Мой порочный писатель (СИ) - Лафф Кира - Страница 24

Несмотря на растущую популярность, я понимал, что в моём творчестве чего-то не хватает. Я привык добиваться идеала в образах и словах, но именно это стремление убивало душу текста. Мой добрый товарищ и советчик - бывший начальник и редактор Виктор - говорил, что мне нужно подчинить свои тёмные начала, заставить их работать на искусство. Но я не мог тогда сублимировать ту разрушительную энергию, что рвалась наружу, и только глубже опускался на дно богемной жизни.

Я бросил универ на последнем курсе и полностью погрузился в расхлябанную и беззаботную среду, в которой обитают писатели, музыканты и художники, творцы всех мастей и дарований. Через несколько лет я забросил писательство и выпускал только несколько сборников стихов в год - достаточно, чтобы поддерживать разгульный образ жизни. Не знаю, что стало бы со мной, если бы через пять лет после моего ухода из университета я не попал в тюрьму.

Сначала меня привлекли как свидетеля по делу о наркотиках, но из-за моего нежелания сотрудничать со следствием и вызывающего поведения быстро переквалифицировали в соучастника.

Я провёл в следственном изоляторе около трёх месяцев, прежде чем из меня начала уходить вся эта глупая одержимость саморазрушением. Всю жизнь чувствовал себя обиженным судьбой мальчиком, и эта засевшая в глубине заноза отравляла меня ядом самосожаления.     Постепенно я научился разграничивать две личности в своём сознании: больного ублюдка, съедаемого страстями, и писателя - наблюдателя и рассказчика. Я смог контролировать первого посредством второго. Давал демону свободу, но ненадолго. Подпитавшись его опытом и переживаниями, я снова запирал ублюдка в клетке книги, не давая ему до конца расправить плечи. Сам я оставался равнодушен к его страстям и находил единственное удовлетворение в процессе творчества. Не смешивать свои и его чувства стало так же просто, как вести машину и одновременно разговаривать по телефону - при должной сноровке и опыте можно делать это параллельно без потери качества.

Таким образом, именно тюрьма помогла мне стать лучшим писателем. Я был готов теперь принести этому освободительному прозрению всю свою жизнь на блюде, потому что знал, что не выдержу больше бесцельного и бессмысленного существования обычного человека. Мне нужен был бог, которому я мог бы поклоняться, и я нашёл его.

После того, как я урезонил своего демона, смог потихоньку взять под контроль и всю свою жизнь. С помощью всё того же старшего товарища, который уже, видимо, успел во мне полностью разочароваться, но по какой-то необъяснимой причине всё ещё не поставил на мне крест. Виктор нанял хорошего адвоката, который за месяц сделал то, что полгода не могла или не хотела система государственного правосудия - оправдал меня. Меня выпустили и сняли все обвинения. В моём паспорте нет никаких отметок, поэтому кроме меня, адвоката и моего друга никто не знает об этой главе моей жизни.

После освобождения я работал с маниакальной одержимостью и уже через полгода был готов мой первый серьёзный роман - «Злость». Тюрьма дала мне достаточно материала для книги. Множество ужасных и душераздирающих историй, которые я смог превратить в сильный текст. Мой роман никого не оставлял равнодушным, и вскоре его популярность дошла и до Европы с Америкой. Я сам перевёл книгу на английский. С помощью моего американского редактора мы довели текст до совершенства, и он был восторженно встречен западным читателем.

Глава 33. КИРИЛЛ

С Верой мы познакомились на пике этой славы. Меня подкупило как раз то, что она понятия не имела, кто я такой и, как мне казалось, полюбила именно меня, без всей этой мишуры. Она зацепила меня своей серьёзностью. Будучи интерном хирургом, Вера днями и ночами проводила в больнице, а ко всем прочим видам деятельности относилась свысока. Я скрывал свою настоящую профессию до последнего, поэтому сперва она не знала, что обо мне думать. Терялась в догадках, кто же я такой. Считала, что я связан с криминалом, так как познакомилась со мной именно в больнице, когда мне нужно было наложить швы. Мой другой «я» всегда любил развлечься хорошей дракой.     

Помню, как увидел её тогда, сосредоточенную и увлечённую, и понял, что во что бы то ни стало хочу поцеловать эти плотно сжатые пухлые губки.

- Молодой человек, вы можете сидеть спокойно? - недовольно спросила она.

