Хроники Ордена Церберов (СИ) - Ясная Яна - Страница 51

Илиан среагировал быстрее меня: подал своего коня вперед, разворачивая боком и поднимая на дыбы, загораживая от удара меня и моего коня, а затем чужая магия снесла выставленный совместный щит, и “Беги!” было последним, что я услышала, прежде чем неизвестное заклинание рассеяло в прах моего защитника, оставив вместо него лишь иссеченного, бьющегося в агонии коня..

“Беги!” —  билось у меня в ушах, когда я кошкой слетала с седла, сделавшего “свечу” гнедого.

“Беги!” — единственное, что я слышала, пластаясь рваными прыжками вперед.

“Беги!” —  и в мире нет больше ничего, кроме захлестнувших меня боли и безумия.

И клюнувшая меня стрела неважна, и заклинание, сумевшее достать на излете прыжка, тоже, и сворачивается тугими жгутами в копья моя сила, и Плясунья хохочет врагам в лицо “Умри!”. Брызги крови и магии, и отлетевшая в сторону чья-то голова, катающейся по траве с воем враг…

Всё смазалось в одну полосу, и впервые в жизни я била разом и сталью, и магией, на силе своей ненависти взяв высоту которая дается единицам, наплевав на собственные раны —  вокруг меня были враги, и я еще была жива, и только это имело значение.

А потом на меня навалилась могильная плита —  то ли маг, которого я сняла первым, все же оказался жив, то ли у них был еще один.

Меня прижало к земле, и я рычала, и выла, и хрипела, извиваясь всем телом, и бились, бились, не способные ничем помочь крылья моего вдохновения.

И тогда силы оставили меня —  все, весь стержень, вокруг которого держалась моя сущность. Я изможденно обмякла, чувствуя, как на меня постепенно накатывают незамеченные в горячке боя ощущения: боль и влага в левом боку, жжение в правой, онемевшей половине лица…

А еще я поняла, что вокруг тихо. Так тихо, будто я все же всех победила, и все враги мертвы. Только кто тогда спутал меня заклинанием?..

И в этой тишине, неестественной и оттого жуткой, раздались чьи то шаги.

—  Говорили же тебе —  “беги”!

Тяжесть придавившего грудь камня таяла медленно, и я не сразу смогла ее стряхнуть, а потому прежде, чем вскочить на ноги, выставив перед собой Плясунью, я успела услышать еще одно обреченное:

— И почему ты меня никогда не слушаешь?

Он стоял передо мной.

Живой.

Невредимый.

Почти.

На щеке поблескивала свежей кровью царапина. 

Я неосознанно нашарила краем глаза тело его коня. 

Он лежал все там же, иссеченный едва ли не на куски, в луже крови. 

Перевела взгляд обратно на Илиана. 

Кончик Плясуньи, направленной на него не дрожал, хотя внутри меня колотило всю.

Как?

Что?...

Как?..

Камень стоял и молча смотрел на меня, даже не на направленную на него сталь, следя за ее движением, а на меня. 

— Что ты такое? — сипло выдавила я. 

Ощущения вернулись так некстати. Боль отвлекала. От нее к горлу подступала тошнота и кружилась голова. 

А неизвестный монстр — а кто еще это может быть? — тянул время.

Судя по тому, что произошло здесь только что, не то чтобы у меня в здоровом состоянии были шансы. Но не хотелось бы жалко умирать, не оказав даже элементарного сопротивления.

— Я не знаю, — медленно произнес он и разжал ладонь, выпуская окровавленный меч — тот с противным чавкающим звуком шлепнулся в грязь. — Я правда не знаю, Танис. 

Он сделал шаг вперед. Я стиснула зубы и приготовилась бить.

Как назло тварь не выглядела злобной.

Она смотрела на меня с тоской и даже болью.

Впрочем, для того, кто обвел вокруг пальца целый Орден, задурить мозги одной-единственной идиотке — раз плюнуть. 

— Не надо, Танис, — тихо попросил он. — Я не причиню тебе вреда.  Ты ранена, тебе нужна помощь. Пожалуйста, опусти меч, и мы поговорим.

Рука от напряжения начала подрагивать. Если бить, то сейчас.

А я все медлила, бездарно упуская мгновения и тратя силы. 

В висках громко стучало, и я буквально физически ощущала как подкатывает бессознательная темнота, а все равно не могла принять решения ни в одну сторону, ни в другую.

