ошиблась. Сначала из толпы показался носильщик с живыми курами в клетках, потом юная девушка потащила за верёвку к прилавку упирающуюся козу. И вот впереди над головами сарпальцев показались колышущиеся рога. Толпа спешно расступалась, люди кидались к лавкам, отступали в нашу сторону, а впереди выплыли две коровы. Погонщик даже не удосужился связать их так, чтобы провести через узкую улочку гуськом. Он тянул их за привязанные к кольцам в носах верёвки, и две туши тут же перегородили собой торговый ряд.

Толпа хлынула в нашу сторону и потеснила людей к лавкам. Я машинально прижала к груди штатив и закрыла руками камеры. Сама не знаю как, но я оказалась прижата к двери, а потом людская масса просто вдавила меня внутрь тёмного помещения.

Где это я? Куда попала? Может, переждать коровье наступление и поскорее покинуть помещение? Или стоит пойти на свет и узнать, где же я оказалась?

Запахи благовоний в помещении приятно радовали обоняние после уличной помойки. Но ещё больше меня манили загадочные связки трав и склянки на прилавке и полках вдоль стен. Бутылка с заспиртованной жабой соседствовала рядом с банкой с живой змеёй. В полудюжине склянок хранилась россыпь сушёных насекомых. Другие банки были заполнены кусочками коры, грибами, лепестками и прочими дарами природы. Флакончики и пузырьки с таинственными жидкостями стояли рядом с блюдцем, где вперемешку лежали зубы самых разных животных.

Какое интересное место, похоже на домик сказочной ведьмы. А по чахучанским меркам это, должно быть, аптека.

Позади скрипнула дверь и в лавку вошёл Леонар:

– Эмеран, ты здесь?

– Да, случайно зашла.

– А я тебя потерял, думал, толпа унесла вслед за коровами.

Наши голоса выманили из подсобки хозяйку заведения, даму преклонных лет в чахучанском халате и с длинной шпилькой в высокой седовласой причёске:

– О, младшая сестрица, заходить, купить у бабушки Минж оберег на любовь, на много деток.

Её корявый аконийский в сочетании с искренним желанием привлечь высшие силы в помощь мне так подкупали, что я не смогла отказаться от демонстрации товара. Не без умысла, конечно – я рассчитывала купить какую-нибудь безделицу, лишь бы колоритная бабушка Минж разрешила мне сфотографировать её за прилавком с травами и на фоне полок со склянками.

– Это лисья кровь, – потрясла она флакончиком с бурой жидкостью. – кровь варить с просо, будет лекарство от похмелье. А это шкурка змея, – достала она из-под прилавка чешуйчатый лоскут, – от зуб болит. Пепел кожа жеребёнок для умываться красивое лицо. Печень осла на ушиб. Муравейное масло, ванну принимать, нервы лечить. Порошок мидия для хорошее настроение.

– А есть у вас средство от упрямства? – с задором спросил Леонар, – чтобы избавляло амбициозных девушек от излишней ершистости?

Старушка просияла, понимающе закивала, и начала перебирать пузырьки из цветного стекла, я же одарила Леонара молчаливым взглядом недовольства.

– Вот, молодой господин, – протянула она ему красный пузырёк. – Тут кора дерева из Сахирдин, лист куста из Кумкаль, гриб из Гамбор, плод из Румелат, а вместе напиток любови. Три капли и холодная жена стать горячая всю ночь.

Старушка втиснула пузырёк в ладонь Леонара. А он его озадачено повертел, подумал, а потом рассмеялся в голос. Я тоже догадалась, что бабушка Минж подсунула ему половой стимулятор.

– Это, определённо знак, Эмеран, – потешался он, – даже синтанская травница с первого взгляда прекрасно поняла корень всех твоих бед.

– Да что ты?

– Ну, это же не я сказал, а бабушка Минж.

Нахал. Просто фантастический наглец. Какое ему дело, до моей личной жизни? Да, после разрыва с Леоном я уже много месяцев не могу вернуть себе веру в мужчин. Может я и охладела к плотским наслаждениям, зато смогла осознать всю ценность собственной независимости и душевного покоя. Порой свобода важнее любых мужских поползновений. Или нет? Неужели даже сарпальской старушке видно со стороны, что я перегнула палку?

– Я это покупать не буду, – предупредила я, указывая взглядом на флакон.

– И не надо. Я куплю. Или ты даже подарков не принимаешь?