- Рядом с вами - нет. - я расплылся в улыбке.

- Мне позвать санитара? - хмуро спросила девушка.

- Вообще, я предпочитаю классический вариант, но если вам хочется разнообразия, то я не против.

От такого откровенного признания её брови поползли вверх. Она смущённо замолчала и продолжила накладывать мне швы. Я заметил, как её маленькая ловкая ладошка стала немного подрагивать. Протянул руку вперёд и дотронулся до её запястья. Её рука дрогнула, и иголка воткнулась немного глубже.

- Ой! - пискнула девушка. - Извините!

- Ничего. - я постарался перехватить её взгляд. - Мне будет не так больно, если вы меня поцелуете.

От моих слов девушка рассмеялась. Мне сразу понравился её смех. Задорный и звонкий. Её лицо преобразилось, а на щеках появились милые ямочки.

- И что, - она поняла на меня лукавый взгляд. - Часто это срабатывает?

- Вы удивитесь. - ухмыльнулся я.

После этой встречи я не мог выбросить её из головы. Она даже начала сниться мне. Тогда я решил, что непременно должен добиться её внимания.

Поначалу Вера побаивалась моих настойчивых ухаживаний, но я всегда добивался того, чего желал. А тогда я желал её. Я стал появляться в её жизни каждый день: встречал и провожал на работу, выяснил, где она живёт и поджидал её возле дома. Делал ей дорогие подарки, чем ещё больше пугал и смущал её. Вскоре она была опутана мной в каждой сфере своей жизни. С помощью связей я добился её повышения по работе, что, конечно же, вызвало её праведный гнев. Я намеревался полностью захватить её. Мне казалось, что в этом обладании и кроется любовь. Даже наивно собирался назвать свой следующий роман в честь неё: «Вера = любовь».

В один прекрасный день я насильно увёз её с собой в путешествие. Просто похитил после работы и не отпускал в течение двух недель.

Я увёз её на Кубу. Другая часть света, жаркий климат казались мне весьма подходящими декорациями для развития нашей истории. Это приключение было сказочно эротичным. Моя пленница сначала была немного напугана и сдержана. Но вскоре перестала строить из себя скромницу. Она переоделась в крошечное бикини, и я просто сходил с ума от голодных взглядов других мужчин, которые провожали её аппетитную попку.

Сначала она бесилась от того, что жизнь вышла из-под её контроля и перешла под мой. Но потом устала со мной бороться и просто делала, что скажу.

Через несколько месяцев я женился на ней. Мне хотелось владеть её жизнью полностью, без остатка. Я не знаю, почему она в итоге сдалась и ответила взаимностью. Это до сих пор оставалось для меня загадкой. Я думаю, ответ кроется в психологии женщин, в особенности адаптации их нервной системы. Как известно, к стокгольмскому синдрому, при котором жертва начинает любить мучителя, больше склонны именно женщины.          Когда я получил полный контроль над ней, мой внутренний демон опять ожил. Он захотел испытать её на прочность, недовольный счастьем, которое испытывал я, писатель. Да, именно я подтолкнул её к тому шагу, который в итоге привёл нас к разрыву.

Мне почему-то стало душно в нашем спокойном и милом мирке. Казалось, что я тону в море спокойствия, безмятежности и предсказуемости. За время, что я был одержим Верой, я не чувствовал ни малейшего желания писать. И это пугало меня больше всего. Вдруг счастье и творчество для меня - понятия взаимоисключающие? Я знал, что Вера до конца не понимает, что такое быть писателем, и не готова всегда играть вторую роль в моей жизни.

Я начал заставлять её встречаться с другими мужчинами. Сперва эта идея пришла ко мне в качестве шутки. Интересно, на что она готова ради меня? Сначала Вера протестовала, не понимала, зачем мне это. В итоге я смог сломить её сопротивление. Я объяснял ей, что это у меня такая психологическая особенность, что я извращенец, что мне нравится наблюдать. Конечно же, это была не совсем правда. У меня однозначно были проблемы с психикой, но не такие. Просто я не мог больше оставаться счастливым, мне нужно было почувствовать боль, такую боль, которая бы дала толчок для написания нового романа. Я дожал её, пригрозил разрывом, и она согласилась. Сделала это. А я сидел в соседней комнате и испытывал такую боль, топлива от которой хватило бы на тысячу страниц.