Ну теперь уже точно поздно.

Плясунья клюнула кончиком в землю. Я сделала пару неверных шагов назад, нащупывая спиной древесный ствол и сползла по нему на землю, держась за раненый бок.

Прикидывавшийся цербером монстр дернулся в мою сторону, и я тут же ощерилась:

— Не подходи. 

Он покачал головой, а потом повернулся ко мне спиной и направился к раскиданным по дороге трупам. 

Я смотрела, как он методично их проверяет: убеждается живы или нет, обшаривает в поисках чего-то, не находит, переходит к следующему.

Сознание покачивалось. Под холодными пальцами было горячо и мокро. С этим надо что-то делать.

Но что-либо делать не было сил. И я сидела и просто наблюдала, как двигается тот, кого я вдруг решила, что люблю.

Один кажется, оказался жив, потому что я видела, как он накладывает связывающие чары и еще какие-то заклинания. А потом он вернулся ко мне. Уставился прямо в глаза, теперь зло и решительно:

— Ты теряешь кровь. Или ты подпустишь меня к себе сама, или я и тебя свяжу. Мне этого не хотелось бы. Но я не допущу, чтобы ты погибла.

— Предыдущему напарнику ты это тоже говорил?

— Нет, — спокойной отозвалась тварь, проигнорировав словесную пощечину. — Мы умерли одновременно. 

Я ничего не понимаю.

Абсолютно.

Я не выдержала и прикрыла глаза — одновременно и давая безмолвное разрешение, и не желая видеть его так близко. 

Уверенные руки задрали рубашку. 

Солныш… монстр пробормотал себе под нос что-то ругательное. Целительские чары жгли и кололи. Я шипела и бездумно пыталась отстраниться, он одергивал — терпи. 

И беспокойно-ворчливые интонации такие знакомые. 

Такие родные.

В груди тоже жгло без всякой магии. 

— Я обеззаразил рану и остановил кровь. Но тебе все равно нужна помощь нормального целителя, — губ коснулся холодный бок склянки, и я послушно выпила то, что мне давали. И еще. 

А когда он закончил колдовать и вливать в меня всевозможнные зелья, заставила себя открыть глаза и потребовать:

 — Говори.

Камень изучил мои зрачки, удовлетворенно кивнул. 

— Ты знаешь уже почти все то же, что и я. Я не могу умереть. Не то, чтобы я многажды это проверял, но дважды я умирал — и не умер. Я не знаю, как это работает. Но я чувствую удар, испытываю боль, а потом оказываюсь целым и невредимым в паре шагов от места гибели. А еще четыре раза раны, которые должны были оказаться смертельными вдруг превращались в простые царапины. При этом ссадины, ушибы и прочие мелкие неприятности вплоть до переломов заживают как и у всех. 

Он выкладывал это скороговоркой, явно торопясь как можно скорее покончить с неприятным делом. 

— Но… почему?

— Я не знаю.

— Как это происходит?

— Я не знаю.

— И как давно?

— Сколько я себя помню.

“Он что, родился бессмертным?” — удивилась я про себя и тут же поняла.

Сколько он себя помнит…

И мы возвращаемся к вопросу, ответ на который не нашел никто — как Илиан, виконт Бирнийский, лишился памяти?

Болела голова. В ушах противно звенело — тонкий такой, премерзкий звук на грани слышимости, сосредоточишься на нем и исчезает, а отвлечешься — снова возвращается. 

— И в Ордене знают об этой твоей крохотной особенности? — я задала этот вопрос для галочки, уже зная ответ на него. Он же сам беспокоился, что если выяснят, что с ним что-то не так, то его зачистят.

Ха-ха. Успехов в этом начинании! 

— Нет. Но именно поэтому я отказывался работать в паре. И я тебя предупреждал.

Ну, конечно! Неведомое чудище — он, а виновата — я! 

— Это ты следил за мной? 

— Нет, — Камень подумал немного и неуверенно поправился: — Я думаю, что нет. Не знаю. Во всяком случае — осознанно точно нет. 

— Что это значит? — я снова разозлилась. Сплошное “не знаю” ужасно раздражало. Врет? Не похоже, что врет. А с другой стороны, уж точно не мне судить. Как я вообще могу теперь думать, что хоть что-то о нем знаю?